Дмитрий Овсянников - Осколки Сампо [litres]

Рунопевец оборвал игру и умолк, едва не выпустив кантеле из рук – казалось, что он просто не может петь дальше.

– Так красиво и так печально, – задумчиво проговорил Уно.

– Ты не пой такого больше, – сдавленным голосом попросил саво. – Того гляди, сердце разорвётся. Кто сложил такую руну?

– Я, – ответил Антеро.

Больше в тот вечер он не проронил ни слова.

– Ладья! – в ложбину кубарем скатился Тойво, стоявший в дозоре. – С севера, большая!

– Пойдём посмотрим, – поднялся Антеро.

Взойдя вместе с племянником на высокий берег, рунопевец вгляделся в море – там мелькало, то появляясь, то исчезая среди пенных гребней, длинное судно с высоко поднятым носом.

– Дело худо, – сказал Антеро, вернувшись к товарищам. – Сюда идут викинги.

– Тьфу, пропасть! – выругался Уно. – Их только не хватало!

– Ладно, посмотрим, что они делать будут, – рунопевец подхватил рогатину и сунул за пояс секиру. – Хвала богам, наше укрытие с моря не видно.

Путники поспешили наверх – осторожно, стараясь не шуметь и укрываться за деревьями, они встали над берегом, откуда был хорошо виден чужой корабль, уже успевший приблизиться к острову.

Тойво прислонил дротик к сосне и проверил тетиву лука, Кауко уже зарядил самострел, Уно сжал в руках секиру, сделанную наподобие норманнской – способную рубить и колоть. Насаженная на длинное древко, она не уступала в росте своему хозяину.

– Если захотят пристать к этому острову, – шепнул Уно, обращаясь к Антеро, – то лучше всего обогнуть мыс – он закроет корабль от северного ветра, а отмель за ним не завалена камнями. Это плохо – так они свалятся на нашу стоянку. Но отчего они держат прямо сюда? Место негодное.

– Я не могу понять, почему они при такой погоде не убрали мачту, – так же шёпотом отвечал рунопевец. – И почему, будь им пусто, не работают веслами?

Между тем снеккар оказался ещё ближе, и частый дождь уже не мешал вглядываться в его очертания. Странное дело – судном как будто никто не правил – не видно было движения людей, не поднимались над водой весла. Волны несли снеккар, точно старое бревно, и боевой корабль викингов безвольно следовал их движениям, несясь прямо на каменные россыпи у северной стороны мыса. У самого берега судно вдруг развернуло боком, и прибрежный валун величиной с большую избу скрыл его от глаз странников, так что тем пришлось бегом бежать, чтобы не упустить викингов из виду.

За валуном обнаружился широкий пологий спуск. Издалека товарищи увидели, что корабль крепко засел в прибрежных камнях, и ни на нём, ни рядом с ним нет ни души. Подошли ближе; опередивший всех Тойво уже успел перемахнуть через невысокий борт…

– НАЗАД!!! – прорычал Антеро, бросаясь следом за племянником с секирой наизготовку – от чужого корабля можно было ожидать чего угодно.

В следующий миг они уже стояли бок о бок, вдыхая тяжелый сладковатый запах – запах мертвечины. На снеккаре были люди – не менее полутора десятков мёртвых людей, полуголых, истерзанных, разбросанных по палубе. Оглядевшись, Тойво едва успел перегнуться за борт – его скрутило в приступе рвоты. Еле удержались от того же подоспевшие следом за Антеро Уно и Кауко.

Корабль носил на себе следы побоища – множество зарубок на бортах, палубе и румах, повсюду бурые лужи запёкшейся крови. Встревоженный человеческой речью, с кормы шумно слетел большущий ворон – он уже немало попировал среди убитых, и теперь кружил над судном, хрипло каркая – бранил непрошеных гостей.

Победители разграбили снеккар дочиста – не оставили ни вёсел, ни паруса, ни корабельных припасов, разоружили и раздели до исподнего убитых викингов. В том, что корабль принадлежал именно викингам, сомнений не было – на носу была закреплена свирепая бычья морда, искусно вырезанная из дерева. К слову, носовой фигуре досталось больше всего – топоры и копья нападавших просто не оставили на ней живого места. Один из рогов быка уцелел, на месте второго торчал жалкий обрубок.

– Они сочли носовую фигуру духом-хранителем корабля, и убили, как сумели, – пояснил Антеро, после чего объявил: – Похъёла уже близко. Так они обычно встречают чужаков.

– Благодарю, дружище, обнадёжил! – буркнул Уно.

– Эти, пожалуй, сами виноваты – не с миром пожаловали, – ответил рунопевец.

На месте кормчего было усажено тело низкорослого, но широкого в плечах человека. К крови, залившей грудь убитого, пристали длинные рыжие пряди – наверное, при жизни викинг носил бороду, едва не достигавшую пояса. Но сейчас он был обезглавлен, причем не клинком и не секирой – толстую шею как будто зубами рвали. Среди кровавых луж Тойво заметил огромные отпечатки звериных лап.

– Волк, – присмотрелся к следам Кауко. – Ростом с телёнка, не меньше.

– Опять привираешь, охотник? – спросил Уно.

– Говорю, как вижу, – оторопело произнес саво. – Сам в такое верить не хочу. Что за зверушки такие стерегут дворы Похъёлы?!

Снеккар с трудом держался на плаву – непогода и обильные повреждения сделали свое дело. Странным было то, что похъёлане не присвоили его себе хотя бы ради досок. Впрочем, теперь это было неважно – Антеро предстояло решить, как поступать с ужасной находкой.

– Мы похороним викингов по их обычаю, – сказал рунопевец. – Негоже человеку умирать без погребения, даже разбойнику.

Вместе путники отчерпали из снеккара воду и сложили убитых в ряд. Под палубой нашёлся небольшой бочонок смолы, который похъёлане не заметили – ею умастили борта и палубу корабля.

Дождь перестал, угомонился ветер, и впервые за много дней между тучами холодным кружком серебра показалось солнце.

Странники привязали снеккар к своей лодке и, приложив немало усилий, вытянули за собой в море. Тойво пустил горящую стрелу, и вскоре плавучий костёр зачадил чёрным дымом.

«Сохрани нас, Укко!» – подумалось каждому.

Вид берегов, до сих пор дикий и безлюдный, теперь сделался зловещим. Скалы, зубчатой линией разделившие туман надвое, скоро предстали перед путниками во всей красе, и чем ближе подходила к берегу лодка, тем грознее нависали они над морем, тем сильнее давили чужеземцев безмолвной угрозой. Там, где берег оказывался не таким высоким и крутым, виден был густой, непроходимый лес – привычное зрелище для глаз северного человека. Однако лес Похъёлы не походил ни на один другой. Высокие и тонкие деревья росли на удивление часто, сплетались ветвями и тянулись, тянулись, тянулись вверх, чтобы урвать хоть чуть-чуть драгоценного солнечного света. Со стволов свисали до земли серо-зеленые бороды мха, корни змеились по камням, изо всех сил вонзаясь в почву – не напитать дерево соками земли, а только не позволить ему рухнуть при порыве ветра.