Карен Мейтленд - Соколы огня и льда

— Они иностранцы, столкнулись с данами и Фаннар их спрятал. Но датчане искали их, напали на ферму и сожгли всё дотла. С ними был ещё мальчик, Хинрик, его схватили и увезли датчане. Прости, Эйдис... я не знал, куда ещё можно их отвести.

— А Хинрик знает про эту пещеру?

— Я ему не говорил, а Фаннар и Уннур никогда не стали бы упоминать про тебя или эту пещеру перед чужими.

— А где они — Фаннар, и Уннур, и девочки?

Ари печально повесил голову.

— Не знаю. Кажется, я видел, как Фаннар выбегал из дома, но потерял его след в темноте. Женщины прятались в кладовой, но... пожар... — Он затряс головой, пытаясь отогнать страшную картину. — Теперь, раз эти люди здесь в безопасности, я пойду назад, поищу тела. Похороню. По крайней мере, этого они заслуживают. — Он сжал кулаки. — Уннур была добрая женщина, и я не оставлю её и детей на растерзание лисам и воронам.

— Тебе пока нельзя возвращаться, — я старалась говорить как можно мягче. — Датчане станут допрашивать Хинрика, и милосердия не проявят. Они быстро узнают, кто от них сбежал. Вас троих они ищут уже сейчас. Если уйдёшь отсюда, тебя поймают. Могут даже увидеть, как ты покидаешь пещеру и явиться прямо сюда. Терпение, Ари. Нужно отдохнуть и поесть, чтобы, когда выйдешь на свет, твой разум снова стал острым.

— Я не могу отдыхать! Что, если Фаннар ранен и где-то лежит? Он подумает, что я его бросил.

— Он тебя знает, Ари. Он поручил тебе защищать гостей, прежде жизни членов своей семьи. Такова традиция, кодекс чести, с которым он жил всегда.

Ари останется. Он, как верный пёс, сделает всё, как хотел бы Фаннар, даже ценой своей жизни. Но Ари молод и упрям. Вина будет грызть его до тех пор, пока он уже не сможет этого выносить. Мне не удержать его здесь надолго, несмотря на опасность.

Мы недолго спали, поели, проснувшись, и заснули опять. Витор спал мёртвым сном, но я несколько раз замечала, что Маркус лежит, печально глядя на огонь фонаря, видела, как в его глазах блестят слёзы.

Несколько раз я потихоньку вставала чтобы смазать лекарством труп драугра. И каждый раз, поднимаясь, я вывязывала ещё несколько узлов верёвки. Её шаги затихали. Она ускользала, как чайка по ветру в шторм. Без этой девушки духи не придут к нам на помощь.

Гора зовёт, и озеро отвечает всё громче с каждым днём, чудище под ним становится всё беспокойнее. Огромная смертоносная тварь расправляет кожистые крылья.

Я просыпаюсь снова от того, что Ари возвращается от входа в пещеру. Он поднимает вверх руки, будто клянётся.

— Нет, я не выходил. Только вышел к проёму, поглядеть, ночь сейчас или день. Там опять темнота. Прошли целые сутки. — Он гневно пнул камень. — Как ты можешь это терпеть? И откуда знаешь, когда день, или ночь, или сколько дней минуло?

— Мы спим, когда устаём, и едим, когда голодны. Луна нами не правит, и солнце не властно, нам не страшны ни ветер, ни дождь. Когда мы только пришли сюда, мы так тосковали по солнцу, мы жаждали видеть, как падает первый снег и пробежать босиком по свежей упругой траве. Но постепенно мы поняли, что быть вне законов времени — это тоже свобода.

— Ты не хочешь покинуть эту пещеру? Я не выдержал бы здесь один, взаперти, и нескольких дней, не то что лет. Я сошёл бы с ума.

— Безумие — не такой простой выход, как тебе кажется, Ари. Но ты не останешься здесь на годы, и даже на много дней. Мы будем укрывать тебя, сколько сможем, но есть и другая опасность, хуже, чем датчане. Это озеро... — я поднимаю руку. — К пещере по склону взбираются люди.

Ари бросается к спящим мужчинам, трясёт чтобы разбудить. Он жестом указывает на опасность, и оба вскакивают. Один хватает меч, другой дубину.

— Ари, — быстро шепчу я. — Иди к уступу, за озеро. Из-за цепей мы не можем далеко отходить, но нам говорили, там ход в другую пещеру. Старайтесь не поскользнуться, вода становится всё горячее.

Ари кивает и манит чужаков за собой.

— Эйдис, Эйдис, — глухо бормочет сумрачный голос. — Зря ты теряешь время. Тебе не спрятать этих людей, этих папистов. Думаешь, я промолчу, не скажу данам, где они? Ты не заставишь меня молчать. Датчане убьют их, и ты знаешь, Эйдис, они заслужили смерть. Им конец.

Я закрываю глаза, собираюсь с мыслями, стараюсь увидеть, кто подходит к пещере. По камням шелестят шаги. Я слышу тихий оклик знакомого голоса.

Из-за скалы появляется Фаннар с маленькой дочерью Лилией на руках. За ним столпились три женщины — жена Уннур, старшая дочь Маргрет, и девушка.

Я знаю ее лицо — это она стояла в конце туннеля в черном зеркале. Кровь стучит у меня в ушах. Это та девушка, что я жду. Веревка, наконец, привела ее. Она пришла! Пришла к нам! Я не могу оторвать от нее глаз. Вижу на ее лице шок, когда она замечает меня, но во взгляде нет отвращения, только печаль, когда она смотрит на железный обруч вокруг моей талии.

Фаннар бережно укладывает дочь на пол пещеры. На голени у нее глубокий порез, отекший и посиневший. Фаннар нежно гладит ее спутанные волосы. Он превратился вдруг в старика с трясущимися от усталости руками и изможденным лицом.

— Эйдис, мы...

Я качаю головой:

— Побереги силы. Ари рассказал мне, что случилось.

Несмотря на изнеможение, в глазах Фаннара загорается надежда:

— Ари был тут? Он в безопасности? А трое мужчин, чужеземцев, он говорил о них?

— Посмотри сам, Фаннар.

Я тащу свою цепь к уступу и выкрикиваю весть о прибытии Фаннара. Вскоре я слышу шаги мужчин, возвращающихся к нам.

— Тише, тише, не поскользнитесь, — предупреждаю я.

Ари спешит видеть Фаннара, не обращая внимания на мои предостережения. Он спрыгивает с уступа и крепко обнимает Фаннара, они похлопывают друг друга по спине и клянутся, что каждый считал другого мёртвым.

Маркос идёт по уступу куда осторожнее, смущённо оглядывается, потом лицо освещается радостью. Он бросается к девушке, сжимает за талию, подхватывает, поднимает в воздух и кружит.

— Изабела, Изабела!

Девушка изумлена, она быстро выворачивается из его рук. Видно, что он влюблён, а она об этом не знает.

Витор неспешно спускается следом. Он тоже улыбается, но одними губами. Достаточно одного взгляда чтобы понять — он не слишком рад видеть девушку.

Фаннар, в свою очередь, тепло приветствует их. Легко увидеть его облегчение. Потом он опять становится мрачным.

— А где Хинрик, и тот, третий, Фаусто?

— Датчане схватили Хинрика, — говорит Ари. — Он был жив... когда его уводили. Может, его отпустят, — добавляет он, но без уверенности в голосе. — Фаусто погиб. Пошёл в дом, спасать женщин, когда начался пожар. Я не смог его остановить. Датчане зарубили его мечом, когда он бежал через двор. От такого удара он, должно быть, умер мгновенно.

Фаннар печально кивает и осеняет себя крестом.

Ари оборачивается к Уннур.