Карен Мейтленд - Соколы огня и льда

Лошадь вдруг зашаталась, задние ноги у неё подогнулись. От внезапного рывка я потеряла равновесие и заскользила назад и вбок.

Я приземлилась на что-то мягкое, а лошадь принялась бешено бить копытами, толкаться и взбрыкивать, пытаясь вытащить ноги из хлюпающего болота. Я откатилась, прикрывая голову, чтобы защититься. Я ощутила, как на волосок от моей головы пронеслось копыто. Потом, одним огромным усилием, лошадь вырвалась и ускакала.

Моё облегчение не продлилось и половины вдоха. В тот же миг, когда поняла, что не ранена, я обнаружила, что тону. Я лежала, растянувшись в тёплой чёрной болотной грязи, и как только попыталась опереться руками и встать, ладони исчезли в топи.

Я карабкалась, пытаясь нащупать что-нибудь твёрдое и оттолкнуться, но ничего не было. И каждый раз, как я двигалась, моё тело и ноги всё сильнее и глубже погружались в липкую грязь. Болото держало меня мощной хваткой. Я старалась высвободить хоть одну руку, но протащить её сквозь засасывающую грязь было всё равно, что поднять кузнечную наковальню. Меня охватила ослепляющая паника, и я закричала.

Изогнувшись, я увидела стоявшую неподалёку высокую женщину. Понятия не имею, откуда она взялась, но выглядела она такой же старой, как бедный Хорхе. Минуту она молча смотрела на меня, потом стала пробираться по краю трясины.

Я кричала, просила помочь, но она не оглядывалась. Я снова завопила, решив, что она уходит и бросает меня тонуть. Женщина остановилась у края болота, быстро развязала длинный грубый передник на поясе, встала на колени и бросила передник в мою сторону, как кнут.

Я вдруг поняла, что она пытается сделать, попыталась поднять руку и ухватиться за край передника, но не смогла высвободить её из трясины. Край ткани упал перед самым моим лицом, но я не могла за неё ухватиться. Чёрная грязь булькала у моих губ, я в ужасе изгибала шею, отодвигаясь, но лишь погружалась глубже.

Женщина вытянула передник, и я видела, что она собирается опять его бросить. Изо всех оставшихся сил я потянула вверх руку, и она с громким шлепком высвободилась из грязи. Однако движение дорого мне обошлось — теперь, как я ни откидывала голову назад, грязь сочилась в мой рот и нос. Я старалась держать дыхание, но лёгкие разрывались от боли. Я смутно расслышала крик и ощутила край передника на лице. Слепо хватая пальцами, я, наконец, почувствовала благословенную твёрдость ткани.

Я крепко вцепилась, как только могла, и ткань натянулась — женщина осторожно потащила её к себе. Ухватившись за фартук, я сумела на несколько драгоценных дюймов освободить из трясины голову, и лежала, кашляя и задыхаясь.

Женщина начала понемногу тянуть. Для своего преклонного возраста она была поразительно сильной, но фартук выскальзывал из моих скользких от грязи рук, и ей приходилось останавливаться пока мне не удавалось опять за него ухватиться. Я продвинулась не больше, чем на пару дюймов. Казалось, руки и ноги стали как студень. Мне было уже всё равно. Я хотела лишь одного — уйти, опускаться всё ниже и ниже в тёплую мягкую грязь, и, наконец, уснуть навсегда.

За женщиной остановился подбежавший Маркос. Он замер, с ужасом глядя на нас, как будто в растерянности, не зная, что делать. Женщина обернулась и кивнула, подзывая его. А он всё стоял, словно вдруг разучился двигаться.

— Маркос, помоги мне! Прошу... помоги!

Звук моего голоса, казалось, вернул его к жизни, он побежал вперёд и опустился на землю рядом с женщиной. Она сунула в его руку край фартука.

— Обмотай ткань вокруг запястья, — сразу же крикнул он мне.

Я пыталась, но пальцы сделались как сосиски, а от каждого движения руки всё глубже погружались в трясину. Увидев, что я, как могла, ухватилась, Маркос начал тянуть. Я чувствовала, как руки выворачиваются из суставов, заставляла себя цепляться, но видела, что всё бесполезно.

— Ничего не выходит... я не могу, — хныкала я.

— Ты должна, уже почти получилось. Держись, Изабела. Просто держись!

Потом, стремительно, как новорожденный ягнёнок из овцы, моё тело выскользнуло из грязи, я ощутила, что меня подхватывают за руки и переносят на твёрдую землю.

Лёжа в траве, слишком слабая даже чтобы сесть, я всё повторяла ему слова благодарности. Я оглянулась, ища глазами женщину, чтобы поблагодарить и её, но не увидела.

— Замёрзла? — обеспокоенно спросил Маркос, и я осознала, что мои зубы стучат, но скорее от шока, чем от холода.

— Грязь была тёплая. — Только теперь мне пришло в голову, что это странно.

— Должно быть, дело в том небольшом ручье. От него поднимается пар. Пойдём, попробуем там хоть немного отмыться от грязи.

Он, поддерживая, провёл меня несколько ярдов до неглубокого ручейка — мои ноги постоянно подгибались, как будто из тела ушли последние капли силы.

Я осторожно коснулась воды. Она оказалась приятно тёплой. Я скользнула в неё и лежала на горячих камнях в русле ручья, позволив воде мягко струиться вокруг меня. Наконец, когда я ощутила, что снова могу двигаться, Маркос помог мне подняться и накинул на меня собственный плащ, хотя он оказался таким длинным, что мне пришлось намотать его на руку.

Я оглянулась на дорогу. Меж чёрных скал к нам пробирались Витор и Фаусто. Эти двое двигались медленно, нагруженные нашим багажом, котелком и вяленой рыбой ─ теперь всё пришлось нести на спине.

Прежде, чем они подошли к нам, я схватила Маркоса за руку и поспешно прошептала:

— Я думаю, Фаусто нарочно толкнул мою лошадь, поэтому она и рванулась.

— Но скажите мне, чего ради ему пугать вашу лошадь? Может быть, он нечаянно пнул ваше животное ногой? С этими тварями трудно понять, куда девать ноги, особенно долговязому типу вроде Фаусто. Он же сидит на лошади, а обе ноги на земле. — Маркос успокаивающе улыбнулся мне, как маленькой девочке, которая жалуется, что подружка толкнула её в игре. — Эти лошади сбиваются в кучу и опираются друг о друга боками едва им предоставляется такой шанс. Вот и сейчас. Ничего удивительного, что он тебя зацепил.

Он указал на Хинрика, который скакал в нашу сторону, ведя одну из лошадок. Все остальные бежали следом, так крепко прижимаясь друг к другу, что казались единым зверем с дюжиной ног.

Моя собственная лошадка, несчастная маленькая жена тролля, спокойно трусила рядом со своими товарками, как будто ничего и не случилось, ловко огибала камни и ни разу не сбилась с темпа.

— Выглядишь потрёпанной, как беспризорник, — сказал мне Фаусто, подходя ближе. — Но, надеюсь, кости не сломаны.

— Неужели? — холодно ответила я.

На его лице отразился смутный испуг. Но прежде, чем он успел ответить, к нам прискакал Хинрик.

— Тут есть bóndabær... ферма... недалеко. Мы сможем там переночевать.