Владимир Буртовой - Караван в Хиву

– Будем ждать, – негромко проговорил Гуляев. – Нам не дано прав вмешиваться в их дела, пусть сами разбираются…

Тем неожиданнее был визит шигаула в дом-тюрьму к российским посланцам. Сияя улыбкой, хивинец – будто это лишь его заслуга – сообщил, что назначен час приема и «ференги уруса» ждут во дворце.

Яков переглянулся с Чучаловым, но что мог подсказать товарищ по несчастью? Тем более что ему по-прежнему велено оставаться на месте.

Чтобы не ударить лицом в грязь, Гуляев оделся в лучший праздничный халат, полученный в подарок от императрицы Елизаветы Петровны за сопровождение посольства киргиз-кайсаков в Петербург и доброе при этом исполнение обязанностей толмача.

У Сапар-бая от такой роскошной одежды узкие завистливые глаза растянулись вдвое, и хивинец не сдержался, поцокал языком.

– Матушка императрица дарила, – поспешил сказать Яков, чтобы отбить охоту жадному шигаулу выпрашивать халат себе в подарок.

Вышли за ворота. Над Хивой чуть различимы высокие разреженные облака, воздух заметно потеплел, на крышах совсем перестал появляться иней: подступала ранняя в этих местах весна.

У ворот Якова ожидали старшие киргиз-кайсацкие посланцы Мурзатай и совсем седой, сухонький и высокий Мусульман-Бий, укутанный в несколько теплых халатов и в лисью шубу: старческое тело зябло и требовало надежной защиты от прохладных ветров.

За спиной у Гуляева, будто конвойные около каторжанина, встали хивинские воины с… русскими ружьями. Причем, как отметил пораженный Гуляев, ружья были не времен Петра Великого, доставшиеся хивинцам от войска князя Черкасского, а новые, облегченные, какими пользуются теперь и в российских полках.

«Неужто по нашим образцам себе делают сами?» – подумал Яков и в сомнении покачал головой. На маленькой площади, среди прочих любопытных прохожих, Яков увидел караванного старшину Рукавкина с казаками.

«Малыбай оповестил их», – догадался Гуляев, приветливо помахал россиянам рукой. Ему так же дружно ответили. Рукавкин сделал было шаг в его сторону, но подойти не отважился: кругом настороженные хивинские воины, словом и то перекинуться не дадут.

Высокие массивные полукруглые вверху ворота в ханский дворец протяжно заскрипели, словно заранее не предвещая проходившему ничего хорошего, и раздвинулись, пропустили шигаула и его спутников.

Вошли в просторный, мощенный гладкими каменными плитами двор, в который выходили два яруса открытых веранд. Окна на верандах плотно задвинуты расписными решетчатыми ставнями, а там приникли к окнам любопытные ханские жены и наложницы.

Из двора повернули в левую дверь, минули несколько переходов и очутились в удивительно просторном зале. В нем было настолько просторно, что Гуляеву почудилось, будто снова вышли во внутренний двор, но теперь под расписной крышей. По сторонам зала выстроились до двухсот воинов. И эти с ружьями! Хивинский хан, было видно, хотел показать российскому посланцу и соседям по степным просторам, что ныне и его армия имеет изрядное количество огнестрельного оружия.

Гостей усадили за отдельный стол, угощали. Потом киргиз-кайсаков проводили в соседнюю комнату отдыхать, а по бокам Гуляева встали два рослых воина.

– Мудрейший и непобедимый хан ждет русского посла, – с улыбкой пригласил шигаул и, величаясь, пошел впереди.

Хан выглядел великолепно. Средних лет, в парчовой одежде, на золотом троне и с большим сверкающим алмазом на чалме, освещенный множеством свечей в резных подсвечниках, он походил на сказочное божество.

По лицу Гуляева скользнуло удовлетворение приемом, оказанным представителю России. Это не осталось не замеченным ханом.

– Посол российского оренбургского губернатора Ямагуль Гуляев! – зычно представил шигаул своего подопечного и бухнулся головой в ноги властелину Хорезмской земли.

Хан чуть приметным движением руки сделал знак подойти ближе. С неотступными стражами Гуляев приблизился к трону и преклонил правое колено. Хан легонько положил ему на плечо душистую руку, и воины тут же отвели посланца к внутренней двери.

Яков слегка наклонил голову и четко прочитал обычную у мусульман молитву при свидании. Едва он ее закончил, как послышался величавый, немножко с напускной усталостью, голос хана Каипа:

– Здравствуешь ли ты, посол?

Яков, соблюдая обычай, молчаливым поклоном дал понять, что принят он в столице хивинского хана наирадушнейшим образом и ни в чем не терпит притеснения и неудобств.

– Приезд твой я за благо приемлю, – произнес вторую фразу хан, и Гуляев снова поклонился. Хотел было в свою очередь спросить о здоровье хана, его семьи, большого числа родственников, но хан вдруг поднялся с трона, давая понять, что прием посланца закончен. В сопровождении молчаливых воинов Яков возвратился в просторный зал, где его уже поджидали Мурзатай и Мусульман-Бий.

– Когда же разговор у нас с ханом будет? – поразился такому мимолетному приему Гуляев. Шигаул только руками развел: все в воле хана Каипа и всемилостивейшего Аллаха!

Прошло несколько дней после посещения загородной усадьбы Елкайдара, несколько томительных однообразных дней. Данила Рукавкин не покидал своего жилища в надежде дождаться наконец-то либо посланцев губернатора, либо Малыбая или Якуб-бая. Но Гуляев с Чучаловым и после посещения ханского дворца по-прежнему содержались под караулом. Не приходил и киргизский купец, отбыв на торги в соседний город Шават.

В то злопамятное утро Рукавкина разбудил ставший привычным для россиян скрип неуклюжих двухколесных арб, но на этот раз он раздался как будто у самых дверей. Послышались и затихли чужие голоса, а через время в спальную комнату вошел взволнованный Маркел, по привычке широко расставил длинные ноги, стащил с головы старую из черного барана мурмолку, угрюмо произнес:

– Старшина, Родион, ваши лавки открыли хивинцы. Арбы рядом поставили и товар выносят на арбы…

Будто с горячих углей вскочили Данила и Родион и метнулись за ворота: из их лавок выносили тюки лучшего алого кармазинского сукна. На ближней арбе лежали добрый десяток голов сахара ценой в шесть червонцев за пуд, кипы выделанных кож, темно-желтые круги воска. Хивинцы спешили.

Родион кинулся к арбам против своей лавки.

– Стой! Кто позволил?

Он подбежал к работнику, который с трудом тащил из лавки еще один отрез синего сукна, мертвой хваткой вцепился в кандамаевское добро и рванул его на себя. Худой хивинец не устоял на ногах, опрокинулся и, придавленный тяжелым сукном, смешно заболтал босыми ногами, с которых слетели не по размеру большие остроносые чукаи [46] Чукаи – мужская летняя обувь, шилась из кожи как глубокие, выше щиколотки, калоши. .