Ирина Измайлова - Царь Гектор

— О, об этом не беспокойся! — воскликнул молодой военачальник. — Что-что, а вязать мы, египтяне, умеем на славу...

— Хорошо. Анхафф, будь возле меня, я скажу, что предстоит делать тебе и бойцам на колесницах. Пешие, вперёд! Когда будете наверху, я к вам поднимусь.

— Скажи, отец, а почему гиксосы разрушали наши храмы? Они так боялись наших богов?

— Наверное, они боялись, что наши боги окажутся сильнее духов, которым молились они. Тем более что впоследствии так и произошло. Послушай, Атуни, уже скоро полдень. Становится слишком жарко, и тебе лучше пойти в дом. Там и читать удобнее.

— Но в доме не прохладнее. Там даже душнее, а здесь, под тенью деревьев, очень хорошо и так легко дышится! Папа, ну побудем ещё немножко в саду! А то ты ведь скоро опять поедешь к фараону... Старшие сыновья тёти Альды в школе, маленький Анх-Гор с утра наигрался и спит, и мне опять до вечера придётся быть одной... Ну пожалуйста!

Девятилетняя Атуни, дочь Сети, начальника охраны фараона, сидела на широкой деревянной скамье, под шатром огромного ивового куста. Тонкая, очень смуглая, с большими, сильно вытянутыми к вискам глазами, похожими на лиловые сливы, с прямыми, до пояса иссиня-чёрными волосами, одетая в белую воздушную юбочку и широкую полупрозрачную накидку из бледноголубой кисеи, девочка походила на диковинную птичку, укрывшуюся среди густых ветвей от дневного зноя. Она устроилась, подогнув под себя босые ножки и разложив на коленях прошитые листы папируса. Это был один из списков любимой многими египтянами «Истории о нашествии гиксосов и их изгнании из пределов двух царств» [30] «История о нашествии гиксосов и их изгнании из пределов двух царств» — одно из самых популярных литературных произведений, изучавшихся в древнеегипетских школах. . Сети, потерявший во время эпидемии чёрной язвы всех своих детей, кроме Атуни, уделял ей много внимания и сам обучил её читать, хотя в этом возрасте большинство девочек ещё только-только начинали узнавать грамоту, а иные не умели читать и писать до самого замужества [31] Замужней женщине полагалось быть хотя бы элементарно грамот ной — в отсутствие мужа, а иногда и при нём домашнее хозяйство вела она, она же общалась с купцами и посредниками и, не умея читать, могла сильно навредить супругу. .

Обычно Сети бывал на службе целыми днями, возвращаясь лишь к вечеру, и Атуни оставалась под присмотром рабынь. Живая и смышлёная, она не любила сидеть дома, а проводила время с сыновьями Хауфры и Альды, вместе с ними бегая, и фая и, так же, как и они, учась приёмам кулачного боя, стрельбе из лука, верховой езде и прочим чисто мужским искусствам. Альда, сама обучавшая сыновей, только радовалась участию в их занятиях маленькой дочери Сети — амазонке, само собою, и в голову не приходило, что эти упражнения не для девочки. Не приходило это и в голову Сети — он считал, что будет вовсе не плохо подготовить Атуни к любым поворотам судьбы. Когда же старшие два мальчика стали днём посещать школу, шалунья полюбила уединяться в саду, где с удовольствием читала всё подряд, особенно то, что касалось войн и подвигов — здесь тоже сказывалось влияние воинственной тёти Альды.

Но больше всего девочка радовалась, когда Сети удавалось днём отлучиться из дворца и приехать к ней либо пораньше вернуться вечером.

Отец сидел на скамье подле дочери, рассеянно вертя в руке ивовую веточку и постепенно обрывая с неё длинные светлые листочки. Обычно он охотно беседовал с маленькой шалуньей, но в этот день был рассеян: слитком много мыслей занимало его и не давало сосредоточиться.

Сад вокруг его дома был ухожен и разбит на аккуратные аллеи. Деревья и кусты давали густую тень даже в самый огненный полдень, а множество самых разнообразных цветов заливали всё вокруг густым и сладким запахом, от которого пьянели даже пчёлы, до самого заката сновавшие меж разноцветных бутонов и соцветий. Водой сад снабжали два колодца со специальными приспособлениями — шадуфами, которые позволяли доставать воду, не прикладывая большой силы. Рабы-садовники очень любили эти забавные сооружения, состоящие из столба и длинной-длинной перекладины с грузом на коротком конце. К длинному концу крепилась верёвка с кожаным ведром, которое и опускали в колодец, чтобы затем грузило, опускаясь, вытягивало его наверх. Атуни, однако, злилась на шадуфы: однажды, когда ей было всего шесть лет, она вздумала сама достать ведро воды и ухитрилась до половины опустить кожаную бадью вниз, но грузило оказалось тяжелее девочки, и она с визгом и плачем взвилась на длинном конце перекладины и задрыгала ножками над жерлом колодца. Испуганная служанка кинулась на выручку и тут же спасла озорницу, но та с тех нор так и не смогла забыть обиды, полученной от «противной июней», как она прозвала шадуф.

— Папа, а можно мне поиграть с маленьким мальчиком, который родился у царицы амазонок? — спросила Атуни, откладывая папирусы и вытягивая ноги вдоль скамьи.

— Нельзя, он не игрушка, — возразил Сети, ласково проводя ладонью по блестящим волосам дочери. — Он ещё очень мал, и что бы ты стаи с ним делать?

— Вынесла бы в сад, показан ему мои любимые цветы и птичек, и эту иву! Учила бы его говорить.

— Это всё ему ещё рано, — покачал головой придворный. — И говорить он будет не на нашем языке, а на том, на каком говорят царица и её муж. Они же не египтяне.

Атуни недоумённо дёрнула плечиком. Она не понимала, отчего это кто-то должен говорить на каком-то другом языке, и почему красивый малыш, который ей так понравился, не может побыть с нею в саду? Ей же разрешали брать в сад двухлетнего Анх-Гора и играть с ним...

— Отец, а куда уехала царица амазонок? Воевать, да?

— Да. Они с Гектором сейчас в Великой ливийской пустыне.

Ответив так, Сети задумался. Он живо представлял себе все тяготы и опасности сурового похода, в который отправились двадцать дней назад троянский царь и бесстрашная жена его брата. Смутное беспокойство не оставляло начальника охраны. И дело было не только в том, что Гектор ему нравился, и не в том, что он понимал всю важность ливийского похода и необходимость освободить от осады северную крепость. Тонким чутьём опытного царедворца Сети ощущал какой-то подвох, какую-то неясную опасность, будто лёгкое прикосновение невидимой в темноте паутины...

«Отчего в последнее время так тревожится фараон? — подумал придворный. — Или он тоже чует что-то неладное? Панехси... Что-то он у меня не выходит из ума, и почему я вспоминаю о нём всякий раз, как начинаю думать о ливийском походе? Панехси...»

Маленькая Атуни, заметив задумчивость отца, вскарабкалась к нему на колени, отобрала у него ивовую веточку и, чтобы привлечь его внимание, стала щекотать ему шею. Он засмеялся и обнял дочку.