Жан Рэ - Корабль палачей [Романы, повести, рассказы]

— Корь? Может быть, скарлатина, — пробормотал он. — Боюсь, что это конец…

Ему пришлось силой удержать Гюстава на постели. Юноша с головой, затуманенной горячкой, пытался встать.

— К острову подходит судно… Вот оно, совсем близко! — бредил юноша. — Я вижу бортовые огни… Какое странное судно! Но это не важно, главное, что оно подходит к острову!

Каплар попытался успокоить Гюстава, но тот продолжал дергаться, бормоча непонятные фразы:

— Судно… Скорей поднимемся на борт! Почему мы должны гнить в этой грязи? Ах, какая жара! Дышать, мне нужен воздух, я задыхаюсь!

Каплар не совсем понимавший, зачем он это делает, подошел к двери и распахнул ее. В хижину ворвался водяной смерч, мгновенно вымочивший всех троих. Каплар не обратил на него внимания.

— Мне кажется, что я тоже начинаю бредить! — пробормотал он.

Туман снаружи рассеялся, и заходящее солнце окрасило бурное море в бронзовый цвет.

— Судно! — воскликнул Каплар. — Действительно, это похоже на судно! — Но он тут же замолчал и печально улыбнулся. — Неужели я сошел с ума? Никогда не видел такого странного корабля! Боже мой! Если это судно, то это судно-призрак! Или же…

Гюстав продолжал стонать и бормотать что-то неразборчивое. Каплар машинально протер глаза.

— Бог не должен позволять, чтобы над нами так издевались. Не сомневаюсь, что это все же судно!

Через несколько минут он удостоверился, что Бог действительно не мог допустить, чтобы над бедствующими моряками издевались так жестоко.

В нескольких кабельтовых от берега маневрировал парусник удивительно старинного вида. И Каплар понял, что их заметили.

— Подумать только, что я всегда считал Фарерские острова самым прекрасным местом в мире! — вздохнул Пьер Каплар.

Он сидел на банкетке, заваленной большими кожаными подушками, в самой странной каюте, которую только может представить себе моряк. Длинное узкое помещение с квадратными окнами вместо обычных иллюминаторов, оно походило на внутреннее помещение голландского жилья необычным набором мебели, а также материей, использованной для обивки стен.

Если не считать печурку, пузатую лампу и подушки, а также изысканные блюда, расставленные на столе, — так могла бы выглядеть каюта Летучего голландца.

Пьер Каплар пока не очень хорошо представлял, бодрствовал ли он или видел все происходящее с ним во сне. Он улавливал легкое покачивание судна, рассекающего небольшие волны, и ощущал приятное тепло в горле от только что выпитого им грога, но… Известно, что горячка способна заморочить голову кому угодно.

Все еще не пришедший в себя, он осмотрелся. Из облака табачного дыма на него смотрели две дружелюбно улыбающиеся физиономии. Два лица, оказавшиеся знакомыми.

— Мартин Списсенс… Ивон Тейрлинк… — негромко пробормотал он. — Неужели мы все очутились на том свете? Может быть, в этой каюте находятся только наши души?

Услышав эти слова, Ивон наполнил стакан горячим грогом и заставил Каплара выпить его.

— А этот ром, может быть, налил тебе пришелец с того света? — воскликнул он.

— А «Тонтон Пип»?

— Наверное, это тоже корабль-призрак, — рассмеялся Мартин Списсенс. — Добавить вам немного горького питья? Может быть, вы предпочитаете поспать два-три дня, чтобы полностью избавиться от болезни, или вы чувствуете себя достаточно бодрым, чтобы рассказать, что вы делали на Могенасе с этими двумя сорванцами, которых нам пришлось уложить в постель?

— Это одна из самых необычных историй, которые случались со мной, — ответил Каплар, постепенно осознавая, что находится в реальном мире. — Все же я еще не окончательно пришел в себя. Кстати, как чувствует себя молодежь?

Списсенс пожал плечами:

— У нас на борту есть редкая птица с головой, набитой знаниями. Она занимается больными. Юный матрос явно скоро выкарабкается. С другим больным дело обстоит несколько хуже. У него по-прежнему высокая температура, и он не перестает бредить.

— Вы не хотите перекусить, приятель?

Нет, Пьер Каплар не хотел ничего. Напротив, он охотно пил чай и ром, чего долгое время был лишен. Разумеется, эффект не заставил себя ждать: у него развязался язык.

Списсенс и Тейрлинк не останавливали Пьера, слушая все, что тот считал нужным сказать. Потом они долго сидели молча, с остановившимся взглядом.

Наконец капитан Списсенс заговорил:

— Вам нужно будет повторить все сказанное вами хозяину «Тонтон Пип». Думаю, что он с большим интересом выслушает вас. Но, независимо от этого, я приветствую вас на борту нашего судна. Такой моряк, как Пьер Каплар, — ценное приобретение, когда мы идем на Крайний Север.

— Боже, север, все время этот север! — воскликнул Каплар. — Я не представляю, что вы будете там делать?

— Это касается только графа де Вестенроде, тогда как у вас это касалось только старика Пранжье. Но хватит разглагольствовать! Настало время обеда, и люди, не уделяющие должного внимания еде, портят мне аппетит. К столу, господа!

Меню судна во время рейса было не слишком разнообразным, но все же достаточно привлекательным. Пьер Каплар уделил должное внимание бобам и соленой говядине под луковым соусом, которой Ивон Тейрлинк заполнил до краев его тарелку.

— А теперь могу я узнать цель вашего путешествия? — спросил Пьер, когда был подан кофе в сопровождении традиционных блинчиков в сиропе.

— Это Исландия. Но мы не обираемся долго задерживаться там. Наш знатный хозяин явно спешит. Потом…

Списсенс и Тейрлинк дружно указали на север, но Каплар не обратил на это внимания, так как его сморил сон.

— Ивон, дружище, — сказал капитан Мартин Списсенс, когда помощник капитана с «Доруса Бонте» был перенесен на банкетку и накрыт толстым одеялом. — Мне кажется, что нас ждут невероятные приключения. Я не поменял бы на целое царство мое место на борту этого судна.

Фламандец целиком и полностью поддержал капитана.

Им пришлось поспешно занять рабочие места. Судно старательно пробивалось через пелену густого тумана. Место капитана и его помощника, естественно, было на мостике.

На следующий день судно все еще оставалось в области плохой погоды, в это время года свирепствующей на Фарерских островах. Они пересекли десятый западный меридиан.

Пьер Каплар, проснувшийся рано утром, с энтузиазмом принял предложение капитана Списсенса занять место второго рулевого.

Корабельный кок, разбитной малый, француз по национальности, откликавшийся на веселое имя Ригольбер, которому была поручена забота о больных, сообщил, что их здоровье заметно улучшилось. Особенно заметно изменилось к лучшему состояние Стивенса. Температура у него упала до нормы, у него заметно улучшился аппетит, судя по тому, как он бодро расправился с обильным обедом. Несколько хуже чувствовал себя Гюстав, потому что если горячка у него и утихла, следовало опасаться серьезной нервной депрессии. По крайней мере, так считал Ригольбер, а к его диагнозу стоило прислушаться. После многолетней службы во французских военно-морских силах он приобрел большой опыт, позволявший ему действовать в случае необходимости на уровне рядового врача.