Жан Рэ - Корабль палачей [Романы, повести, рассказы]

Поэтому он и использовал классический способ, нередко применявшийся им в подобной ситуации: он принялся щипать себя за руку, за ногу, за щеку… Нет же, он не спал! Он давно находился в реальности!

Но кто объяснил бы ему, что с ним произошло?

Он с ужасом подумал, что ему лучше оставаться во сне. Он находился в просторном помещении, похожем на старинный, вышедший из моды салон с обитыми тканью стенами. Нет, это был не салон, а, скорее всего, корабельная каюта, возможно, каюта капитана или кают-компания, на что указывали ее размеры, мягкие диваны, высокий потолок и форма иллюминаторов.

Бледный зеленоватый свет, казавшийся нереальным, проникал в каюту через иллюминаторы. Он сидел на диване среди бархатных подушек и ощущал под ногами нежную ласку большого мягкого ковра.

Середину салона занимал овальный стол из красного дерева, с искусно изогнутыми ножками. На нем стояли предметы фарфорового чайного сервиза с серебряными ложечками. Великолепная люстра с множеством свечей освещала каюту. В углу на столике черного дерева лежали приспособления для курения. Гюстав легко вскочил на ноги и подбежал к иллюминатору. Выглянув наружу, он увидел все тот же зеленоватый свет, словно он смотрел через огромный кристалл изумруда.

Дверь из розового дерева в соседнее помещение была приоткрыта. Он распахнул ее и увидел широкий трап, устланный пушистым ковром. Взлетев по нему, он очутился на палубе возле высоких перил, не походивших на все, что можно было увидеть на таких судах, как «Дорус» или «Тонтон Пип». Все предметы здесь были огромными: мачты, реи, паруса, даже сами каюты; последние размерами напоминали ярмарочные палатки для развлечений. Гигантские пушки, которые сегодня можно увидеть только на старинных гравюрах, выглядывали из портов.

Гюставу пришлось встать на цыпочки, чтобы посмотреть через парапет. То, что он увидел, заставило его окаменеть на месте: он находился на борту громадного парусника, каких ему не приходилось видеть. Судно находилось под сводами огромного грота, своды которого терялись в темноте. Казалось, что с этой головокружительной высоты льется зеленый свет, хотя определить его источники было невозможно.

— Святая Мария! Помоги мне! Сделай так, чтобы безумие не коснулось меня! — воскликнул Гюстав.

Юноша увидел название судна на пластине руля: «Лийуаз».

«Лийуаз»! Французский фрегат, бесследно пропавший со всей командой более полувека назад! Корабль Жюльена де Блоссевиля!

Для бедного юноши это было уже слишком. Он почувствовал, как последние остатки рассудка покидают его. Если он не попытается вырваться из этого фантастического мира, он вскоре превратится в буйного сумасшедшего. Перепрыгивая через несколько ступенек, он скатился вниз и заперся в парадной каюте.

Стол, стулья, свечи, фарфоровые чашки, серебряный кофейник — все предметы выглядели реальными, повседневными; они позволяли ему более или менее спокойно обдумать ситуацию. Как долго продолжалось у него состояние помутнения разума? Возможно, несколько часов. Он полностью утратил представление о времени, и замечательные фламандские стенные часы ничем не могли помочь ему, поскольку их маятник оставался неподвижным, а стрелки застыли в положении, соответствующем давно прошедшему времени.

Немного успокоившись, он почувствовал, что у него начинает просыпаться любопытство.

Мысль о том, что он может сойти с корабля и осмотреть грот, заставила его задрожать от ужаса. Но если он не будет слишком далеко отходить от спасительной каюты, он все же может кое-что разузнать хотя бы о корабле. В отсеке с лестницей он заметил еще одну дверь, тоже приоткрытую. Гюстав осторожно вышел через нее в узкий темный коридор.

Коридор закончился своего рода прихожей со стенами, оклеенными великолепными обоями. Здесь же стояло несколько кресел и находилась стойка для ружей и пистолетов.

Гюстав увидел несколько очень красивых пистолетов с рукояткой, отделанной серебром и перламутром. Не совсем представляя, зачем он это делает, он снял со стойки два пистолета.

Теперь он оказался перед большой двустворчатой дверью. Ему неудержимо захотелось открыть ее. Кто знает, какая очередная тайна могла скрываться за ней?

Любопытство помогло ему легко справиться со своей неуверенностью.

Створки разошлись совершенно беззвучно — вероятно, их петли были хорошо смазаны.

Гюстав отшатнулся с криком. Перед ним была каюта, в несколько раз более просторная, чем та, из которой он только что вышел. И она была заполнена людьми…

…Людьми, неподвижно и молча сидевшими вокруг большого овального стола.

Одетые в старинную морскую форму с множеством золотых галунов, они окружали молодого офицера со строгим и задумчивым лицом, явно своего начальника. Гюстав заметил, что их угасшие взгляды остановились в одной точке: это был человек, сидевший напротив них, на другой стороне стола.

Это был доктор Бельфегор Пранжье!

Только теперь Гюстав осознал, что все люди в каюте были мертвецами!

Гюстав вернулся на подгибающихся ногах в каюту, выбранную им в качестве убежища. До предела измотанный нервным напряжением, он рухнул на скамью, в надежде отдохнуть и, если получится, заснуть, чтобы проснуться избавленным от всех фантазмов. Сон не приходил к нему, и он лежал в подавленном состоянии, все же позволившем ему немного освободить рассудок от наиболее жутких мыслей.

Тем не менее, как он ни старался, он не мог избавиться от фантастического зрелища каюты с мертвецами.

Он никогда не видел раньше портрет Жюльена де Блоссевиля, но был уверен, что юный офицер, такой же мертвый, как и все остальные, не мог быть никем иным, как капитаном судна, носившего название «Лийуаз». До чего же жесткими были взгляды офицеров его команды, сконцентрированные на докторе Пранжье!

В то же время восьмидесятилетний ученый тоже смотрел, не отрываясь, на какой-то предмет…

На то, на что смотрели все мертвецы. Это был предмет, который доктор Пранжье держал в руке.

Гюстав закричал. Это был серый камень с зелеными прожилками, который негодяй забрал у него!

Значит, этот совершенно обычный камень скрывал какую-то тайну?

Очевидно, юноша невольно произнес этот вопрос вслух, потому что кто-то из присутствующих громко ответил ему:

— Да, именно так!

Он с горечью подумал, что должен был вырвать из рук мерзавца камень… Но возвращение в каюту мертвецов было выше его сил. Тем не менее он чувствовал, что должен сделать это.

Сколько времени он колебался? Старые фламандские часы ничего не могли сказать ему, так как давно стояли. В конце концов он все же решился. Он очень удивился, когда не почувствовал ни страха, ни отвращения, когда вошел в большую каюту. Напротив, ему показалось, что мертвецы отнеслись к его появлению с молчаливым одобрением и, самое важное, они все так же молчаливо настаивали, чтобы он забрал гальку из лап Пранжье.