Анжело Мария Рипеллино - Магическая Прага

Начало xx века. Последние годы монархии. Правит Его Императорское и Апостолическое Величество Франц Иосиф. Образ этого старика с седой раздвоенной бородой, хоть над ним и посмеивались злопамятные чехи, возносится над судьбой города на Влтаве, потому что, как заметил Верфель, “весь закат габсбургской империи заполнен этой личностью” [154] Franz Werfel . Ein Versuch über das Kaisertum Österreich в: Zwischen Oben und Unten. Mnichov-Vídeň, 1975, S. 503. .

Колдовское очарование Праги во многом проистекало из того, что она была городом трех народов ( нем . “Dreivölker-stadt”): чешского, немецкого и еврейского. Переплетение и трение этих трех культур придавали богемской столице особый характер, удивительное изобилие возможностей и стимулов. В начале xx века тут проживали 414 899 чехов (92,3 %) и 33 776 немцев (7,5 %), из которых 25 000 – еврейского происхождения [155] Ср. Klaus Wagenbach. Franz Kafka: Eine Biographie seiner fugend. Bern, 1938, S. 71, 203 (примеч. 241); Eduard Goldstücker. Předtucha zániku (K profilu pražské německé poezie před půlstoletím), в: Plamen, 1960, č. 9; Hans Tramer. Die Dreivölkerstadt Prag, in: Robert Weltsch zum 70. Geburtstag von seinen Freunden / Под ред. Hans Tramer и Kurt Löwenstein. Tel Aviv, 1961, S. 138. . У немецкоязычного меньшинства имелись два роскошных театра, большой концертный зал, университет и Политехническая школа [156] Ныне Пражский технический университет. – Прим. пер. , пять гимназий, четыре высших реальных училища ( нем . “Oberrealschulen”), две газеты и еще ряд разных обществ и учреждений [157] Ср. Egon Erwin Kisch. Deutsche und Tschechen, in: Marktplatz der Sensationen (1942). Berlin, 1933, S. 93–94; Emanuel Frynta – Jan Lukas . Franz Kafka lebte в Prag. Praha, 1960, S. 44. .

Мы не столь наивны, чтобы представлять себе это сосуществование как идиллию, хотя разные последовавшие за этим события заставляют многих расценивать такое содружество народов как “счастливую Аравию”, как “Traumwelt” ( нем . “страна грез”). В действительности шаткое равновесие колебали взаимные придирки, пакости, соперничество и неприязнь. Киш [158] Эгон Эрвин Киш (1885–1948) – чешско-немецкий писатель и журналист, участник Гражданской войны в Испании. – Прим. пер. утверждает, что ни один немец не мечтал войти в круг чешской буржуазии, а в немецкое казино не ступала нога ни одного чеха. У этих двух национальностей были свои парки, игровые залы, бассейны, ботанические сады, больницы, лаборатории, морги – все было раздельным. Часто даже кафе и рестораны различались по языку, на котором говорили их посетители. Чешское и немецкое академические сообщества не обменивались опытом и не сотрудничали. Если Национальный театр (Národní divadlo), открытый в 1881 г., приглашал на гастроли театр “Комеди Франсез”, московский МХАТ или знаменитого певца, немецкие критики об этом даже не упоминали, и, в свою очередь, чешские критики хранили молчание, когда в Ландестеатре (Deutsches Landestheater) в 1885 г. или в Новом немецком театре (Neues Deutsches Theater) в 1888 г. выступали венский Бургтеатр, Энрико Карузо или Адольф фон Зонненталь [159] Адольф фон Зонненталь (Adolf Von Sonnenthal, 1834–1909) – венский актер, режиссер и директор венского Бургтеатра. См. Egon Erwin Kisch. Deutsche und Tschechen, cit., S. 94–93. – Прим. пер. .

Ко всему этому следует добавить частые стычки, яд шовинизма, вспышки неприязни между чешскими и немецкими студентами, спесь немецкого населения, считавшего чехов выскочками и неотесанной чернью [160] Dušan Hamšík – Alexej Kusák. O zuřivém reportéru E. E. Kischovi. Praha, 1962, s. 11. , а также ненависть чешского пролетариата по отношению к немцам (и евреям), сосредоточившим в своих руках большую часть капитала. “Немецкая Прага! – писал Эгон Эрвин Киш. – Это были почти исключительно богатые буржуа, владельцы буроугольных месторождений, члены правлений горнопромышленных предприятий и оружейного завода “Шкода”, торговцы хмелем, сновавшие между Жатецем и Северной Америкой, производители сахара, тканей, бумаги, директора банков; в их кругах вращались профессора, чиновники и государственные служащие” [161] Ср. Egon Erwin Kisch. Deutsche und Tschechen, cit., p. 93. .

Но, несмотря на взаимные разногласия и перепалки, между разными слоями общества существовало взаимопроникновение. К вящему неудовольствию блюстителей чистоты языка, чешский язык кишел немецкими идиомами. Поэт Франтишек Геллнер [162] Франтишек Геллнер (1881–1914, в начале Первой мировой войны пропал без вести) – чешский поэт, журналист и карикатурист. Автор критически-ироничных, часто эпатажных стихов (сборники “После нас хоть потоп” и “Радости жизни”). – Прим. ред. метко охарактеризовал эту ситуацию: “часто хороший германизм оказывается куда более чешским, чем древнее чешское выражение” [163] Karel Teige. Svět, který voní. Praha, 1930, s. 96. Ср. Roman Jakobson. O dnešním brusičství českém, in čeština a jazyková kultura / Ed. Bohuslav Havránek и Miloš Weingart. Praha, 1932, s. 94; Spisovná čeština a jazyková kultura / Ed. Bohuslav Havránek и Miloš Weingart. Praha, 1932, s. 94. . А пражский немецкий (“Prager Deutsch”), “papierenes Buchdeutsch” [164] Oskar Wiener. Deutsche Dichter aus Prag, cit., S. 6. ( нем . “сухой книжный язык”), в свою очередь, изобиловал “богемизмами”. Существовал также малостранский немецкий (“Kleinseitner Deutsch”), что был в ходу в Kleinseite, то есть на Малой Стране, и которому Киш уделил немало страниц [165] Egon Erwin Kisch. Die Abenteuer in Prag, cit., S. 276–285. ; бытовали неуклюжая смесь чешского с немецким – язык кухонь и дворов, и пражский вариант идиша – Mauscheldeutsch [166] Ср. Klaus Wagenbach. Franz Kafka: Eine Biographie seiner Jugend, cit., S. 86. . Этот лингвистический Вавилон, это сочетание несовместимых элементов в рамках Габсбургской империи – огромного этнического плавильного котла, оттачивало умы и весьма активно стимулировало фантазию и творчество. Выставка Мунка [167] Ср. Emil Filla. Eduard Munch a naše generace (1938), в: O výtvarném umění. Praha, 1948, s. 66–76; Jiřн Kotalík. Moderní československé malířství. Československo, 1947, č. 33. , турне актеров МХАТа (“moskevští” – “московские”, как их прозвала актриса Хана Квапилова [168] Jindřich Vodák. Tři herecké podobizny. Praha, 1953, s. 102; František Černý . Hana Kvapilová. Praha, 1960, s. 268–269, 271, 277. ), Макса Рейнхарда со “Сном в летнюю ночь” [169] См. Hans Tramer. Die Dreivölkerstadt, cit., S. 146. См. также Karel Hugo Hilar. Příklad Maxe Reinhardta, tvůrce scénického prostředí, in: Divadelní promenády (1906–1914). Praha, 1915, s. 99–106. , сезоны итальянской оперы в Deutsches Landestheater под управлением Theaterzauberer ( нем . “театральный чародей”) Анджело Ноймана [170] Анджело Нойман (1838–1910) – австрийский оперный певец (баритон) и импресарио. – Прим. пер. –“mistische Gestalt” [171] Нем. мистический образ. – Прим. пер. , по мнению Киша [172] Egon Erwin Kisch. Marktplatz der Sensationen, cit., S. 73. Ср. также: Hans Tramer. Die Dreivölkerstadt cit., S. 145–146. , и множество других подобных событий обогащали культурную жизнь города на Влтаве. Все это способствовало необычайному расцвету пражских поэтов, художников и мыслителей в эпоху заката империи.

Несмотря на богатую социальную жизнь, немецкое меньшинство, зажиточная прослойка, без языковой поддержки в лице пролетариата, была лишь островом в славянском море. Но в этом шатком сосуществовании самой изолированной группой была все-таки еврейская. В xix веке, в период чешского национального возрождения, когда Прага вновь славянизировалась благодаря притоку людей из сельской местности, богемские и моравские евреи, получив разрешение селиться вне гетто [173] Гетто Праги было упразднено в 1852 г. В 1898 г. по решению пражского муниципалитета все здания еврейского квартала, не имевшие исторической или архитектурной ценности, были снесены. – Прим. ред. , большей частью выбирали немецкие язык и культуру. Онемеченный еврей в городе на Влтаве жил, точно в вакууме [174] Ср. Pavel Eisner , Franz Kafka a Praha, Kritický měsíčník, 1948, č. 34; Pavel Eisner , Franz Kafka, Světová literatura, 1957, č. 3. . Он был чужим как для немцев, так и для чехов; последние, в своем пробивающемся национализме, не сильно отличали его от немцев. Следует добавить, что еврей обычно хранил верность императорскому дому – кроме маниакальной привычки носить белый воротничок, он к тому же старался пробиться в коммерц-советники ( нем . “Kommerzienrat”) и в императорские советники ( нем .