Бернард Корнуэлл - Воины бури [litres]

– Ну, сестра Гомерь-то красавица, – возразил сын. – Спроси хотя бы у моего отца.

– У меня?! – воскликнул я. – Да откуда ж мне знать?

– Отец, у сестры Гомерь есть родимое пятно в виде яблока, – сообщил Утред. – Прямо вот тут. – И он указал затянутым в перчатку пальцем на лоб.

Онемев, я мог только пялиться на него. На мгновение даже забыл про Рагналла, вспоминая аппетитное тело в сарае для сена.

– Так как? – спросил Финан.

– Плати моему парню два шиллинга, – буркнул я и захохотал.

В этот момент Рагналл пришел, чтобы дать битву.

Я помнил, как вывел Рагналл своих конников из леса под Сестером, когда шел мстить за тех, чьи головы остались на частоколе форта на Эдс-Байриге. Под прикрытием деревьев ярл построил своих людей в линию, чтобы они выступили одновременно. Здесь он проделал то же самое. Минуту назад деревья вдали были согреты утренним солнцем, их зеленые листья хранили безмятежность, а потом вдруг появились северяне. Шеренга за шеренгой, пешие, со щитами, с оружием, – то была «стена щитов», призванная вселить в нас ужас. И это ей удалось.

Страшная штука – «стена щитов». Это действительно стена из дерева, железа и стали, имеющая одно предназначение – сокрушать.

Двигавшееся на нас построение было внушительным – вал из круглых размалеванных щитов перекрывал широкое пространство плоской вершины гребня, а над ним реяли флаги ярлов, вождей и королей, явившихся убить нас. В центре, разумеется, располагался стяг с алой секирой Рагналла, но ей составляли компанию еще сорок или пятьдесят знамен с воронами, орлами, волками, змеями и созданиями, которые людям могли явиться лишь в кошмарах. Воины, шедшие под этими штандартами, вышли из леса, а затем остановились и принялись стучать щитом о щит, производя непрестанный грохот. По моим прикидкам, тут было не меньше тысячи воинов. Фланги стены спускались по склонам гребня, из чего следовало, что враги намерены охватить форт и ударить с трех сторон. Мои люди стояли на валу форта. Они тоже вели подсчет, молча смотрели на могучие силы Рагналла и вслушивались в грохот его щитов.

Рагналл еще не был готов к атаке и давал своим воинам посмотреть на нас, убедиться, как нас мало. Те, кто бил щитами о щиты, чтобы произвести устрашающий шум, видели осевший вал форта и выстроившуюся на нем куда меньшую, чем их собственная, «стену щитов». А еще всего два флага: волчью голову и красную секиру. Рагналл хотел дать им понять, как легко достанется победа. Я заметил, как сам ярл разъезжает на вороном коне позади строя и обращается к бойцам. Он обещал им успех и нашу смерть. Вливал в них уверенность. Я знал, что скоро и Рагналл перейдет к оскорблениям в наш адрес. Предложит нам сдаться, а когда мы откажемся, двинет свою «стену щитов».

Но Финан опередил морского конунга.

Он медленно выехал навстречу врагу. Конь его высоко вскидывал копыта, пересекая щедро поросший травой луг. И воин, и жеребец смотрелись великолепно: тяжесть золота, блеск серебра. Ирландец обернул вокруг шеи цепь Сигтригра, предварительно сняв с нее молот, надел мой шлем с присевшим серебряным волком на гребне, к которому он прицепил куски черной материи, походившие на конский хвост на шлеме его брата. Именно к брату и лежал его путь – к знамени с темным кораблем, плывущим по морю цвета крови. Флаг этот располагался на правом фланге построения Рагналла, на краю плато. Были у ирландцев и другие стяги, с христианским крестом, точно таким же, какой поместил Финан на свой щит, который висел у него на левом боку, поверх сверкающих ножен с Похитителем Душ – мечом, взятым моим другом в битве у норманна. Похититель Душ был легче большинства мечей, хотя почти таким же длинным, и я всегда опасался, что этот облегченный клинок может легко сломаться при столкновении с обычным тяжелым. Но Финан, сам окрестивший меч, любил Похитителя Душ.

Из строя Рагналла навстречу Финану выехали двое. Их коней держали где-то поблизости от «стены щитов», и я предположил, что Рагналл дал этим парням разрешение драться. До нас донеслось, как его войско приветствует поединщиков. Я не сомневался, что они испытаны в боях, искусны с мечом и ужасны в схватке, и ярл наверняка полагал, будто Финан примет вызов одного или другого, но тот проехал мимо них. Норманны последовали за ним, осыпая насмешками, но не атаковали. Все это тоже входило в ритуал битвы. Финан вышел один и имел право выбирать себе противника. Он продолжал двигаться медленно и чинно, пока не оказался перед стоящими под собственными флагами ирландцами.

К ним он и обратился.

Я находился слишком далеко, чтобы расслышать его слова, и даже будь у него под боком – не понял бы чужого языка. Двое поединщиков, поняв видимо, что вызов от ирландца будет адресован его соотечественникам, повернули прочь, а Финан продолжал говорить.

Надо полагать, он задирал их. И перед мысленным его взором наверняка стояла девушка, прекрасная, как мечта, темноволосая красавица из рода О’Домнейл. Девушка, ради которой стоит бросить вызов судьбе. Девушка, созданная для любви и обожания. Девушка, которую втоптали в грязь, чтобы потешить его брата, и которая как наваждение преследовала Финана все долгие годы с момента ее смерти.

Из рядов ирландцев выступил воин.

Вражеская «стена щитов» располагалась далеко, но даже так я сумел разглядеть, что этот человек гораздо крупнее Коналла, и Финана тоже. Настоящий верзила в облегающей массивный торс кольчуге, со щитом большим, чем у кого-либо в стене, и с мечом, выкованным скорее для бога, чем для смертного: тяжелый, как боевой топор, – меч для бойни. Финан соскользнул с седла.

Обе армии смотрели.

Мой друг отбросил щит, и мне припомнился далекий, очень далекий день, когда я сошелся в поединке со Стеапой. Это случилось прежде, чем мы сделались друзьями, и никто не ставил на меня в той схватке. К нему прилепилось прозвище Стеапа Снотор, то есть Умный. Это была жестокая насмешка, потому что умнейшим из людей Стеапу не назовешь, зато он был предан, рассудителен и неудержим в бою. Подобно детине, который вышел навстречу Финану, он был велик ростом и обладал жуткой силищей – настоящий сеятель гибели. Я сразился с ним, как полагалось, насмерть. И один из нас умер бы тогда, если бы в то самое утро даны не хлынули через границу. Так вот, когда я выходил против Стеапы, то первым делом отбросил щит и даже снял кольчугу. Снотор невозмутимо смотрел на меня. Он знал, почему я так поступаю, – я увеличивал подвижность: вес перестанет сковывать меня, я буду проворен и смогу танцевать вокруг великана, как вертлявая шавка, облаивающая быка.

Кольчугу Финан не снял, но щит откинул и стал ждать.

Верзила ринулся вперед, намереваясь щитом сбить Финана с ног. Дальнейшее произошло так быстро, что мы толком и не поняли, как именно. До места было далеко, слишком далеко, чтобы хорошо разглядеть. Две фигуры сблизились; я видел, как великан выдвинул щит, желая врезаться в Финана, и, видимо решив, что тот уже упал, начал поворачиваться, занося гигантский меч для последнего удара. А потом просто рухнул.