Бернард Корнуэлл - Песнь меча [litres]

Всего три дня назад в ручье было тридцать шесть мачт, а теперь осталось всего четырнадцать. Я знал, что исчезнувшие корабли не отправились вверх по реке к Лундену, потому что они нам не повстречались. Значит, оставалось всего два варианта. Или они ушли на северо-восток, вдоль берега Восточной Англии, или на север, чтобы совершить еще один набег на Кент.

Солнце, жаркое, высокое и яркое, отражало мерцающий слепящий свет наконечников копий на укреплениях лагеря. Люди наблюдали за нами с высокой стены; они видели, как мы развернулись и подняли паруса, чтобы поймать поднявшийся с рассветом легкий северный ветер и поплыть через устье на юг.

Я искал взглядом огромное пятно дыма, которое указывало бы, что где-то высадился отряд, чтобы атаковать, разграбить и сжечь какой-то город, но небо над Кентом было ясным.

Мы опустили парус и пошли на веслах на восток, к устью Медвэга. Дыма все еще не было видно, а потом остроглазый Финан, стоявший на носу, увидел корабли.

Шесть кораблей.

Я высматривал флот по меньшей мере из двадцати судов, а не маленькую группу кораблей, и сперва не обратил на них внимания, решив, что это шесть торговых судов, собравшихся вместе по дороге к Лундену. Но потом Финан поспешил ко мне между скамьями гребцов.

– Это военные корабли, – сказал он.

Я пристально посмотрел на восток и увидел темные пятна корпусов. Но мои глаза были не такими острыми, как у Финана, и я не мог разглядеть форму судов. Шесть корпусов мерцали в жарком мареве.

– Они движутся? – спросил я.

– Нет, господин.

– Зачем вставать тут на якорь? – вслух подумал я.

Корабли находились на дальней стороне устья Медвэга, прямо у мыса под названием Скерхнесс. Это название означало «яркий мыс», и то было странное место, чтобы вставать на якорь, потому что у нижней точки мыса кружили сильные течения.

– Думаю, они на суше, господин, – сказал Финан.

Если бы корабли стояли на якоре, я решил бы, что они ждут прилива, который понес бы их вверх по реке, но корабли на суше обычно означали, что на берегу есть люди, а единственная причина, которая побуждала сойти на берег, – это грабеж.

– Но на Скэпедже не осталось ничего, что можно было бы забрать, – озадаченно проговорил я.

Скерхнесс был на западном конце Скэпеджа, острова на южной стороне устья Темеза, а Скэпедж уже разорили, пропахали вдоль и поперек и снова разорили отряды викингов. Там жило мало людей, а те, что жили, прятались в пещерах. Пролив между Скэпеджем и материком был известен под названием Свале, в плохую погоду там укрывались целые флотилии викингов. Скэпедж и Свале были опасными местами, но не такими, где можно было найти серебро и рабов.

– Подойдем ближе, – сказал я.

Финан вернулся на нос, а Ралла поставил «Меч Господень» борт о борт с «Морским орлом». Я показал на далекие корабли.

– Мы говорим о том, чтобы взглянуть на те шесть судов! – крикнул я через разделяющую наши суда полосу воды.

Ралла кивнул, выкрикнул приказ, и его гребцы погрузили весла в воду.

Я увидел, что Финан прав, как только мы пересекли широкое устье Медвэга. Шесть судов были военными, длиннее и стройнее любого грузового, и все шесть были вытащены на берег. Струйка дыма плыла на юго-запад, значит команды разожгли на берегу огонь.

Я не видел на форштевнях голов чудовищ, но это ничего не значило. Команды викингов вполне могли считать весь Скэпедж датской территорией и поэтому снять своих драконов, орлов, воронов и змей, чтобы не испугать духов острова.

Я позвал Клапу к рулевому веслу.

– Веди судно прямо к тем кораблям, – приказал я.

Сам я пошел вперед, чтобы присоединиться на носу к Финану. Осферт вместе с прочими гребцами сидел на весле, потея и глядя зверем.

– Ничто так не развивает мускулы, как гребля, – жизнерадостно сказал я ему, за что получил сердитый взгляд.

Поднявшись на носовую площадку, я встал рядом с ирландцем, который встретил меня словами:

– Они похожи на датчан.

– Мы не можем сражаться сразу с шестью командами, – ответил я.

Финан почесал в паху.

– Они устраивают там лагерь, как думаешь?

Это была неприятная мысль. Плохо было уже то, что корабли Зигфрида приплывали с северной стороны устья. Если на южном берегу строится еще одно осиное гнездо…

– Нет, – ответил я, потому что в кои-то веки мои глаза оказались острее глаз ирландца. – Нет, – повторил я, – они не устраивают лагерь.

Я прикоснулся к своему амулету.

Финан увидел мой жест и услышал гнев в моем голосе.

– В чем дело? – спросил он.

– Корабль слева, – показал я, – «Родбора».

Я увидел на ахтерштевне крест.

Финан открыл рот, но мгновение молчал. Он просто пристально вглядывался в корабли. Шесть судов, всего шесть судов, а Лунден покинули пятнадцать.

– Всемилостивый Иисус! – в конце концов проговорил Финан.

Он перекрестился.

– Может, остальные ушли вниз по реке?

– Тогда бы мы их увидели.

– Так, может, они отстали?

– Лучше бы ты оказался прав, – мрачно проговорил я, – потому что в противном случае этих кораблей больше нет.

– Господи, только не это!

Теперь мы были уже близко. Люди на берегу увидели орлиную голову на моем судне и приняли меня за викинга. Некоторые из них побежали на мелководье между двумя вытащенными на берег судами и построились там «стеной щитов», бросая мне вызов.

– Это Стеапа, – сказал я, увидев огромного человека в центре «стены щитов».

Я приказал снять голову орла и встал, протянув пустые руки, чтобы показать, что явился с миром. Стеапа узнал меня, и щиты опустились, оружие вернулось в ножны.

Мгновение спустя нос «Морского орла» мягко скользнул по песчаному берегу.

Начинался прилив, поэтому судно было в безопасности.

Я спрыгнул с борта в воду, которая доходила мне до пояса, и вышел на берег. По моим подсчетам, на берегу находилось не меньше четырехсот человек, гораздо больше, чем должно было плыть на шести кораблях. Приблизившись к берегу, я увидел, что многие из людей ранены. Они лежали в пропитанных кровью повязках, с бледными лицами.

Среди них на коленях стояли священники, а выше по берегу, там, где низкие дюны поросли бледной травой, стоял грубый крест из топляка, вколоченный между свежевыкопанными могилами.

Стеапа меня ждал; его лицо было мрачным, как никогда.

– Что случилось? – спросил я.

– Спроси его, – с горечью отозвался Степа.

Он мотнул головой, показывая куда-то вдоль берега, и я увидел, что у огня, на котором тихо булькает горшок с едой, сидит Этельред.

С ним было его обычное окружение, включая Алдхельма, который возмущенно наблюдал за мной.

Никто из них не заговорил, пока я шагал к ним. Потрескивал огонь, Этельред крутил в пальцах обрывок водоросли и, хотя наверняка знал, что я приближаюсь, не поднимал глаз.