Бернард Корнуэлл - Король зимы

— Три Раны? — Никогда ничего подобного я не слыхал.

— Рану Тела. Рану Гордости. — Тут она дотронулась до чего-то у себя между ног. — И Рану Разума, что означает безумие. — Она умолкла, и ужас исказил ее лицо. — Мерлин вытерпел все три, и потому он такой мудрый. Я не перенесла еще ни одной, но я должна! — Она говорила горячо. — Должна, потому что избрана.

— А почему я не избран? — спросил я. Она покачала головой.

— Ты не понимаешь, Дерфель. Я сама себя выбрала. И ты сам должен сделать свой выбор. Это может случиться с любым из нас. Вот почему Мерлин собирает найденышей. Он верит, что сироты могут обладать особой силой.

— И у тебя они есть?

— Я вижу богов везде. И они видят меня, — просто сказала Нимуэ. — И ты увидишь, Дерфель, если станешь думать о Британии, — проговорила она убежденно. — Представь себе, что страна наша обвита лентами истончающегося тумана. Эти невидимые нити — боги. Если мы сумеем сгустить этот туман, он защитит нас и нашу землю от того, что лежит снаружи. Мерлин знает, что здесь, на Торе, священный туман самый густой, потому что боги любят это место. Но мы должны распространить туман повсюду.

— И Мерлин делает это? Она улыбнулась.

— Сейчас Мерлин спит. И я хочу спать. Разве у тебя нет никакой работы?

— Надо считать полученную дань, — смущенно сказал я. Кладовые были забиты копченой рыбой, кувшинами с солью, свинцовыми слитками, лоханями с каменным углем, кусками редкого янтаря и агата. Всю эту зимнюю плату к празднованиям Бельтена требовалось записать на бирках и затем отделить часть Мерлина от доли сборщиков налогов верховного короля.

— Тогда иди и считай, — сказала Нимуэ, будто ничего особенного между нами и не произошло.

И я спотыкаясь вышел из комнаты Мерлина под любопытными взглядами вернувшихся служанок Норвенны.

Пришло равноденствие. Христиане отмечали день смерти их Бога, а мы зажигали костры Бельтена. Гундлеус Силурский больше не появлялся. Гудован считал, что предложение замужества кончилось ничем, и мрачно предсказывал новую войну против северных королевств.

Мерлин не возвращался.

У наследника Мордреда прорезались зубки, и он до крови кусал грудь кормилицы Раллы. Шрамы на наших с Нимуэ ладонях превратились в тонкие белые черточки. Нимуэ никогда о них не вспоминала.

Наследника повезли в Кар Кадарн к деду, верховному королю. Утер, должно быть, остался доволен младенцем. Весенние предзнаменования были благоприятными. Мы знали, что будущее королевства, Норвенны и Мордреда должно решаться на Высоком совете Британии, первом за последние шестьдесят лет.

Была весна, зеленели листья, и освежающаяся земля рождала светлые надежды.

Высокий совет собирался в Глевуме, римском городе, что лежал у реки Северн сразу же за северной границей Думнонии с Гвентом. Утер ехал туда в телеге, запряженной четырьмя быками, укрытыми зелеными попонами. Верховный король, наверное, чувствовал, что это его последняя поездка по Британии перед тем, как он пройдет сквозь Пещеру Круахана и через Мост Меча к Потустороннему миру, и потому наслаждался очарованием раннего лета, проплывающими мимо белыми кустами боярышника, затуманенными лесами, вспыхивавшими среди пшеницы алыми пятнами маков. Он часто останавливался в селениях, где осматривал земли крестьян, купался в горячих источниках и даже с удовольствием прошел целую милю пешком за устланной мехом подводой. Короля сопровождали барды, советники, доктора, хористы, свита слуг и эскорт воинов под командой начальника стражи Овейна. Одежда воинов была украшена цветами, щиты они держали перевернутыми, что означало их мирные намерения. И все же осторожный Утер знал, что острия боевых копий отточены.

Утер взял с собой и Моргану, хотя на Высокий совет женщин не приглашали. Но Мерлин отсутствовал, и король призвал Моргану. Она была его родной дочерью, и к тому же, как любил говорить Утер, в ее укрытой золотом голове больше разума, чем во всех черепах его советников. Вдобавок решалась судьба Норвенны, а Моргана отвечала за ее здоровье. Сама Норвенна осталась в Инис Видрине, а с Морганой в Глевум отправились рабыня Себила и Нимуэ, которая твердо заявила, что берет меня.

Мне очень хотелось пойти в Глевум и увидеть рыцарский турнир, услышать бардов, но больше всего я радовался, что буду рядом с Нимуэ.

Мы вышли на три дня раньше, потому что хромая Моргана была плохим ходоком. Она шагала впереди, опираясь на посох, в поблескивающей на летнем солнце золотой маске. Отставая на два шага, сутулясь под грузом узлов, пучков сухих трав и горшков, робко поспешала Себила, рабыня из саксов. Нимуэ и я, босые, с непокрытыми головами, шли следом. На Нимуэ был накинутый на простое белое платье черный плащ, повязанный веревкой, черные волосы ее скрепляла простая булавка. Зато Моргана выглядела великолепно. Шею ее тяжелил золотой торквес, а серовато-коричневый плащ застегивался на груди двумя золотыми брошами в виде трехрогого оленя и дракона.

Солнце светило. Ровная римская дорога делала наше путешествие легким и приятным. Редкие путешественники расступались перед сверкающей золотом Морганой. Солдаты Утера уже прочесали все леса и холмы, и мы не опасались лихих людей, грабивших купцов на пустынных дорогах. Крепостные и рабы, которые нам попадались в пути, падали на колени перед Морганой, купцы сторонились, и лишь один путник осмелился не проявить почтения. Это был христианский священник со свирепо топорщившейся бородой, его окружали облаченные в лохмотья женщины. Они танцевали посреди дороги, восхваляя своего пригвожденного Бога. Священник, увидев золотую маску, закрывающую лицо Морганы, трехрогого оленя и дракона на ее брошах, попытался осыпать уродливую хромоножку градом насмешек, называя отродьем дьявола. Но что значил для дочери Игрейны и сестры Артура какой-то жалкий странствующий проповедник? Она свалила его с ног ударом посоха и продолжила свой путь, едва глянув на барахтавшегося в заросшей крапивой канаве старца и его вопящих и плюющихся женщин.

Я хотел взять с собой меч, чтобы выглядеть взрослым, но Хьюэл сказал, что мужчиной становятся не по прихоти, а по делам. Он дал мне бронзовый торквес с изображением рогатого бога Мерлина. Никто, успокоил он меня, не осмелится бросить вызов Мерлину. И все же, безоружный, я чувствовал себя бесполезным и спросил Нимуэ, почему она взяла меня с собой.

— Потому что ты мой клятвенный друг, малыш, — ответила Нимуэ.

Я был уже выше ее ростом, но в словах девушки не услышал насмешки, а только любовь.

— И потому, — добавила она, — что мы оба избранники Бела, а если он выбрал нас, то и мы должны выбрать друг друга. Таково и желание Мерлина.