Карен Мейтленд - Соколы огня и льда

Один моряк рассказывал мне, что когда сатана увидал, что Бог создал мир, он позавидовал и потребовал для себя право самому построить хоть маленький кусочек земли. Он целую неделю тяжко работал и использовал все свои навыки, чтобы создать часть ада на земле. Созданная им страна и есть Исландия. В жизни не слышал более правдивой истории.

После нескольких часов ходьбы, когда я уже готов был отказаться сделать ещё хоть шаг, ветер донёс до нас громкие голоса и смех. Впереди нас по дороге, шли люди.

Когда живёшь, кое-как выкручиваясь, на улицах Белема или Лиссабона, ты учишься понимать толпу. Не то, чтобы их было много — я смутно различал три, может, четыре фигуры, но всё же, заглядывать в дверь таверны или помедлить, прежде чем выйти на площадь, вошло у меня в привычку. И по тому, как собираются люди, ты ощущаешь неприятности, бурлящие, словно грязная вода в канаве. Не хочешь разбитого носа или кинжала в спину — тихонько ускользни прочь, пока тебя никто не заметил. Лично мне нравится моё лицо, хотелось бы сохранить его таким, каким создал Бог.

Но есть мужчины с бычьими мозгами. Только махни чем-нибудь перед их маленькими косящими глазками — и они тут же нападают, даже не потрудившись взглянуть и увидеть, что идут прямо на пику. Вместо того, чтобы повернуть обратно, Витор ускорил шаг.

Я пробежал пару шагов, схватил его за руку и потянул обратно.

— Сюда, — прошептал я. — Быстро, прячься за этими скалами. Если пройдём позади холма, сможем потом опять выйти на дорогу, избежав встречи с ними.

Витор выдернул свою руку.

— Они кого-то удерживают. Похоже, творится какое-то зло, — добавил он, услыхав крик боли, донёсшийся к нам сквозь смех.

— Точно, — ответил я. Так давай не полезем в драку, пройдём мимо них. Если хотим догнать Изабелу, мы не можем позволить себе задерживаться. Кроме того, нам неизвестно, вооружены ли они, а ведь нас только трое.

Но тут мы услышали вопль. Женский голос кричал на знакомом нам языке.

— Там Изабела! — выкрикнул наш компаньон.

В одно мгновение он отшвырнул свой багаж, и уже вытаскивая кинжал, с громким рёвом понёсся мимо нас с Витором по разбитой каменистой дороге, заставив одного из мужчин обернуться.

Мы с Витором с трудом освободились от наших тюков и перебросили их за камни у края дороги прежде, чем побежать за ним.

Три юнца прижимали Изабелу к траве. Один из них, с лицом, покрытым красными подростковыми прыщами, стоял над ней на коленях и старался задрать её юбки, второй наступил на запястье девушки, удерживая на земле, а она отчаянно пыталась защищаться свободной рукой.

Третий юнец, державший в руке короткий клинок, обернулся к нам.

— Отпустите её, — потребовал я.

— Hvem er du?

Я понятия не имел, что он говорил, однако, тон, однозначно, наглый. Я обернулся к Хинрику, но этого жалкого мелкого труса не было видно. Оставалось надеяться, что он спрятался, а не удрал, за что я бы и не осуждал после того, как на него накричал Витор.

Визг Изабелы, запястье которой ублюдок тяжело вдавил в землю, напомнил мне о деле.

— Оставьте её!

— Hun er Katolik, — юнец приблизил ко мне обезумевшее лицо. — KATOLIK! — Он отступил на шаг и ткнул ножом вверх.

— Skrub af, gamle! Eller skal du ha’ taesk?

Может я и не понимал слов, но смысл был вполне понятен. Полагаю, если переводить приблизительно, он предлагал мне уйти пока я не получил нож между рёбер. Невоспитанный юноша отступил к другу, стоявшему на коленях, расставив ноги над извивающейся Изабелой и нетерпеливо махнул ножом в его сторону.

— Skynd dig nu, eller lad mig komme til.

Есть одна вещь насчёт драки, которую я хорошо усвоил — если, в самом деле, хочешь её избежать — постарайся, чтобы первый удар был твой.

Когда юнец отвёл от меня свой нож, и, что куда более глупо, внимание, я схватил и вывернул ему запястье. Нож вылетел из его руки, и в тот же момент я нанёс ему коленом хороший удар по яйцам. Понятно, это девчачий трюк, но я не приношу извинений — поверьте, это неплохо работает, и, в отличие от удара кулаком, позволяет избежать риска, что противник ответит ударом в челюсть.

Парень взвыл, медленно опустился на колени и повалился на бок, сжимая руки между ног и закатив от боли глаза.

Должно быть, мои компаньоны тем временем набросились на двух других, удерживавших Изабелу, — тот, который наступал ей на руку, валялся теперь на траве, закрывая лицо ладонями, между пальцев бежала кровь. Витор ухватил мерзавца, усевшегося на Изабелу, за волосы и держал у его горла лезвие своего клинка.

Изабела морщилась, потирая ушибленное запястье, но не могла двинуться, поскольку тот тип до сих пор стоял на коленях над ней.

Юнец, которого я сшиб, опять попытался подняться, и мне пришлось со всей силой наступить ему на ногу — просто чтобы дать новый повод похныкать, а потом помог Витору оттащить его пленного от Изабелы. Я помог ей подняться на ноги, и она принялась поправлять юбки. Девушка не рыдала, как большинство женщин на её месте, но лицо побледнело, а дыхание сделалось хриплым.

Сам-то я не святой, как, возможно, вы уже поняли, но насилие — преступление, которое я презираю. Не знаю, от того ли, что те ублюдки пытались с ней сделать, или потому, что Изабела так старалась не дать воли слезам, я внезапно почувствовал к ней огромную нежность. Но, понятное дело, я в этом никому ни за что не признался бы.

Витор всё ещё крепко держал за волосы стоявшего на коленях юнца, но кончик его клинка теперь касался зажмуренного глаза пленного. Направлять нож в глаз довольно противно, однако, это успешно сработало, и ни один из троих теперь не смел шевельнуться.

— Забери их ножи, — приказал Витор.

Я подчинился. Два из них оказались простыми, но годными. У третьего была изысканная резная рукоять из кости, и я предусмотрительно сунул его под свой плащ, за пояс.

Я отвёл Изабелу подальше, чтобы нападавшие не попытались опять до неё дотянуться, и Витор отпустил юнца, которого удерживал.

— Забирай обоих своих дружков и убирайся, — он показал в направлении каменистой равнины, подальше от дороги. — Иди!

Трое датчан колебались, должно быть, оскорбление для них было хуже нанесённых нами ран. Я видел, что они жаждали драки, но всё-таки сообразили, что у нас есть оружие, а у них нет. Здравый смысл взял верх, и они побрели в направлении, указанном Витором.

Отойдя подальше, тот, которого я пнул, обернулся к нам, лицо перекосилось от ненависти.

— Vi kommer igen, og naeste gang slaar vi dig ihjel! — Он медленно угрожающе провёл пальцем по горлу и плюнул на землю, как будто скрепляя клятву.

Я поглядел, как они уходят, потом ухмыльнулся, обращаясь к Витору.

— Я, конечно, могу ошибаться, но у меня такое чувство, что он не пригласил нас разделить бутылку вина. Слушай, может напрасно ты, Витор, не рассказал ему, что ты лютеранский пастор, вместо того, чтобы угрожать глазу этого бедного парня своим ножом. Напомни мне как-нибудь дать тебе пару уроков дипломатии.