Оскар Халецки - История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией

К сожалению, в том же 1817 г. соучастие Милоша в убийстве своего соперника Карагеоргия, по ошибке обвиненного в измене делу национального освобождения, стало окончательным разрывом между двумя этими родами в то время, когда единство было так необходимо. Тем не менее сербы воспользовались Русско-турецкой войной 1828–1829 гг., хотя главные военные действия происходили на востоке Балканского полуострова далеко от Сербии. На этот раз мирный договор включал обещание автономии Сербии [65], и на следующий год (1830) Милош Обренович был признан султаном, как наследный правитель слегка увеличившейся территории Сербии, с которой были почти полностью выведены турецкие войска. За этим успехом в 1831 г. последовало появление сербского митрополита в Белграде, что было важным претворением в жизнь политической автономии через церковную автономию и частью настойчивых усилий князя в направлении культурного развития восстановленной территории. Что касается сербов, оставшихся в Венгрии под властью Габсбургов, то теперь ситуация кардинально поменялась. Сербы из собственно Сербии, сбросившие турецкое иго, теперь, находясь под довольно абстрактной властью султана, имели больше свободы и возможностей для национального развития, чем их сородичи по другую сторону Дуная. И в то же время Сербия была свободна от контроля со стороны греков в церковной области, который на протяжении всего периода османского господства все христианские народы империи должны были терпеть в дополнение к политическому угнетению турками.

По этой самой причине стремление греков к национальному освобождению несколько отличается от других христианских народов Балканского полуострова. С одной стороны, ни у какого другого народа нет более древней и благородной истории, чем у греков, и вообще на протяжении всех веков владычества турок их положение было более благоприятным, чем положение сербов или болгар. Но, с другой стороны, следует четко разграничивать две вещи. В Константинополе Греческую (Восточную Римскую) империю вытеснила Османская империя, однако патриархат продолжал играть чрезвычайно важную роль, унижаемый и используемый султанами в качестве политического орудия, но всегда признаваемый духовным лидером всех православных без разграничения национальностей. В этой связи, равно как и в торговых отношениях, греческий язык всегда находил широкое применение во всей империи, на дипломатической службе которой отличились многие греки. Однако сохранилась чисто эллинская традиция, которая уже к концу существования Византийской (Восточной Римской) империи приобрела явно национальный характер и теперь, когда Османская империя, в свою очередь, клонилась к закату, развилась наряду с другими современными национальными движениями. Вдохновленное памятью о Древней Греции, это новое эллинское движение не имело имперских амбиций, но подобно другим стремилось освободить национальную территорию, практически отождествляемую с Древней Элладой, от унизительного турецкого ига и создать на ней независимое государство.

Ввиду своего специфического характера как движения за возрождение Древней Греции это движение нашло отклик в Западной Европе пусть даже только среди энтузиастов-романтиков вроде лорда Байрона, который отдал свою жизнь за освобождение Греции [66]. Но также и с политической точки зрения существовал особый интерес к стремлениям греков – средиземноморского народа, территория которого, включая острова в Эгейском море, имела огромную стратегическую значимость для всех средиземноморских держав и, особенно, для Великобритании. Греки, гораздо лучше известные западному миру, чем другие народы Балканского полуострова, по всем этим причинам имели гораздо больше шансов получить поддержку извне и для своей культурной и политической программ, представленных тайным обществом Союз друзей ( Philike Hetairea ), которое было создано в год созыва Венского конгресса с филиалами за пределами Османской империи. Однако по тем же самым причинам греческий патриархат в Константинополе с меньшим воодушевлением относился к революционному движению, испытывавшему влияние французских идей, которые казались угрозой положению православной церкви во всей империи и свели бы греческую проблему к одному из национальных вопросов в процессе распада империи.

Эта своеобразная ситуация, а также связь между греческим и другими национальными движениями могут объяснить, почему открытая борьба за свободу Греции началась в 1821 г. в далекой Молдавии, где князь Александр Ипсиланти, член известной семьи фанариотов, которая временно занимала трон этой страны, поднял восстание против власти Турции как лидер греческого Союза друзей. В Молдавии это движение было быстро разгромлено, и результатом стала замена фанариотских князей местными правителями в обоих румынских княжествах. Но почти одновременно с этим настоящее греческое восстание вспыхнуло в Морее (Пелопоннесе) – самом центре греческого национально-освободительного движения – и вскоре распространилось на Северную Грецию и острова. Встревоженный этой вспышкой, султан совершил большую ошибку, публично повесив 84-летнего патриарха Константинопольского Григория V, хотя тот был совершенно ни при чем, и его смерть потрясла не только всех греков и православных, но и все общественное мнение даже в Америке.

Однако самым важным было то, что война греков за независимость, начавшаяся лишь через шесть лет после Венского конгресса, разделила ведущие державы Европейского концерта. Им всем пришлось осознать, что существует европейский регион, где всеобщий мир, установленный в 1815 г., был чрезвычайно непрочным. Но хотя Меттерних считал греческое национальное движение лишь одним из бессмысленных бунтов против европейского порядка, который следует подавить, как и неудавшиеся революции в западных странах, Александр I сразу же ухватился за возможность вмешаться в конфликт на стороне православного населения Турции, согласно праву, гарантированному России договорами, подписанными с Османской империей. Султан отклонил просьбу царя о выводе турецких войск из Дунайских княжеств и амнистии грекам, но успехи последних, которые в 1822 г. созвали Национальное собрание в Эпидавре, явно придали их делу международный характер.

Однако в это же самое время оно стало и частью сложной игры государств, какой и оставалась проблема национальностей на Балканах до конца этого века. В случае с греками это вмешательство великих держав – не только России, но и Великобритании и даже Франции, эскадры которых участвовали в 1827 г. в морском Наваринском сражении, в котором был уничтожен турецко-египетский флот, что сильно ускорило достижение конечной цели национального движения – полной независимости. Вместо простого статуса автономии, рекомендованного западными державами и отвергнутого Турцией на начальном этапе конфликта, Османская империя была вынуждена признать независимость Греции по Адрианопольскому договору [67], заключенному после поражений турок в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг. [68]На следующий год (1830) по международному протоколу Греция была провозглашена независимой монархией, и снова появилась по крайней мере одна совершенно свободная страна в промежуточной зоне между империями Центральной и Восточной Европы. Начиная с того момента современная история Греции, отождествляемая в Средние века с историей одной из империй – Византийской (Восточной Римской), стала неотделимой частью истории маленьких народов Центрально-Восточной Европы.