Вальтер Скотт - Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— Коротко сказать, милорд, — произнес майор, — они не только не воспользовались богатой наградой, которую Аргайл сделал мне честь назначить за мою бедную голову, не только не подумали завладеть моей личной собственностью, на которую, наверное, польстился бы каждый регулярный солдат в какой угодно европейской армии, не только возвратили мне моего коня, весьма ценного, как изволите знать, ваше превосходительство, но даже не согласились принять от меня ни одного стайвера, ни пенни, ни мараведи {111}за мое содержание и лечение. Я даже предлагал им просто поделиться моей наличной звонкой монетой — и то не взяли, а уж это такое дело, что ни в одной христианской стране не доводилось мне видеть ничего подобного.

— Я согласен, — сказал Монтроз после минутного размышления, — что их отношение к вам доказывает искреннюю преданность; но можно ли поручиться, что эта фамильная вражда не возгорится как-нибудь внезапно? — Он замолчал, а потом вдруг прибавил: — Однако, майор, я позабываю, что сам-то поужинал, а вы в это время путешествовали при лунном свете.

Он позвал слуг и приказал принести вина и чего-нибудь закусить. Майор Дальгетти, с аппетитом выздоравливающего, воротившегося с пустынной стоянки в горах, не заставил себя долго потчевать, а накинулся на предложенные яства с такой жадностью и начал их уничтожать с таким проворством, что маркиз, налив себе кубок вина и выпив за его здоровье, заметил:

— Как ни плоха у нас в лагере провизия, майор Дальгетти, боюсь, что вам доставалась еще худшая во время ваших странствий по Аргайлширу?

— В этом и побожиться не грех, ваше превосходительство, — отвечал майор, набив себе полный рот, — до сих пор еще чую вкус черствого хлеба и мутной воды, которыми угощали меня в замке у Аргайла, а что до того, чем кормили меня Сыновья Тумана, должен сказать, что, как они, бедняги, ни старались достать что-нибудь получше, мне как-то не шел впрок их корм; бывало, как надену свой панцирь, — а я, ради удобства, вынужден был с ним расстаться в дороге, — так я в нем и катаюсь из стороны в сторону, словно высохший орех в прошлогодней скорлупе.

— Ну вот, теперь наверстаете потерянное, питайтесь хорошенько, майор Дальгетти!

— Поистине, — отвечал воин, — это едва ли возможно будет сделать, иначе как если тотчас же получу наградные вместе с жалованьем, потому что, поверьте, ваше превосходительство, я теперь потерял сорок два фунта весу, а нагулял я их именно в Голландии, в ту пору, как нам аккуратно платили жалованье…

— В таком случае, — сказал Монтроз, — вы как раз достигли теперь того веса, чтобы легче переносить поход. Что до жалованья, майор, лишь бы нам победить… понимаете — победить… тогда ваши желания и вообще все наши желания будут исполнены. А пока выпейте еще стаканчик!

— За здоровье вашего превосходительства! — молвил майор, наполняя кубок до самых краев в знак своего усердия. — Дай Бог одержать победы над всеми нашими врагами, а пуще всего одолеть Аргайла! Я еще надеюсь и сам потеребить его за бороду; один раз уже имел счастье вырвать порядочный клок…

— Правда, правда, — сказал Монтроз. — Но, возвращаясь к этим Детям Тумана… Вы понимаете, Дальгетти, что как их присутствие в нашем лагере, так и услуга, которую мы от них ожидаем, должны оставаться под секретом между вами и мной?

Как и ожидал Монтроз, этот знак доверия со стороны генерала доставил майору величайшее удовольствие: он приложил палец к носу и закивал с хитрым видом.

— Много ли их там, товарищей Ранальда? — спросил Монтроз.

— Насколько мне известно, их осталось всего от восьми до десяти мужчин, — отвечал Дальгетти, — а еще есть женщины и дети.

— Где они теперь? — спросил Монтроз.

— В лощине, мили за три отсюда, — отвечал воин, — ждут приказаний вашего превосходительства. Я счел неудобным приводить их в лагерь, не получив на то соизволения вашего превосходительства.

— И хорошо сделали, — сказал Монтроз, — им всего лучше там и оставаться или поискать себе убежище подальше. Я пошлю им денег, хотя у меня самого их теперь маловато.

— Да и не нужно совсем, ваше превосходительство, — сказал майор, — стоить им намекнуть, что Мак-Олеи пойдут в ту сторону, так мои приятели мигом повернут оглобли и выберут себе другую дорогу.

— С нашей стороны это будет уж слишком нелюбезно, — молвил маркиз, — лучше послать им все-таки немного денег, пускай купят хоть коров для прокормления женщин и детей.

— Они умеют добывать себе скот и без денег, — сказал майор, — а впрочем, как угодно вашему превосходительству.

— Скажите этому Ранальду Мак-Ифу, — сказал Монтроз, — чтобы выбрал из своих людей одного или двух надежных, на которых сам он может положиться, и притом способных сохранить и свою и нашу тайну. Вот они и будут нам проводниками, под руководством своего вождя в качестве главного лазутчика. Пусть завтра на рассвете они все явятся в мою палатку, и, если возможно, позаботьтесь, чтобы они и сами не угадали моих намерений, и друг другу здесь ничего не сообщали по секрету… У этого старика есть дети?

— Все перебиты и перевешаны, — отвечал майор, — а было их, должно быть, штук двенадцать… Остался у него, впрочем, один внук, мальчик смышленый, бойкий и, я заметил, всегда носит камешек за пазухой, чтобы швырнуть во что попадется. Это значит, как Давид, у которого тоже была привычка бросаться гальками, поднятыми со дна ручья; может быть, и этот также будет со временем воин хоть куда.

— Вот этого мальчика, майор Дальгетти, желаю я взять в услужение при моей особе, — сказал маркиз. — Полагаю, что у него достанет смышлености на то, чтобы скрыть свое имя?

— Об этом вашему превосходительству нечего заботиться, — отвечал Дальгетти, — у этих хайлендерских пострелят столько догадки, что чуть только из яйца вылупится, так и…

— Хорошо, — перебил его Монтроз, — значит, этот мальчик и будет у меня заложником благонадежности старика, и, если старик хорошо выполнит свое дело, я и мальчика награжу. Теперь, майор Дальгетти, я отпущу вас на ночь. Завтра поутру вы мне приведете этого Мак-Ифа и представите, а имя и звание пусть он сам себе выбирает. По свойству своей профессии он, вероятно, мастер на всякие переодевания; а если нет, то мы примем в свою игру Джона Мойдарта и расскажем ему, в чем дело: он человек разумный, практический, толковый и наверное позволит этому старику на некоторое время нарядиться в одежду его клана. Что до вас, майор, пусть мой камердинер служит вам сегодня квартирмейстером.

Майор Дальгетти с радостью откланялся маркизу, восхищенный и тем, как его приняли, и вообще манерами и обхождением своего нового главнокомандующего, который, как он пространно объяснял Ранальду Мак-Ифу, во многих отношениях напомнил ему особу бессмертного Густава Адольфа, Северного Льва и оплот протестантской церкви.