Карен Мейтленд - Соколы огня и льда

Конечно, я быстро сообразил, что если я могу найти дорогу назад, к дому, то найдёт и она, возможно, даже быстрее — в этом чистилище, которое называют природой, она, без сомнения, опытнее. Тогда я понял, что должен как-то помешать ей вернуться, связать, например. Она, в конце концов, освободится, но к тому времени корабль уже уплывёт. Но я не рассчитывал, что придётся её догонять, когда она уйдёт из дома одна, шипя, как кошка, которой наступили на хвост.

И всё из-за этого безмозглого тупицы Витора. Похоже, он совсем не имеет понятия, как обращаться с женщинами. Скажешь любой из женской породы, что она чего-то не может — так она непременно именно это и сделает. Он чуть было всё не испортил. В таком настроении она, конечно, не позволила никому пойти вместе с ней.

Я изо всех сил догонял, но только по чистому везению наткнулся на неё, стоявшую посреди той поляны, и уже принял меры предосторожности, подобрав хорошую крепкую палку. Если бы она увидела меня с ней, не удивилась бы, а решила, что я собираю дрова. Я спрятался за кустом и ждал, когда она опять войдёт в лес, пригнувшись и обеими руками сжимая палку.

Я не собирался её убивать, только немного пристукнуть. Но стоя на коленях там, на полянке, со склонённой головой, она походила на пленницу, покорно ждущую удар топора палача. Как будто она позволяла мне это сделать, даже молила. Я встал и уже шагнул на поляну, когда мы оба услышали тот нечеловеческий крик.

Теперь я, как ни странно, чувствовал себя несчастным. Хоть эта девушка и еретичка, она мне нравилась. Господь свидетель, я и сам не святой. Я совсем не желал ей смерти. Я надеялся, до этого не дойдёт. Но я знал, сейчас она, должно быть, мертва, или умрёт к утру. Даже если тот неведомый зверь её только ранил, она лежит где-то там, под дождём и ветром, и наверняка погибнет через несколько часов. Но я, по крайней мере, мог утешаться тем фактом, что не от моей руки.

Однако поверят ли иезуиты? Вдруг они потребуют каких-нибудь доказательств — окровавленная одежда, отрезанная рука?

Ничто не заставит меня вернуться в лес, искать труп Изабелы. Кроме того, они не просили привезти доказательства.

Несчастный случай, — сказали они, — подальше от Португалии. Просто сделай так, чтобы она не вернулась. Ну вот, порядок, они получили несчастный случай. А я получил прощение, не говоря уж о доме и деньгах, достаточно денег, чтобы выманить Сильвию из уютной постели, где бы она ни скрывалась.

Ведь Сильвия не мертва, она не могла умереть. Если бы только мне вспомнить, хоть что-нибудь вспомнить. Представить, как она выходит из той двери живой.

Я видел шею, хрупкое горло, биение слабого пульса под челюстью. Разве это мои руки обхватили её длинную тонкую шею? И это я сжимал её до тех пор, пока не затихла пульсация тоненькой жилки?

Я застонал, ощутив возбуждение, перевернулся, прижался к жёсткому холодному полу и попытался изгнать из своей головы видение гибкого обнажённого тела Сильвии. Я разыщу её. Сойду с корабля в ближайшем порту и куплю проезд в Португалию на первом попавшемся корабле. Через месяц я буду дома, буду держать её в объятиях.

Должно быть, я всё-таки провалился в сон, и очнулся в поту от сновидения, в котором донья Флавия разливала нам в миски суп, а когда я зачерпнул в своей и поднял ложку — увидал, что с неё глядит на меня гнилая распухшая женская голова, разложившиеся губы раздвигаются, умоляя о поцелуе.

Я вскочил, сдерживая крик. Сквозь дыры в крыше проникал бледный свет, но лужи под дырами были теперь неподвижны, за исключением редких капель. Дождь перестал, и ветер тоже притих. Шторм закончился.

Мы мужественно попытались глотать остатки галетно-свиной каши, которая, прокиснув в котелке за ночь, стала ещё противнее, хотя это и казалось невозможным, когда услыхали далёкий звук горна, означавший, что с корабля спускают за нами лодку.

Донья Флавия поспешила к двери и распахнула её

— Поторопись, муж. Мы должны попасть на берег прежде, чем они решат, что мы все тут сгинули, и уплывут.

Она с таким рвением ковыляла к двери, что я удивился —

не забыла ли донья Флавия, о том, что ей снова придётся взбираться по той верёвочной лестнице.

Её муж подобрал бочонок с водой своей супруги, а также и свой, их одеяла, и прочие вещи, которые донья Флавия бросила в спешке. Все мы тоже собрали свои пожитки и потушили огонь.

Оказавшись снаружи, отец мальчишки-поросёнка принялся тревожно оглядывать лес.

— А как же сеньор Витор и донья Изабела? Разве мы их не подождём?

— Мы не можем ждать, — ответил я. — Ты слышал, что сказал капитан — лодка уплывёт без тех, кто не вернётся по сигналу.

— Тогда надо их поискать. Они могли не услышать горн, а если ранены и не могут идти...

Прошлой ночью я убедил себя, что она мертва, но моя уверенность схлынула прочь вместе с штормом. Если Изабела ещё жива, она может сориентироваться по звуку и добраться до нас, даже сейчас. Я не мог так рисковать.

Я взял его за руку и потянул прочь от леса.

— Сеньор, лес огромный. Даже если они ещё живы, могут быть где угодно. Мы можем искать не один день, и ничего не найти, а корабль ждать не станет.

— Но... нельзя же просто так бросить девушку, — возразил он, выворачивая шею, чтобы получше всматриваться между деревьями.

Мимо нас, пошатываясь, проплёлся купец, нагруженный, как вьючный осёл, своим имуществом и вещами жены.

Поросёнок потянул отца за рукав, хныча как пятилетний.

— Идём, па. Она — просто глупая девчонка. Я голодный, и больше не могу есть ту вонючую коровью лепёшку, которой мы завтракали.

Смущённый отец, запинаясь, принялся извиняться перед купцом за грубость сына.

Но тот только робко улыбнулся.

— Поверьте, стряпня жены мне и самому нравится не больше, чем вашему сыну. Только умоляю, не говорите ей, что я так сказал.

Вскинув поудобнее на плечи свою тяжёлую поклажу, купец потащился вперёд по песчаным дюнам, а мы последовали за ним.

К тому времени, как мы вышли на побережье, в бухте уже покачивалась шлюпка. Море сверкало в солнечном свете, лёгкие волны накатывали на песок, играя, как безобидные котята. Теперь, глядя на океан, казалось, что бушевавший всего несколько часов назад яростный шторм был не более чем лихорадочным сном.

Как только все мы перешли вброд по воде и залезли в лодку (донью Флавию, кряхтя от усилий, перенесли два крепких моряка), боцман пересчитал нас.

— А где же девушка? И ещё не хватает одного мужчины. Такой жалкого вида, и вина никогда не покупал, как там его?

— Сеньор Витор, — подсказала донья Флавия. — А насчёт того, где они, так мы их со вчерашнего вечера не видели. Мы думаем, они пошли в лес.

Без сомнения, сеньор Витор отправился ловить своих монстров. Возможно, вернётся с добычей — мантикорой [6]со страшными зубами, или василиском [7], и будет твердить, что это безобидные зверюшки.