Эрик Метаксас - Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

Однако все они – Эразм, Рейхлин, а позднее и Лютер – искренне надеялись достучаться до Рима и обратить его внимание на те пороки и искажения, что ясно видели сами. Если бы их идеями заинтересовался папа!.. Беда в том, что папы того времени не просто не интересовались исправлением пороков – ярким воплощением и источником этих пороков были они сами. Поэтому, прежде чем перейти к битве Лютера со Святым Престолом, нам стоит не только вкратце описать других известных писателей того времени, споривших с Церковью, но и коснуться того, что представлял собой сам Святой Престол. Мы уже видели Рим с точки зрения Лютера, побывавшего там в 1510–1511 годах; однако взгляд молодого монаха, чужого в этом огромном городе, едва ли способен дать полное представление о том, что творилось в эти годы в цитадели папства.

В 1513 году, в тот же год, когда Лютер начал читать библейские лекции, на престол Святого Петра взошел бывший Джованни ди Лоренцо де Медичи. Само папство в эти годы было воплощением порока; сравнивать любого из печального известных шести пап того периода – долгий ряд убийц, развратников и растлителей, от Сикста IV до Льва X – с каким-либо из более поздних пап – все равно, что Медузу Горгону с деревенской старухой. Папы и папство в те времена представляли собой вполне светскую власть, духовное и церковное измерение которой оставалось лишь дополнением – и порой ненужным и утомительным дополнением – к фундаментальной земной реальности. Пап интересовала прежде всего земная власть; а историк Барбара Тачмен в своей книге «Марш глупости» верно отмечает, что «сам процесс получения власти включает в себя средства, унижающие и ожесточающие искателя, так что, достигнув желаемого, он обнаруживает, что получил власть ценой утраты добродетели или нравственной цели своих действий» [75] Tuchman, March of Folly , 112. . В годы, когда Лютер опубликовал свои «Девяносто пять тезисов» – и далее, во время рейхстага в Вормсе, – папский престол занимал Лев X, чья история больше напоминает рассказы барона Мюнхгаузена, чем папские хроники.

Урожденный Джованни ди Лоренцо де Медичи, мальчик, которому в дальнейшем предстояло стать Львом X, еще в самом раннем возрасте был посвящен Церкви; однако в те времена это означало совсем не то, что мы могли бы представить сейчас. Маленького Джованни постригли в монахи [76] Традиционно монахам в знак посвящения Богу выбривали или выстригали кружок волос на макушке – тонзуру. Этот обычай связан с преданием, согласно которому нескольких апостолов римские императоры приказали с целью унижения обрить наголо. в семь лет – а год спустя, благодаря ловкости и настойчивости его отца, он уже стал архиепископом. Восьмилетний архиепископ – звучит, конечно, смешно; однако это показывает нам, до какой степени церковная власть в то время смешивалась со светской. Восьмилетний принц или герцог никого бы не удивил – а церковные титулы, как видим, воспринимались как полные аналоги титулов светских, аристократических. Дальше – больше: в тринадцать лет юный Джованни сделался кардиналом. В виде некоей уступки нормативному представлению о том, каким должен быть кардинал, эту должность он получил in pectore (буквально – «во чреве», то есть тайно). Лишь три года спустя, в зрелом и умудренном шестнадцатилетнем возрасте, тайное стало явным, и Джованни, юный принц Церкви, впервые появился на публике в красном кардинальском одеянии и широкополой шляпе.

А в нежном возрасте тридцати семи лет он стал папой. Услыхав о смерти своего предшественника Юлия II, Джованни незамедлительно отправился в Рим. Однако всю дорогу преследовал его мучительный и не слишком почетный недуг – свищ прямой кишки. Когда Джованни прибыл на конклав – собрание, эксклюзивность и секретность которого не знает себе равных в мире, – в виде исключения, ради его высокого положения и уважения, питаемого к нему всеми присутствующими, ему разрешили взять с собой на конклав личного врача. Уже в этом относительно молодом возрасте будущий Лев X был близорук, отличался огромным весом и едва ходил из-за подагры. Как мы уже знаем, именно его конклав решил обуть в легендарные «башмаки рыбака». Но тут всплыла неожиданная проблема: оказывается, избранный папа не был даже священником! В погоне за титулами поставить в священники малолетнего кардинала как-то позабыли. Так что, прежде чем надеть папскую мантию, Джованни пришлось пройти рукоположение, затем стать епископом – и лишь затем официально принять звание папы и имя «Лев X».

Изучая жизнь Льва X и других пап этого периода, не знаешь, с кем их сравнивать – с римскими императорами или азиатскими деспотами. От своих более порочных собратьев папа Лев X отличался относительной безобидностью; злодеяния его не привлекали – зато не было предела его любви к роскоши и шумным развлечениям. Одна яркая история поможет нам понять, с чем имел дело Лютер, когда боролся с Римом, – хотя сам Лютер, к счастью для него, об этой истории не слыхал. Произошла она в 1514 году. Лютер в этот период своей жизни поднимался в четыре часа утра, шел читать лекции о Псалтири, а затем трудился до вечера, бесчисленными способами стараясь приблизиться к Богу и к ближнему. А в восьмистах милях к югу от Виттенберга папу Льва X занимала совсем иная забота: тщательно, словно военную кампанию, планировал и продумывал он жестокую шутку над психически больным.

Жертвой его спектакля стал Джакомо Барабалло, папский приближенный, любитель шуток, каламбуров и остроумных стихов. Как многие по тогдашней флорентийской моде, носил он и церковный титул, ровным счетом ничего не значащий. В то время Барабалло был аббатом Гаэтанским; самого себя он объявил «архипоэтом» и немало развлекал своими стихами Льва, большого любителя и ценителя юмора, пока каким-то печальным случаем не свихнулся («он был хорошим царедворцем, пока не сошел с ума», пишет о нем современник) и не превратился из шутника в мишень насмешек и розыгрышей. Барабалло искренне уверовал, что его поэтический дар выше, чем у великого Петрарки; и Лев решил, что такое преувеличенное мнение его приближенного о себе – отличный повод позабавиться самому, позабавить своих друзей, а заодно и весь Рим.

Итак, однажды Лев объявил, что в день святых покровителей семьи Медичи в Риме пройдет невиданный праздник, именуемый «Космалии», и кульминацией этого празднества станет «бурлескная коронация» Барабалло как архипоэта [77] Bedini, Pope’s Elephant, 92. . Огромная и пышная триумфальная процессия начнет свой путь от Апостольского дворца на площади Святого Петра, где с 1450 года – с самой постройки этого дворца – обитали папы. Весь Рим с нетерпением ждал праздника: то, что предстоит жестокий розыгрыш, понимали все и в Риме, и, кажется, далеко за его пределами – все, кроме самого Барабалло. Напрасно родные умоляли его в этом не участвовать, старались убедить, что его поэтическому гению подобает более величественная церемония – он только отмахивался, уверенный, что все они просто ему завидуют. Лев X лично распланировал каждую мельчайшую деталь этого спектакля – с таким тщанием, словно в этом и состояла главная задача наместника Христова. Именно он предложил провезти Барабалло по Риму верхом на слоне – слоне по имени Ганно, экзотическом подарке от короля Португалии. Этого слона ребячливый понтифик обожал больше жизни – и пришел в восторг от мысли, что в розыгрыше примет участие его огромный толстокожий друг.