Александр Бушков - Д'Артаньян – гвардеец кардинала

Д'Артаньян, сбившийся с мысли, удивленно уставился на него, но вскоре вынужден был признать, что г-н полицейский комиссар не отвечает шуткой на шутку, а спрашивает вполне серьезно. Растерянно помотал головой:

– Вроде бы нет, не помню…

– Напрасно, – сухо сказал комиссар. – О внезапном исчезновении лица, имеющего постоянное проживание в данной местности, следует, согласно предписаниям, немедленно заявлять властям… Итак… Ваш парижский адрес?

– Предместье Сен-Жермен, улица Старой Голубятни, меблированные комнаты Бриквиля под номером восемнадцать.

– Женаты или холосты?

– Холост.

– Вероисповедание?

– Католическое.

Писец, склонив голову к левому плечу и высунув от усердия кончик языка, скрипел скверно очиненным пером, которое запиналось и брызгало ему на рукав, и без того покрытый засохшими пятнами чернил.

Воспользовавшись паузой, д'Артаньян, наконец, решился и спросил довольно-таки негодующе:

– Соблаговолите объяснить, сударь, на каком основании меня сюда засадили и в чем, собственно говоря, обвиняют!

– В злоумышленном нарушении одного из положений Нантского эдикта, – преспокойно ответил комиссар, не выказав никакого раздражения. – То есть в том, что вы с заранее обдуманным намерением вызвали на дуэль сразу двух дворян…

Д'Артаньян мгновенно воспрянул духом: как-никак речь зашла о вещах, которые любой дворянин, живший в то беспокойное время, знал назубок…

– Нет уж, сударь, позвольте! – решительно прервал д'Артаньян. – Не знаю, насколько вы сведущи в таких делах, но я-то, я, честное слово, могу вас поучить! Дуэль – это заранее подготовленный поединок, когда один вызывает другого, назначает время, место, оружие, уточняет насчет секундантов… В моем же случае имела место несомненная встреча. То есть непредвиденная, вовсе не готовившаяся заранее стычка. С тех пор, как стоит мир, не было такого, чтобы осуждали дворян, попавшихся на встрече!

Он ожидал взрыва ярости, но плешивый инквизитор с черепашьей шеей, вот диво, закивал ему с видом доброго учителя, довольного ответом прилежного ученика:

– Вот именно, шевалье, вот именно… Вы очень точно обрисовали разницу меж дуэлью и встречей… но как быть, если есть заслуживающие всякого доверия свидетели, которые единогласно показывают, что произошла как раз дуэль?

– Да где они, эти свидетели? Покажите!

– А вот этого я вовсе не обязан делать, – мягко сообщил комиссар. – Согласно законам королевства, достаточно и того, что их показания, соответствующим образом записанные, находятся вот здесь, – и он похлопал ладонью по груде зловещих бумаг перед собой. – Этого вполне хватит, чтобы вам предоставили пожизненный стол и квартиру в тихом доме под названием Бастилия… а то и, что вероятнее, отвезли опять-таки за казенный счет на одну из парижских площадей, Гревскую или Трагуарского креста…

– Да что вы такое говорите… – севшим голосом промолвил д'Артаньян, начиная терять уверенность в себе. Он настолько пал духом, что даже не возмутился при упоминании площади Трагуарского креста – что для столь родовитого дворянина было несомненной обидой, ибо там казнили приговоренных исключительно низкого звания.

– Всего лишь объясняю, что ждет нарушителя королевских эдиктов вроде вас… в конце. А в ближайшем будущем вам предстоит столкнуться с весьма неприятной процедурой под названием Supplice des brodequins…

– Это еще что такое?

– Испытание сапогом, – любезно разъяснил комиссар. – Ноги допрашиваемого вкладывают в деревянные колодки, а потом меж ними неторопливо забивают деревянные клинья, пока мясо не смешается с раздробленными костями… Если мы с вами не договоримся ладком, вы прямо отсюда отправитесь в подвал, где сведете знакомство накоротке с мастером этих унылых церемоний… И не козыряйте вашим дворянством, право. Эти сапожки надевали людям и познатнее вас, а на плахе оказывались и герцоги, и маршалы… Неужели вы об этом не знаете?

Д'Артаньян понурил голову, чувствуя, как в душу понемногу закрадывается отчаяние.

– Но это же несправедливо! – вырвалось у него помимо воли. – Почему, в таком случае, схватили меня одного?

– До остальных еще дойдет очередь, – пообещал комиссар. – Что вам толку о них думать? Вам следует побеспокоиться о себе, пока не оказались в подвале. Здесь не шутят, молодой человек. Вы попали в прескверную историю! Злонамеренно вызвали на дуэль мушкетеров нашего христианнейшего короля…

– Это была встреча!

– У нас другие сведения. Особенно когда свидетели показывают против вас…

– Это какой-то дурной сон! – воскликнул д'Артаньян.

– Ничего подобного, молодой человек. Это – правосудие… – Он вдруг изменил тон, теперь его голос звучал вкрадчиво и медоточиво: – Однако надобно вам знать, что правосудие видит свою высокую задачу отнюдь не в том, чтобы непременно обрушить топор на шею человека, а и в том еще, чтобы помочь ненароком сбившемуся с пути молодому, неискушенному провинциалу вроде вас…

– Что вы имеете в виду?

– Молодой человек, – сказал комиссар, прямо-таки источая доброжелательность и сочувствие. – Я, знаете ли, вот уже четвертое царствование встречаю на своем неблагодарном посту. Служил и при Генрихе Третьем, и при Генрихе Четвертом, и при правлении королевы-матери, а вот теперь имею честь служить Людовику Тринадцатому, да продлит господь его дни… Всякое повидал – и заматерелых злодеев, и оступившихся юношей вроде вас… Честное слово, я хочу вам помочь. Но для этого нужно, чтобы и вы пошли мне навстречу…

– То есть?

Комиссар доверительно наклонился к нему:

– Поговорим, как разумные люди… Мы оба прекрасно понимаем, что за господ королевских мушкетеров найдется кому заступиться – у капитана их роты нешуточное влияние и немалые связи… А у вас? Есть у вас покровитель, к чьей помощи можно прибегнуть? Вот видите, вы молчите… Вам не на кого положиться… кроме меня. Я – ваш единственный друг.

– Что вы от меня хотите? – настороженно спросил д'Артаньян, усматривая за мнимым радушием очередную ловушку. Комиссар заговорил еще доверительнее:

– Если что и может вас спасти, так это ваша юность и неискушенность… а также – откровенность. Человеку с моим опытом совершенно ясно, что вам самому ни за что не пришло бы в голову вызывать на дуэль королевских мушкетеров. Вас подучили, это несомненно. Некто, опытный и коварный, воспользовался вашей горячностью и простодушием, чтобы с вашей помощью, вашими руками свести счеты с верными гвардейцами короля. Потому что наш некто близок к людям, которые в гордыне своей пытаются занять неподобающее им место возле короля… К людям, которые слишком много на себя берут и потому вызывают всеобщую неприязнь… Лукавые временщики…