Жан Рэ - Корабль палачей [Романы, повести, рассказы]

В палатках разожгли лампы, что тоже вызвало удивление у Гюстава. Вместо примитивных светильников, представляющих собой фитиль, помещенный в масло, который дает неровный свет, много дыма и распространяет при этом отвратительный запах, он увидел небольшие аккуратные лампы, дающие ровный мягкий свет. Единственным, достаточно несущественным неудобством был лишь мертвенный оттенок лиц, создаваемый этими лампами.

— Этот свет называют соленым, — проворчал старый морской волк.

— Как свет может быть соленым? — удивился Гюстав.

— Что за невинный ягненок этот Гюстав! Если посыпать солью свет, словно это ветчина или сало, то и получится соленый свет!

Конечно, юноша ничего не понял из этого шутливого объяснения. Граф сжалился над ним и рассказал, что речь идет об обычных спиртовых лампах, но в спирте растворяют небольшое количество простой поваренной соли. Вот и получается соленый спирт, дающий соленый свет!

— Говоря научным языком, этот свет нужно называть натриевым, — объяснил он. — Лампы такого типа, обычно дающие достаточно яркий свет, распространяют также весьма ощутимое тепло.

Проголодавшиеся члены экспедиции быстро расправились с обедом. Затем каждый из них развернул легкий сверток, похожий на спальный мешок.

— Забавное приспособление! Эта вещь кажется тебе слишком тонкой, чтобы защитить от холода? Заберись в него, и через полчаса ты промокнешь от пота. И если тебе хочется узнать, почему в спальном мешке так тепло, папаша Ансельм скажет тебе. Все дело в том, что у него есть слой из пуха гаги.

— Пух гаги? Никогда не слышал ни о чем подобном! — воскликнул Гюстав.

— Это тонкие перья водоплавающей птицы, целая тележка которых весит всего два фунта — настолько они легкие. Когда говорят о чем-нибудь, что стоит столько, сколько слиток золота, равный этому предмету по весу, то я скажу тебе, что это просто мусор по сравнению с пухом гаги, который стоит в десять, если не двадцать раз дороже, чем равное ему по весу количество золота. Вот так-то! А теперь — доброй ночи!

Гюстав вскоре понял, что старый моряк и на этот раз сказал правду. Несмотря на свирепый северный ветер, трепавший полотнища палаток, и столбик ртути термометра, опускавшийся так же быстро, как катящийся вниз по лестнице пьяница, как сказал бы старина Ансельм, юноше было так же тепло, как если бы он спал в своей постели.

Этой ночью ему приснилось, что госпожа Снепп подала ему горячий кофе и свежие булочки; когда утром Эме потряс его за плечо, чтобы разбудить, он решил, что сон продолжается, поскольку почувствовал запах горячего кофе и только что испеченных булочек.

Сон сменился реальностью, когда Ригольбер поставил перед ним кружку ароматного кофе и оловянную тарелку с горячей лепешкой, на которой быстро таял кусочек масла.

— Это и есть легендарная лепешка, которую австралийцы называют «дэмпер»! — с гордостью воскликнул Ригольбер.

Гюстав признал, что лепешка получилась очень вкусной, и попросил добавки. Но кок отрицательно покачал головой.

— Эта вещь очень вкусна и питательна, но ею нельзя злоупотреблять, — пояснил он. — Если кто-нибудь перестарается и съест слишком много, то его живот может лопнуть, словно кошелек миллионера!

Гюстав быстро понял, что кок был прав, потому что он почувствовал тяжесть в желудке. И он решил соблюдать умеренность не только в еде, но и как общее жизненное правило, в том числе в стране эскимосов, которые, согласно легенде, могут проглотить без риска для желудка пятнадцать или двадцать фунтов рыбы или тюленьего сала за один присест. Кроме того, в этот день Гюстав узнал еще кое-что полезное.

Когда путешественники собрались складывать палатки, поднялся сильный ветер, гнавший перед собой тяжелые тучи.

— Нам придется остаться; кто хочет, может спать, словно сурок, так как по такой погоде продолжение путешествия невозможно, — заключил Пьер Каплар.

— Это снежная буря, то есть пурга? — поинтересовался Гюстав.

— К счастью, это не она, но погода резко ухудшается. В последние дни вы должны были заметить очень раннее наступление темноты. Это связано с тем, что небо заволокли очень низкие тучи, опускающиеся, словно туман, до земной поверхности и не позволяющие солнечным лучам достигать земли. На протяжении нескольких недель мы не увидим ни звезд, ни луны, и сумерки станут постоянными. Если ветер продолжит дуть ровно, как это происходит сейчас, мы будем оставаться в палатках, достаточно хорошо защищенные. А вот если начнется порывистый ветер, ситуация может стать тревожащей.

— Думаю, мы не должны бояться порывистого ветра, — сказал Мартин Списсенс. — Холмы вокруг нас создают достаточную защиту от возможной пурги, когда дует низовой ветер.

— Значит, может начаться пурга? — поинтересовался Эме Стивенс.

— Да, это погодное явление называют именно так. Это очень неприятный и очень сильный ветер, дующий над самой землей и редко поднимающийся выше тридцати-сорока метров.

Жизнь в палатках протекала довольно уныло. Хотя палатки и стояли рядом, чтобы перейти из одной в другую, требовалось немало мужества. Однажды Гюстав, подталкиваемый не столько любопытством, сколько скукой, высунул нос из палатки, он тут же спрятался в нее, взвыв от боли, когда ему в щеки вонзились тысячи ледяных иголок.

— Пурга — это множество летающих булавок, — не упустил возможности съязвить старик Ансельм. — Скажи-ка мне, юный пророк, не приходилось ли тебе видеть во сне Гундрид?

Гюстав ответил, что он видит сны исключительно о бисквитах с маслом, приготовленных госпожой Снепп, что позволило Ансельму обозвать его бесполезным типом, которому полярное путешествие подходит так же, как утке или канарейке.

Во время дней отдыха, обусловленных пургой, их впервые посетили белые медведи.

Привлеченные дымом и соблазнительными запахами, животные бродили вокруг палаток без каких-либо враждебных действий. Поэтому граф Бодуэн запретил стрелять в них.

— Я не люблю, когда убивают животных ради развлечения, — сказал он. — К тому же раненый белый медведь крайне опасен.

Путешественники легко могли наблюдать за медведями из палаток через небольшие слюдяные окошечки. Обычно звери оставались на расстоянии, усевшись на задние лапы и непрерывно раскачивая головой. При этом они постоянно вылизывали себе лапы и бока.

Исчезли они только на пятый день. Вскоре пурга начала затихать.

Когда она полностью утихла, путешественники двинулись дальше, перевалив через гряду холмов.

Унылый пейзаж теперь был залит оранжевым светом, вырывавшимся из-за горизонта широкими лучами.

Каплар и Холтема, отправившиеся на разведку, вернулись через несколько часов с сообщением, что впереди дорога была перерезана ответвлением Северного прохода, далеко уходившего в сушу в западном направлении.