Бернард Корнуэлл - Последнее королевство [litres]

– Да ну?

Леофрик постучал по иссеченному шрамами лбу.

– Он – чертов умник, Эрслинг! У него в голове больше, чем у нас с тобой, вместе взятых. Он знает, что нужно делать, и правильно оценивает свои силы. Он умеет быть безжалостным.

– Он король, он и должен быть безжалостным.

– Безжалостный, великодушный, богобоязненный, занудный – все это и есть Альфред, – угрюмо проговорил Леофрик. – Когда он был ребенком, отец подарил ему игрушечных воинов. Ну ты знаешь, такие деревянные. Обыкновенная игрушка. Он часто их выстраивал, и все они стояли ровными рядами, и на них не было ни пылинки!

Похоже, Леофрику это казалось отвратительным, потому что он сморщился.

– Когда ему исполнилось пятнадцать, он на некоторое время спятил. Не пропускал ни одну юбку в замке, думаю, и девок тоже выстраивал, убеждаясь, что на них нет ни пылинки, прежде чем засадить им.

– Я слышал, у него есть бастард, – сказал я.

– Осферт, – подтвердил Леофрик, удивив меня своей осведомленностью, – его держат в Винбурнане. Несчастному ублюдку сейчас уже лет шесть-семь. Только тебе не полагается о нем знать.

– Тебе тоже.

– Он прижил его с моей сестрой.

Леофрик заметил мое изумление.

– В нашей семье не я один такой красавец, Эрслинг. – Он налил себе еще эля. – Эдгит служила в замке, и Альфред утверждал, будто любит ее. – Он засопел, потом пожал плечами. – Правда, он до сих пор заботится о ней. Дает деньги, посылает священников за нее молиться. Его жена все знает о бедном бастарде и не позволяет Альфреду даже близко к нему подходить.

– Ненавижу Эльсвит, – сказал я.

– Адская сучка, – радостно согласился Леофрик.

– И мне нравятся датчане, – сказал я.

– Неужели? Тогда почему ты их убиваешь?

– Мне они нравятся, – повторил я, не ответив на вопрос, – потому что не боятся жизни.

– Ты хочешь сказать, что они не христиане.

– Они не христиане, – согласился я. – А ты?

Леофрик немного подумал.

– Наверное, христианин, – сказал он нехотя, – но ты-то не христианин, верно?

Я помотал головой и показал молот Тора. Леофрик засмеялся.

– Так что же ты будешь делать, Эрслинг, когда вернешься к датчанам? Если не считать кровной мести?

То был хороший вопрос, и я задумался так крепко, как позволял выпитый эль.

– Буду служить человеку по имени Рагнар, – ответил я наконец, – как служил его отцу.

– А почему же ты ушел от его отца?

– Потому что он погиб.

Леофрик нахмурился.

– Значит, ты сможешь оставаться у них до тех пор, пока твой лорд жив, так? А без лорда ты ничто?

– Я ничто, – признал я. – Но я хочу в Нортумбрию, хочу вернуть крепость отца.

– Рагнар сделает это для тебя?

– Возможно. Его отец сделал бы.

– И если ты вернешь свою крепость, – спросил он, – ты станешь там господином? Хозяином своих земель? Или над тобой будут стоять датчане?

– Править будут датчане.

– Значит, ты готов стать рабом? «Да, господин, нет, господин, позвольте подержать вам член, пока вы на меня мочитесь, господин!»

– А что будет, если я останусь здесь? – горько спросил я.

– Ты будешь командовать людьми.

На это я засмеялся.

– У Альфреда полно лордов, которые ему служат.

Леофрик покачал головой.

– Ничего подобного. Да, у него есть несколько хороших военачальников, но ему нужны еще люди. Я говорил с ним на корабле в тот день, когда от нас ушли паршивцы датчане, убеждал послать меня на берег и дать мне людей. Он отказал. – Леофрик ударил по столу мощным кулаком. – Я его просил, и я хороший воин, но ублюдок все равно мне отказал!

Так вот о чем у них шел спор.

– Почему же он тебе отказал?

– Потому что я не умею читать, – засопел Леофрик. – И не учусь! Я как-то раз пытался, но ни черта не понял. К тому же я не лорд! Даже не тан. Я всего лишь сын раба, который умеет убивать врагов короля, но Альфреду этого мало. Он говорит, я могу помогать, – Леофрик произнес это слово так, словно оно жгло ему язык, – кому-нибудь из олдерменов, но командовать не буду, потому что не умею читать и не могу научиться.

– Я могу, – сказал я.

Или то сказал выпитый мною эль?

– Как же долго ты соображаешь, Эрслинг, – ухмыльнулся Леофрик. – Ты чертов лорд и ты умеешь читать? Точно умеешь?

– Не совсем. Немного. Только короткие слова.

– Но ты можешь научиться?

Я призадумался.

– Научиться могу.

– И у нас двенадцать кораблей, ожидающих дела, поэтому приведем их к Альфреду, скажем, что теперь ими командует лорд Задница, и он даст тебе книжку, ты прочитаешь в ней расчудесные слова, а потом мы с тобой поведем паршивцев на войну и как следует поколотим твоих любимых датчан.

Я не сказал ни «да», ни «нет». Я сам не знал, чего хочу. Меня беспокоило то, что я готов был согласиться с каждым. Когда я разговаривал с Рагнаром, мне хотелось идти с ним, теперь же меня заворожила картина, нарисованная Леофриком. Я во всем сомневался, вот почему, не сказав ни «да», ни «нет», вернулся в замок и разыскал Меревенну. Оказалось, это и впрямь та девушка, из-за которой Альфред плакал в мерсийском лагере под Снотенгахамом. Я не сомневался, чего от нее хочу, и, сделав дело, плакать не стал.

А на следующий день, по настоянию Леофрика, мы поехали в Сиппанхамм.

Полагаю, если сейчас вы читаете эти слова, значит вы освоили грамоту. Возможно, какой-нибудь проклятый монах или священник колотил вас по пальцам, таскал за волосы или придумывал что-нибудь похуже. Со мной, разумеется, ничего подобного не проделывали, я уже не был ребенком, зато вдоволь наслушался насмешек, сражаясь с буквами. В основном меня учил Беокка, постоянно жалуясь, что я отрываю его от основной работы – он составлял жизнеописание Свитуна.

Свитун был епископом Винтанкестерским во времена детства Альфреда, и теперь Беокка писал о жизни этого епископа. Еще один священник тут же переводил книгу на латынь (Беокка для этого недостаточно хорошо ее знал), а затем страницы отсылались в Рим, в надежде, что Свитуна признают святым. Альфред проявлял большой интерес к книге. Он то и дело заходил в комнату Беокки и спрашивал, известно ли тому, что однажды Свитун проповедовал форелям или пел псалмы перед чайками. Беокка с величайшим трепетом записывал все эти россказни, а когда Альфред уходил, нехотя возвращался к тексту, который заставлял меня разбирать.

– Читай громче, – обычно говорил он и тут же начинал возмущаться. – Нет, нет, нет! Шлюпка, там же было кораблекрушение! Это ведь жизнеописание святого Павла, Утред, апостол пережил кораблекрушение! А совсем не то, что ты прочитал!

Я посмотрел на него.

– Так здесь написано не «шлюха»?

– Нет, конечно! – сказал он, негодующе краснея. – Это слово значит… – Он замолчал, сообразив, что учит меня не значению английских слов, а только их прочтению.