Владимир Плугин - Разведка была всегда...

Сейчас, разумеется, можно только гадать, чем был 1262 год для Александра Невского. Продолжением ли психологически изнурительного лавирования между праведным возмущением своего народа и испепеляющим гневом восточных властелинов? Или возвращением надежд 40-х годов на более жёсткий курс в отношениях с Сараем и Каракорумом, но с опорой не на Запад, а лишь на национальные русские силы? Не являлось ли восстание 1262 года спланированной пробой (или смотром) сил Северо-Восточной Руси (а в Новгороде и Пскове князь уже мог быть уверен)?..

Вряд ли Александр Ярославич безусловно считал тяжкую зависимость Русской земли от Великой степи вечной или даже хотя бы перекрывающей по длительности его собственную жизнь. Его натура неукротимого бойца не могла примириться с такой перспективой. В мечтах своих Александр Ярославич, наверное, видел Русь снова такой же могучей и несокрушимой, неприступной для врага на западе и востоке, севере и юге, какой она была при его дяде, великом князе владимирском Всеволоде Юрьевиче Большое Гнездо. Он едва переступил сорокалетний рубеж и, может быть, лелеял в душе надежду лично свершить тот путь, на преодоление которого, как оказалось, понадобились многие жизни его близких и далёких потомков, — путь Ивана Калиты, Дмитрия Донского, Ивана III. И в 1263 году он поехал в Орду, как мне кажется, не только затем, чтобы золотой ценой даров и сладкозвучными речами затушить пламя ханского гнева. Не только затем, чтобы убедить хана Берке в нецелесообразности его намерения — набора русских людей для службы в татаро-монгольском войске. Александр ехал и на разведку: каковы нынешние возможности и настроения импульсивных «кибиточных политиков»?

Долгое пребывание великого князя в Орде закончилось так же трагично, как и долгое задержание в Каракоруме его отца, Ярослава Всеволодовича. Александр Ярославич умер на обратном пути, едва добравшись до русских границ. Но была ли смерть Александра Невского насильственной, то есть настигла ли его месть монголов (или, как думал Л. Н. Гумилёв, ухитрились подсыпать яду агенты Ливонского ордена, искатели своего интереса в ханских столицах), сказать невозможно...

...Не о времени и деяниях Александра Невского писалось «Слово о погибели Русской земли». Но именно это «Слово...» вставляли книжники перед «Повестью о житии и храбрости благоверного великого князя Александра». Стало быть, время Александра понимали они как время после погибели . Это время осталось в исторической памяти народа яркой вспышкой, осветившей и освятившей все грядущие свершения. И если в документированной биографии Александра Невского много неведомого и спорного (даже дата рождения не вполне определена: 1219, 1220, 1221...), то в житийной — всё ясно. «Повесть...» рассказывает о разгроме сильных врагов на Западе и о замирении на Востоке и предрекает возрождение Великой Руси.

С тех пор и до наших дней Александр Невский остаётся духовным знаменем во всех битвах за Русь. И если при жизни самого Александра на выручку своим поспешали лишь святые князья-мученики Борис и Глеб (именно они явились, как мы помним, и дозорному новгородского полководца — Пелгусию перед Невской битвой), то теперь вот уже семь столетий святым защитником земли Русской почитается святой князь-воин, князь-победитель Александр Ярославич Невский.

Говорят, что один в поле — не воин. Между тем русский дипломат времён Ивана Грозного Семён Мальцев воевал — и буквально в поле! — не просто один, но ещё и скованный цепями. И заставил повернуть вспять целое вражеское войско...

Великий визирь Мехмет-паша Соколлу глядел с высоты своих палат, вознёсшихся над стенами Царьграда, на бухту Золотой Рог. Подлинный властитель Османской империи [21] Османская империя — название султанской Турции (по имени основателя династии султана Османа I), государства, сложившегося в XV—XVI веках, и просуществовавшего до 1922 года. В европейских документах и литературе империю называли ещё и Оттоманской Портой, Высокой Портой, Блистательной Портой (от фр. Porte, ит. Porta, что буквально означает «врата»). , он нагонял ужас на пять тысяч дворцовых рабов так же, как и на миллионы подданных султана. Его путь к власти не был лёгким. Он шёл к ней по колено в крови. А как ещё можно было из униженных и бесправных боснийских христиан выбиться сперва в начальники придворной стражи Сулеймана Великолепного, затем стать адмиралом Средиземноморского флота Блистательной Порты, потом — наместником Румелии и наконец великим визирем?

Цели его были грандиозны, и любые средства считал он оправданными. Он мечтал сделать империю столь могущественной, чтобы весь остальной мир склонился перед её величием. Его военные, административные, финансовые и экономические реформы как стальными цепями соединяли расползавшиеся от Багдада до Гибралтара владения Блистательной Порты, и теперь настало время для решительного броска на окрестные «неверные» страны.

Первым делом длинная рука Мехмет-паши Соколлу потянулась к землям Московского государства. Он всё тщательно спланировал. Отборные полки Оттоманской Порты должны соединиться с вассальной конницей Крымского ханства и идти на Астрахань. Мощный гребной флот с артиллерией и припасами поднимется по Дону. В волгодонском междуречье будет прорыт канал — инженеры, рабочие и орудия для этого уже приготовлены. Великий визирь самолично высчитал потребность в телегах и судах, оружии и тягловой силе, в продовольствии и даже в сапогах; он расписал все переходы и остановки в пути. Продуман был и политический аспект броска: объявлялась священная война за освобождение мусульманских святынь, находящихся в стенах Астрахани, — в ответ на обращение представителей черкесов, астраханцев, казанцев и ногайцев к «халифу всех правоверных» султану Сулейману Великолепному, очарованному мечтой о всемирном исламском государстве. Организовать такое обращение было довольно просто.

Но не так-то просто было начать осуществление этого блестящего, любовно выполненного плана. Крымский хан боялся господства Порты в Северном Причерноморье, да и русская разведка умелыми действиями никак не давала сложиться антимосковскому союзу.

Мехмет-паша был терпелив и годами приучал султана к мысли о неизбежности похода на Астрахань. Когда бы удалось прибрать к рукам астраханскую таможню, где взимается в день пошлин на тысячу золотых, Османская империя обошла бы наконец Иран, этого своего старого соперника, нанесла ему ощутимый экономический урон. Так объяснял выгоды похода великий визирь. Он постоянно напоминал султану и о московской опасности, особенно после выхода русских к Кавказу. Когда после смерти Сулеймана в 1568 году на престол взошёл Селим-Мест, вся верхушка Оттоманской Порты просто жаждала поскорее начать войну с Россией.