Бернард Корнуэлл - Воины бури [litres]

Мы стояли на северной стене, смотрели на сулящие угрозу огни и слушали, как вгрызаются в землю наши лопаты, углубляющие ров. Еще один вражеский воин приблизился к форту: силуэты человека и лошади обрисовывались на фоне костров, горящих в далеком лесу.

– У нас есть заложники, – согласился я.

Восемь женщин, все жены ярлов Рагналла. Младшей было около четырнадцати, старшей – лет тридцать. Держались они мрачно и обиженно, чему не стоило удивляться. Все сидели в доме Эгилла, под охраной четверых моих дружинников.

– Чего он боится? – спросил я у Сигтригра.

– Боится?

– Зачем берет заложников?

– Предательства.

– Но разве клятвы недостаточно, чтобы обеспечить преданность людей?

– Не для моего брата, – ответил зять и вздохнул. – Пять лет назад, быть может шесть, отец повел войско на юг Ирландии. Поход не задался, и половина армии просто села на корабли и уплыла.

– Такое бывает, – подтвердил я.

– Если ты захватываешь земли, рабов, скот, то воины хранят тебе верность, – рассуждал Сигтригр, – но что происходит, стоит тебе столкнуться с трудностями? Люди начинают разбегаться. Брать заложников – вот ответ Рагналла.

– Заложников берут у врагов, – возразил я. – А не среди своих же сторонников.

– Если только ты не мой братец.

Он водил острием длинного меча по камню. Звук получался однообразный. Я смотрел на отдаленные заросли и знал, что враги тоже точат клинки. Они уверены в себе. Врагам известно: рассвет принесет им битву, победу, добычу и славу.

– Что ты хочешь сделать с заложниками? – спросил Финан.

– Покажу их, – ответил Сигтригр.

– И будешь им угрожать? – вмешалась Стиорра.

– Они – это оружие, которое придется пустить в ход, – безрадостно кивнул ее муж.

– И убьешь их? – не унималась Стиорра.

Сигтригр не ответил.

– Если ты убьешь их, – напомнила дочь, – то утратишь власть над ними.

– Достаточно пригрозить им смертью, – отозвался Сигтригр.

– Люди там, – Стиорра мотнула головой в сторону огней в лесу, – знают тебя. Знают, что ты не станешь убивать женщин.

– Возможно, нам придется, – с несчастным видом пробормотал молодой ярл. – Хотя бы одну.

Никто из нас не сказал ни слова. За нашей спиной, в форте, воины грелись у костров. Некоторые пели, хотя песни были невеселые. Причитания, а не песни. Парни знали, что их ждет, я же гадал, на кого из них смогу положиться. В дружинниках своих и Сигтригра я был уверен, но четверть наших воинов еще неделю-другую назад была связана клятвой с Рагналлом. Как поведут они себя в бою? Сбегут? А быть может, страх перед гневом Рагналла заставит их яростнее сражаться за меня?

– Помнишь Эрдвульфа? – спросил вдруг Финан.

Я криво улыбнулся в ответ:

– Понимаю, к чему ты клонишь.

– Эрдвульфа? – переспросил зять.

– Был такой честолюбивый человек, который зажал нас в ловушку вроде этой, – ответил я. – Точь-в-точь такую же. И за миг до того, как нас должны были истребить, появилась леди Этельфлэд.

– С армией?

– Эрдвульф решил, что с армией, – сказал я. – На самом деле войска при ней не было, но он счел, что есть, и оставил нас в покое.

– А завтра? – произнес Сигтригр.

– Завтра подойдет мерсийская армия, преследующая Рагналла, – отозвался я.

– Хорошо бы, – без выражения проронил молодой ярл.

Я все еще надеялся на мерсийцев. Твердил себе, что они часах в двух ходу отсюда, где-нибудь к западу. Быть может, их ведет Мереваль? Тому хватит ума не разжигать костров, он достаточно умен, чтобы выступить до рассвета и ударить Рагналлу в тыл. Я цеплялся за эту надежду, хотя инстинкт твердил, что она ложна. Без подмоги мы обречены.

– Есть еще другие заложники, – заявил вдруг Финан. Мы уставились на него. – Я про отряд моего брата, – пояснил он.

– Думаешь, они не станут сражаться? – удивился я.

– Еще как будут! – ответил мой друг. – Это ведь ирландцы. Однако поутру, господин, одолжи мне свой шлем, свои браслеты и все золото и серебро, какое сможешь найти.

– Они наемники, – пробормотал я. – Ты собираешься их купить?

Финан замотал головой.

– И еще мне нужна лучшая из наших лошадей, – продолжил он.

– Бери, какую хочешь, – ответил я.

– Для чего? – поинтересовался Сигтригр.

Финан улыбнулся.

– Колдовство, – сказал он. – Всего-навсего ирландское колдовство.

Ждать рассвета оставалось недолго.

Приветствовать предрассветный час волка явился легкий туман. Костры в далеком лесу померкли, но никуда не делись, тускло тлея среди окутанных пеленой деревьев. Финан попытался пересчитать огни, но их оказалось слишком много. Мы все прикидывали шансы. У нас было всего триста восемьдесят человек, способных держать оружие, врагов же – раза в три, а то и в четыре больше. Мы все считали, хотя никто о том не говорил.

Первые всадники появились вскоре после рассвета. Они были из числа младших воинов Рагналла и не могли удержаться от того, чтобы не подразнить нас. Наездники выехали из леса и двигались, пока не оказались прямо напротив северной стены. Теперь, располагаясь шагах в тридцати или сорока от нас, юнцы пытались спровоцировать кого-нибудь из наших перейти через ров и сразиться один на один. Я строго-настрого запретил принимать вызов, и наш отказ побудил еще большее количество молодых северян задирать нас. Армия Рагналла так и скрывалась среди деревьев в полумиле от форта, но ярл не препятствовал горячим головам из числа своих воинов досаждать нам.

– Вы трусы! – орал один.

– Выходите и убейте меня, если осмелитесь! – надрывался другой, разъезжая взад-вперед у нас под носом.

– Если боитесь драться со мной, то, может, мне выставить на поединок свою сестренку? – вопрошал третий.

Они красовались не только перед нами, но и друг перед другом. Подобные оскорбления – неотъемлемая часть битвы. Нужно время, чтобы построить «стену щитов», и еще больше времени, чтобы набраться духу для удара на стену противника, поэтому насмешки и вызовы – традиция и часть подготовки. Рагналлу только предстояло показать свое войско, скрытое среди деревьев. Он сейчас рассказывает своим военачальникам, чего ожидает от них и как вознаградит. А пока его молодежь дразнит нас.

– Выходите против меня двое и сразитесь! – кричал один из воинов. – Я убью обоих!

– Щенок! – буркнул Сигтригр.

– А мне вот припоминается один юнец, так же дразнивший меня под стенами Сестера, – сказал я.

– Он был молод и глуп.

– И ничуть не изменился.

Зять улыбнулся. Он надел кольчугу, натертую песком и уксусом так, что в ней отражалось утреннее солнце. Его пояс украшали золотые клепки, золотая цепь с подвешенным к ней золотым молотом трижды обвивала шею. Шлем он пока не надел, но светлые волосы сжимал обруч из позолоченный бронзы, который мы нашли в Эофервике.