Карен Мейтленд - Соколы огня и льда

— Нет, — с ледянящим спокойствием сказал Витор. — Ты не похож на убийцу, именно за это тебя и выбрали. Но ты ведь убийца, верно? Сильвия. Полагаю, так её звали.

Земля пошатнулась под моими ногами. Должно быть, Витор решил, что я падаю в обморок — он снова схватил меня за руку, но на сей раз, чтобы поддержать. Я проглотил кислоту, подступившую к горлу, вздохнул поглубже.

— Боюсь, сеньор Витор, ты меня с кем-то путаешь. Не знаю, за кого ты меня принял, но...

— Мне известно, что твоё имя, данное при крещении в Святой церкви — Круз. Я знаю, что ты был арестован за попытку мошенничества и заключён в башню Белема. А ещё — что двое моих почтенных братьев рекомендовали тебе сесть на корабль и отправиться в путешествие, чтобы поправить здоровье, в твоём случае даже можно сказать — ради жизни, ведь если бы ты отказался от их великодушного предложения, сейчас воссоединился бы в могильном объятии со своей любовницей.

Я изумлённо таращился на него. Как, чёрт возьми, он всё это узнал? Я попробовал засмеяться, словно принял всё в шутку, но мне удалось лишь пискляво хихикнуть, как нервная старая дева.

— Очень жаль, Витор, но я совершенно не понимаю, о чём это ты говоришь. Я думал, в нашей маленькой группе самый большой врун — наш компаньон, но в сравнении с тобой он правдив как монахиня на исповеди. Сперва ты сказал нам, что собираешь морских чудовищ. Потом — что ты лютеранский пастор. А после того... а, я вспомнил, ты назвался составителем карт. И кем же ты объявишь себя теперь — тюремным охранником?

— Иезуитом, — негромко ответил он. — Как и два моих брата, посещавшие тебя в башне Белема. Единственная цель моего пребывания здесь — убедиться, что ты выполнил свою часть заключённой с ними сделки. Брось, Круз, незачем притворяться таким удивлённым. Ты думал, мы просто поверим тебе на слово, что девчонка мертва? — Витор невесело усмехнулся.

— В конце концов, ты же был арестован за мошенничество, и, скажем так, за твою славную карьеру ткать паутину лжи тебе не впервой. Ты мог просто дать девчонке сбежать, как чуть было не случилось во Франции. А сам вернулся бы за вознаграждением в Португалию, клянясь, что избавился от неё, оставив нас с будущими проблемами, поскольку рано или поздно она нашла бы путь в Лиссабон.

— Мне такое даже в голову не приходило, — возмущённо буркнул я.

Я был оскорблён. Послали кого-то шпионить — как будто мне нельзя доверять. Этот иезуит водил меня за нос, он всех нас обманывал. Составитель карт, собиратель артефактов, гонимый лютеранин. И как только он мог так бесстыдно врать, даже глазом не моргнув? Полагаю, трудно верить и в то, что он, и в самом деле, священник.

Витор, если это его настоящее имя — хотя я не сомневался, что он и об этом соврал — презрительно смотрел на меня, как будто изучал не лицо, а какой-то подделанный документ.

— Похоже, братья мудро поступили, послав меня приглядеть за тобой. Ты здесь для того, чтобы устроить Изабеле несчастный случай. Но, хотя у тебя была куча возможностей расправиться с ней, она до сих пор очень даже жива и, если не ошибаюсь, по-прежнему намеревается найти своих соколов. Хуже того, я думаю, ты начал влюбляться в эту девчонку.

Его слова меня ранили — на краткий миг я чуть не поверил, что это могло быть правдой. Я много раз нежно и страстно шептал их сотням различных женщин, особенно часто — моей бедной Сильвии. Но до сих пор эти слова для меня были так же пусты, как тысячи других случайных фраз, словно выброшенная ореховая скорлупа. Теперь, впервые, в них появилось крошечное ядрышко, нечто, не вполне для меня понятное. Мог ли я повестись на девчонку? Нет. Ерунда. Я просто расстроился, узнав, кто такой Витор, только и всего. Господи, я не собирался всерьёз связываться ни с какими женщинами. Желать, а не любить — вот мой девиз.

Витор опять огляделся, проверяя, что мы всё ещё одни. Потом шагнул ко мне.

— Изабела может изображать из себя хорошенькую и беспомощную девочку. Я понимаю, почему мужчины готовы её защищать. Но позволь опять напомнить. Она — не невинная крошка, она марран, подлая еврейка, еретичка, уже осуждённая вечно гореть в аду, и ты поклялся отправить её в этот огонь.

— Будь любезен пояснить, — холодно отвечал я. — Теперь ты уверяешь меня, что ты — католический священник. Если это так, то ты, член святого ордена, приказываешь мне погубить свою душу, совершив убийство.

Витор чуть поднял брови, удивлённый, что я посмел возражать.

— Твоя душа уже проклята за убийство. И я думаю, второе тут вряд ли что-то изменит. Кроме того, если исповедь совершается с полным раскаянием, все грехи могут быть прощены. Скажу больше, если грех совершается ради защиты Святой церкви и во славу божью, я в тот же час могу тебе его отпустить — если ты боишься, что можешь умереть до возвращения в Португалию. Так же охотно, я отпущу тебе убийство твоей любовницы, Сильвии, если ты в нём раскаешься. В самом деле, многие сказали бы, что избавление Церкви от одного из её врагов можно считать достойным искуплением преступления, совершённого из-за гнева и похоти.

— Сколько раз повторять? Я не убивал Сильвию. Никто её не убивал. Она жива. А если убийство девушки такое благочестивое дело, — резко ответил я, — не хочу лишать тебя возможности очистить свою собственную душу. Почему бы тебе её не убить? Ты проделал весь этот путь. Вот и убедись сам. В конце концов, если Церкви так нужна её смерть, так может, если убьёшь её, тебя сделают святым.

Витор по-монашески сложил руки.

— Я рукоположен в священство, я служитель Бога. Церковь не может проливать кровь.

— Зато ты можешь приказывать другим сделать это за тебя, — разозлился я.

Но тон Витора оставался невозмутимо спокойным.

— Церковь не отдаёт приказов. Когда Церковь помогает еретикам понять ошибочность их выбора и раскаяться в совершённом зле, она передаёт их государственной власти. Именно государство выносит им смертный приговор, государство казнит. И у тебя есть неплохой шанс узнать это из первых рук. — Он развёл руками. — Убивать ли девчонку — это полностью твой выбор. Я здесь лишь для того, чтобы засвидетельствовать. Мой долг — сообщить о случившемся и заверить Великого инквизитора, что не останется ничего и никого, способного плохо влиять на невинного юного короля и заставить его погубить святой труд по очистке Португалии, когда король придёт к власти. Я не приказываю тебе ничего делать. Увы, у меня нет такой власти, я просто священник. — Витор прижал руку к сердцу и смиренно склонил голову. — Это должен быть твой выбор, твоё решение. Я, как и все священники, лишь служу вам. Смотри на меня как на совесть, которая тихо шепчет в твоё ухо, когда ты вот-вот сотворишь нечто глупое, о чём со временем станешь горько жалеть. Я здесь чтобы напомнить тебе, какая судьба тебя ждёт, если примешь неправильное решение, и, конечно, я прослежу, чтобы ты благополучно возвратился в Португалию и ответил за свой выбор. Но, думаю, мой добрый совет тут совсем не нужен. Можешь вообразить, что с тобой станет, если поможешь сбежать еретичке и вернёшься домой, в Португалию? Не могу поверить, что такой человек, как ты, обречёт себя на долгие муки и позорную смерть только ради того, чтобы спасти еврейку, которую едва знаешь. Кроме того, когда она возвратится в Португалию, неважно, с соколами или без, её в любом случае ждёт костёр. В этом году король смог её пощадить, но долго ей не быть на свободе, это я тебе обещаю. Инквизиция не успокоится пока не умрёт последний марран. Может, даже милосерднее не дать ей вернуться туда, где ждёт такая судьба? А шанс расправиться с ней может появиться раньше, чем ты думаешь, Круз. Я очень надеюсь, что ты обдумаешь сказанное мной и как следует подготовишься, чтобы в полной мере этим шансом воспользоваться. И обдумывая своё решение, помни, Круз — можешь считать, что в башне Белема тебе пришлось скверно, но уверяю тебя — те, кто побывал в руках Инквизиции, сочли бы твоё заключение раем в сравнении со своими страданиями. Там есть и стаппадо [14], выворачивающее суставы, и поджаривание смазанных салом ног над огнём, и вода, которую льют через ткань на лицо, пока людям не начинает казаться, что они тонут. Ты ведь знаешь, Круз, инквизиторам нравятся слегка поиграть. Представляешь, как будет страдать перед смертью эта хрупкая юная девушка в подземельях Инквизиции? Если она тебе дорога, ты наверняка предпочтёшь для неё быстрый и неожиданный конец, так, чтобы она даже не успела испугаться. Ведь смерть Сильвии была скорой? Сколько времени нужно, чтобы задушить женщину, Круз?