Карен Мейтленд - Соколы огня и льда

Эйдис

Коуп — подрезка клюва и когтей ястребу.

Времени ждать больше нет. Я сказала Фаннару, чтобы этой же ночью забирал свою семью и чужаков, и уводил из пещеры. Он пошёл поискать дорогу и безопасное место для них. Как и я, Фаннар понимает — эта встряска была лишь предупреждением. Скоро будут другие, и выход может обрушиться, мы окажемся заключены здесь, как в гробнице.

Изабела призвала в пещеру Хинрика, но этого недостаточно. Он ведь только мальчик, после смерти такой же робкий, каким был и в жизни, да и кто его за это осудит? Если он встанет против драугра, и тот справится с ним — так и будет — тогда драугр сможет мучить мальчика целую вечность. Что старая женщина и ребёнок могут сделать против этого драугра? Хоть они и мертвы, им его не осудить. Он их запугает, заставит молчать.

Мне нужно, чтобы девушка созвала и других, но она не послушает. Я не могу заставить её слышать меня. Нужно, чтобы она поняла, что делать. Она говорит с мёртвым мальчиком, но боится его, боится смерти. Я должна поговорить с ней прямо, убедить поверить, сделать сильнее. Нужно поговорить с ней там, где нас не услышит дух, вселившийся в мою сестру. Он не должен знать наших планов. Но пойдёт ли туда Изабела? Для неё это страшное место. Хватит ли у неё духа войти туда по собственной воле?

Камни снова дрожат, на сей раз не так яростно, но глубоко под землёй я слышу грохот, похожий на гром. Мне нельзя больше ждать. Если не поговорить с ней сейчас, для всех нас будет слишком поздно. Хинрику страшно выполнять мою просьбу, но он сделает. Он понимает — если драугра не уничтожить, не спастись ни живым, ни мёртвым.

Я подхожу к своим припасам, роюсь в банках, пока не нахожу нужное снадобье. Я тщательно отмеряю дозу — слишком мало, и оно не сработает так быстро, как надо. Слишком много — и это её убьёт.

— Хинрик, ты должен привести её ко мне. Теперь не осталось другого выхода, и времени больше нет.

Изабела

Джук — когда ястреб или сокол спит.

Липкий холод у моего плеча исчез, и на миг я решила, что Хинрик ушёл, но потом я его увидела. Он стоял возле тела раненого.

В пещере по-прежнему были другие люди, двигались, говорили, но их голоса, казалось, доносились издалека. А голос Хинрика стал громким, звучал как будто прямо в моей голове.

— Ты должна послать его дух назад, в это тело.

Этого не могло быть. Не было. Мне показалось. Хинрика нет. Я сплю, вижу сны, и никак не проснусь. Но я ответила, заговорила, как говорят и с мёртвыми, и с живыми, что приходят во сне.

— Он не труп. Этот человек болен, но жив. Посмотри на него, он дышит.

— Нет, — как удар по камню. — Много месяцев назад он утонул. Но есть один человек, владеющий силой поднимать из могилы трупы, он вызвал его, чтобы уничтожить живых.

Нет, неправда, он вовсе не мёртв. Это всякому видно. Он выглядит даже лучше Валдис, а я знаю, она жива. И Эйдис ухаживает за ним как за больным стариком. Если это мертвец, вызванный чтобы убивать, зачем она это делает? Если только... если я не ошиблась в Эйдис. Может, из-за этого она и прикована цепью. Эйдис — ведьма, поднимающая из могил трупы? Потому она и лечит его?

Хинрик ответил, как будто я сказала всё это вслух.

— Эйдис не могла прийти к его могиле, чтобы поднять его. Она не может ходить к могилам. Ты должна ей помочь. Нужно встретиться с ней, она скажет тебе, что делать.

Я оглянулась на Эйдис. Голова под вуалью повернулась ко мне, тело напряжено.

— Но я же здесь, рядом с ней, — я не могла понять.

— Ты должна встретиться с ней в своих страшных снах. Дух Эйдис не в силах покинуть пещеру, но она может войти в твои сны. Она не войдёт, если ты её не пригласишь. Только делать это нужно сейчас.

Эйдис протянула мне маленький деревянный кубок. Она предлагает мне зелье, чтобы усыпить, или хуже того, чтобы я не очнулась от сна?

Я всматривалась в раненого, лежащего в углу. Это она его отравила? Дала выпить какое-то зелье?

— Ты должна уснуть, должна нам помочь, — повторил Хинрик. — Доверься ей.

Довериться женщине, о которой я ничего не знаю, не одной женщине — двум, странно связанным общим телом? Монстру, запугавшему местных так, что они приковали её к стене? Должно быть, Эйдис убила дюжину человек, или даже больше.

— Твои белые соколы. Эйдис знает о белых соколах. Ей известно, что они тебе нужны. Она знает, где их найти. Помоги нам, и она тебе их отдаст. Ты должна заснуть, иначе соколов не получить.

Но откуда ей известно про птиц? Это Хинрик сказал? Эйдис обернулась, наклонилась ко мне. Коснулась сердца рукой и склонила голову.

Я поняла — она даёт мне обещание. Правда ли, что у неё есть и силы, и умение помочь мне добыть соколов? А одна я могу искать и недели, и месяцы, и ничего не найти. Но можно ли ей доверять? Я с подозрением относилась к Витору, Фаусто и Маркосу, а они лишь пытались помочь. Нужно снова начать верить людям, может, Эйдис — мой единственный шанс. И она просит только о том, чтобы я уснула.

Нет-нет, я не могу. Мысль о сне, из которого я не выйду сама, пугала. Что, если земля опять задрожит, а я не проснусь?

Что, если снова стану одной из тех... тем ребёнком, той женщиной, которую зарыли заживо. Я не смогу проснуться, выйти, останусь с ними.

— Нет, я не стану. Я не хочу так спать... Я больше не хочу возвращаться в тот лес.

— Помоги нам, — повторил Хинрик. В голосе звучало отчаяние.

Я оглянулась на остальных. Все были заняты. Витор, наконец, загнал Маркоса в угол, и они поглощены тихой, оживлённой беседой, и судя по выражению лиц, ни одному это не доставляло удовольствия. Ари точил о камень нож, постоянно вздёргивая голову — прислушивался, не приближается ли кто к входу в пещеру. Уннур и её дочери готовили блюдо из тёмно-серого лишайника. На ферме его заливали молоком, но здесь молока не водилось, и даже они морщили носы, пробуя эту еду.

Я не знала, плакать или смеяться. Я должна выпить зелье, от которого вполне могу не проснуться, а они просто готовят пищу, как у своего очага.

— Помоги нам, — шептал Хинрик.

Я неуверенно двинулась в сторону Эйдис. Всего несколько шагов, но я как будто разучилась ходить. Пот ручьём бежал по лицу, спина вся промокла. Я присела на камень. Эйдис поставила между нами кубок. Сквозь плотную вуаль я видела блеск её наблюдающих за мной глаз, но понимала — она не заставит меня пить. Она станет ждать, чтобы я сама сделала выбор.

Меня так трясло, что кубок пришлось держать обеими руками — я боялась пролить. Понюхав жидкость, я уловила резкий дух застарелого пота. Валериана. Я чуть не заулыбалась. Из-за этой травы, которую собрал Маркос, бедный Фаусто обвинил его в попытке нас отравить. Но в тёмной жидкости было и что-то ещё, и это я не могла распознать.