Анжело Мария Рипеллино - Магическая Прага

И маленькая светящаяся вывеска лионского “Шелкового дома” на Вацлавской площади, автоматы, буфеты, нагромождения тортов, тартинок, сосисок с горчицей, черноватая пивная пена. И куколки турок в тюрбанах и синих кафтанах, кивающие головой с витрины бакалейной лавки Юлиуса Майнла. И дребезжание красных трамваев, волочащихся к Ольшанскому кладбищу, с подвешенными сзади венками, похожими на спасательные круги. И спешащие на свой первый бал в “Люцерну” [125] “Люцерна” – пассаж-палац, жемчужина Пражского модерна, многофункциональный комплекс, построенный в 1907–1921 гг. дедом Вацлава Гавела. – Прим. пер. в сопровождении матерей девушки, в длинных платьях, с легким налетом румян на щеках и фигурками в вечном стиле пражского бидермейера, напоминающие “кофейные куклы” (“kávové panenky”) Индржиха Штырского [126] См. Jindřich Štyrský. Sny. Praha, 1970, s. 69–70. . И низенькие домишки Нового Места, что громоздятся друг на друга [127] См. Vojtěch Volavka. PouťPrahou. Praha, 1967, s. 288. . И ветхие доходные дома Либени и Жижкова, которые, несмотря на свою обшарпанность и нищету, могут разыгрывать барочные мистерии, превращаясь, по словам Коларжа, в “Нефы храмов с бесконечным хоралом посуды / В кадиле из помоев / С преображением спичек в номера / Исповедален (с оттоманкой, вешалкой и умывальником)” [128] Пер. с чеш. С. Сторвида. Jiřн Kolář. Litanie, в: Ódy a variace. Praha, 1946, с. 16. – Прим. пер. .

И башня Староместской ратуши с календарем работы Йозефа Манеса [129] Йозеф Манес (1820–1871) – чешский художник, представитель романтического течения в живописи. – Прим. ред. – “циклом из двенадцати идиллий о жизни богемского крестьянина” [130] Miloš Jiránek. Josef Mánes. Praha, 1917, s. 28. , и с астрологическими часами магистра Гануса, над которыми, когда часы отбивают ровный час, оживает аллегорический театр. За двумя окошками проходит ряд маленьких статуй: апостолы со Спасителем, смерть кивает головой турку, тот отрицательно качает головой, скупой, транжира и другие фигуры, исчезающие с пением петуха [131] Ср. Jan Dolenský. Praha ve své slávě i utrpení. Praha, 1903, s. 298–300 и 307–315; Joseph Wechsberg . Prague: The Mystical City. New York, 1971, s. 67–68. . И ослепительная золотая дарохранительница, усеянная более чем шестью тысячами бриллиантов, в уединенной часовне в Лорете [132] Лорета – комплекс сооружений, построенных вокруг Святой хижины – копии домика Девы Марии. На территории пражской Лореты находится монастырская сокровищница, где хранятся иконы с окладами из золота, украшенными сапфирами. Наиболее ценная часть Лоретанского сокровища – алмазная дароносица “Пражское солнце” из позолоченного серебра, лучи которой украшены 6222 бриллиантами. – Прим. ред. , где бьет в виски вековое молчание и сквозь пламенную помпезность дарохранительниц, статуй, чаш, вотивных предметов [133] Вотивные предметы, вотивные дары (лат. votivus – “посвященный богам”, от votum – “обет, желание”) – всевозможные вещи, приносимые в дар божеству по обету, ради исцеления или исполнения какого-либо желания. – Прим. ред. и сегодня просвечивает печаль Праги, вновь обращенной в католичество [134] Jan Herain . Stará Praha, cit., d., s. 254–255. . Но хватит: от множества воспоминаний у меня уже пар из ушей.

И все же – ты помнишь? В нашем постоянном фланировании по улицам города на Влтаве мы искали кафе, где собирались поэтисты, – эти kaffeehäuser, катакомбы еврейских писателей Праги – как называл их Кафка [135] См. Густав Яноух. Разговоры с Кафкой. См. Gustav Janouch. Gespräche mit Kafka. Frankfurt, 1961. – Прим. пер. ; сто кабаков, в которых бывал Ярослав Гашек, кабаре былых времен На Поржичи, следы старого кафе-шантана и балагана ( нем . “Tingeltangel”) [136] Vojtěch Volavka . Pouť Prahou, cit., d., s. 98; Eduard Bass . Labutí píseň Na Poříčí, in: Kukátko. Praha, 1970, s. 211–212. . Привлеченные “глубоким смехом пивных” [137] Jiří Kolář. Svědek, в: Ódy a variace, cit., d., s. 33. , мы заходили туда и ввязывались в баталии за превосходство жбанов над кружками, в жаркие перепалки посетителей, которые, орошенные вечным кропилом “Пльзеня”, заводят разговоры по принципу “Já o koze von o voze” ( чеш . “Я ему про козу, а он мне про телегу”) [138] Чешский вариант поговорки “Я тебе про Фому, а ты мне – про Ерему”. – Прим. пер. , что тоже отражает непоследовательность богемской столицы. Мы входили в kavárny, в комнаты с запахом мокко, и здесь нас встречали официанты в черных фраках из альпаки, с надутыми бумажниками, неугомонное бормотание старушек, что собирались здесь обсудить сплетни, вынюханные по всем церквям, вульгарные взгляды разряженных и располневших путан, наводящие тоску на возмужалых щеголей, что притворно заслонялись прикрепленной к палке газетой, тупоумие простофиль, что часами сидели, уставившись в кружку в созерцании пивного божества, а порой и стайки пышнотелых дам с подведенными глазами и жемчужными ожерельями на глубоких декольте.

Все эти образы теснятся в моей голове бессонными ночами. По ночам, под руками тех, кто возвращается домой за полночь, таинственно постукивают, украшенные арабесками, беспокойные дверные молотки парадных Малой Страны [139] Ср. Jan Dolenský. Praha ve své slávě i utrpení, cit. d., s. 172–175. . Странные названия домов этого квартала пробуждают воображение [140] Ср. N. Melniková-Papoušková. Domovní znaky a vývěsní štíty pražské, in: Kniha o Praze, iii, cit., d., s. 124–145. : “У зеленого рака”, “У золотого рака”, “У золотого ангела”, “У белой репы”, “У золотой щуки”, “У красного льва”, “У трех звезд”, “У белого орла”, “У красного оленя”, “У трех золотых сердец”, “У трех роз”, “У белого яблока”, “У красного козла”, “У черного орла”, “У золотого лебедя”, “У золотого колеса”, “У золотой грозди”, “У золотой подковы”. Хотя Пражский Град и выходит на Малую Страну, что лежит у его подножия, но сама Мала Страна словно не смотрит ни на Град, ни даже на реку [141] Ср. Vojtěch Volavka. Pouť Prahou, cit., d., s. 159–160. . Ее здания с террасами на крышах, аттиками, башенками, мансардами, дымоходами погружены в сон, замкнуты на себе, неприступны, словно сейфы, ее улочки кажутся тайными тропами, окопами, таинственными коридорами – и это обстоятельство только усиливает их оторванность от брожения жизни, их циклотимию [142] Циклотимия – психическое заболевание, для которого характерны резкие перепады настроения от депрессии к эйфории (легкая форма маниакально-депрессивного психоза). – Прим. пер. , их одиночество.

Что-то от нас осталось в průhodéch, то есть в проходах, позволяющих пересечь центр Праги, не выходя на открытое пространство, в плотной сетке тайных маленьких улочек, спрятанных во дворах старых домов [143] Ср. Egon Erwin Kisch. Die Abenteuer in Prag. Vídeň–Praha – Lipsko, 1920, s. 68–77; čes. vyd. Egon Ervín Kisch. Pražská dobrodružství. Praha, 1968, s. 54–62. Překlad Jarmila Haasová-Nečasová, Vojtěch Volavka. Pouť Prahou, cit., d., s. 74–75. . В Старом городе мы не раз заблудились в лабиринте тайных лазеек и адских коридоров, ведущих во всех направлениях, которыми сплошь испещрена эта часть города. Игрушечные улочки, анфилады подворотен, боевые ходы, куда и протиснешься-то с трудом, туннели, поныне пахнущие Средневековьем, неприглядные узкие щели, в которых я чувствовал себя зажатым, словно в бутылочном горлышке.