Владимир Буртовой - Над Самарой звонят колокола

– По их гортанным крикам распознаем! Гонят! Гляди, атаман, гонят наши казаки муфелевцев! Ура-а! Еще малость – и зайдут солдатам в спину! Ужо тогда и мы ударим!

А с волжского льда сквозь набатный гул по-прежнему доносились приглушенные расстоянием выстрелы. Но вот снег на малое время приутих, и атаман увидел, как по льду, оставляя побитых и поваленных под копыта, уходит к Самаре его необученная, из поселенцев в основном, конница, а на хвосте казаков висят драгуны, которых Муфель спешно бросил в сражение на подмогу своим попятившимся было казакам. И прежде чем снежная пелена вновь накрыла дерущихся и весь самарский берег, Илья Арапов успел приметить рослого всадника, который оборотил коня к драгунам и, бросив поводья, двумя руками размахивал длинной оглоблей, не подпуская к себе наседающих драгун и вновь развернувшихся к берегу лицом саратовских казаков.

– Семен Володимирцев! – Илья Арапов едва успел опознать отважного сызранца – к купцу подскакал саратовский казак и арканом сорвал его со вставшего на дыбы коня.

Илья Федорович до боли закусил губу, в душе вспыхнуло отчаянное желание метнуться в холодное седло, кинуть коня в яростный скок и с острой саблей врубиться в гущу врагов, круша направо и налево…

И кинулся бы помогать своим казакам, не будь за ним всего воинства, Самары, многих почти пустых крепостей и государя Петра Федоровича, который бьется под Оренбургом, веря, что он, походный атаман, накрепко закроет старую Московскую дорогу…

С запада опять потянул низовой ветер, началась сильная поземка, но и с неба снег валил по-прежнему густо. Под плетнями, за домами и дворовыми постройками на глазах вырастали длинные сугробы.

– Атаман! Отходят наши казаки! – Это кричал, глядя поверх пушечного ствола, Наум Говорун.

– Вижу, братец, вижу! А где наши вешки?

– За поземкой не разглядеть! – ответил Наум.

Сысой Копытень, сорвав с лица волосяную накидку – от смерти, что ли, теперь прятать обезображенный лик? Убоится ежели, так тем лучше, – закричал от другой пушки:

– Атаман! Дозволь по солдатам стрельнуть! Вона, гляди, как густо бегут следом за драгунами!

– Ударь, Сысой! Ударь по извергам! Пущай малость поотстанут от наших казаков! – откликнулся Илья Арапов.

Под громкую команду Наума Говоруна канониры, оберегая запальники от лепящего снега, разом ткнули фитили в протравочные отверстия, засыпанные пороховой мякотью из пороховниц.

Залп получился отменным. Многие пешие государевы казаки, над которыми с воем пронеслись ядра, невольно присели, опасаясь за свои головы – не снесло бы ненароком!

Среди атакующих драгун – это увидели с волжского берега все – произошло замешательство. Упало не менее четырех лошадей: ядра ударили в самую гущу конницы Муфеля.

– Ура-а-а-а! – отозвался самарский берег на столь удачную стрельбу канониров. – Жарь их чугунными пирогами!

– Круши супостатов поболе! – надрывал горло Иван Жилкин. – Нам легче будет с остальными управиться!

Наум Говорун, сам ловко орудуя банником, подавал команды прочим канонирам:

– Бань орудие! Заряд в дуло! Накати орудие! Пали!

Второй залп ударил уже по хвосту атакующих, сбил двух драгун, прочие ядра, взвихривая за собой длинные снежные хвосты, пронеслись над всадниками и пропали за поземкой. Говорун тут же распорядился выбить лишние клинья из-под стволов, вновь взялся за банник.

Илья Федорович не подгонял Говоруна, видел, что он со товарищами не мешкают. И то славно, что ретивый скок драгун и казаков смешался после первых залпов, отчего есаул Пустоханов успел оторваться от неприятеля и на изрядно притомленных конях подняться к батарее.

– Жив, Гаврила! – успел прокричать Илья Арапов и невольно прикрыл уши ладонями: разом рявкнули четыре большие пушки, им в подмогу громыхнули развернутые к волжскому льду малые двухфунтовые. Выстрелили и откатились на колесах, а глянуть, удачно ли упали ядра, канонирам и времени нет.

Илья Федорович, не дожидаясь, что ответит ему есаул Пустоханов, повелел:

– Наум! Убавь прицел до низкого! Драгуны уже близ берега!

– Слушаюсь, атаман! – тут же крикнул Говорун. – Бей клинья! Бань орудия!

– Исаака Волоткина драгуны посекли! – наконец-то дошло до сознания Ильи Арапова то, что прокричал Гаврила Пустоханов. – Семена Володимирцева с коня арканом сорвали…

– Я сам это видел! – прервал его Илья Арапов. – Отводи не мешкая конных в земляную крепость! Теперь на улицах Самары будут биться пешие! Наум, пали!

Пушки ударили залпом, ядра пронеслись выше солдат, зацепили кого-то из саратовских казаков, кто поотстал на волжском льду, врезались в снегом засыпанный лед и пропали, невидимые глазу за вихрями поземки.

– Иван! Кузьма! Други мои! На бой, за волю вековечную! Ура-а! – И сам, выхватив саблю из ножен, скатился по обледенелому склону редута к пешему воинству. Его подхватил под руки Кузьма Петрович, помог встать на ноги, крикнул:

– Коня атаману!

Илья Федорович принял повод своего коня из рук сержанта Зверева, с места легко взлетел в седло, ударил жеребца шпорами.

– Братья, умрем за нашего государя Петра Федоровича! За мной, ура-а! – Кузьма Петрович выставил перед собой самодельную пику на крепком древке и бросился вниз, к берегу, на который уже набегали пешие солдаты.

– Ура-а-а! – подхватил крик Аксака Иван Жилкин. – Бей атаку!

Его сын Ивашка ударил боевую дробь и побежал за отцом, скользя длинными ногами по заснеженной земле. Мимо Ильи Арапова, размахивая над головой прикладом ружья, промелькнул бесстрашный Буян Иванович – купец Тимофей Чабаев, пообок с ним неистовый святой отец Данила Прокофьев с большим крестом поверх полушубка и с копьем в руках. Чуть дальше показались и пропали в гуще завязавшейся рукопашной драки цеховые Степан Анчуркин и Алексей Чумаков, кузнец Иван Антоньев с кистенем и его сосед Иван Григорьев с ружьем. За чужими спинами, убежав вниз, затерялся из виду поручик Илья Счепачев, не видно что-то стало отставного казачьего ротмистра Хопренина, бургомистра Халевина, совсем не появлялись на берегу многие именитые магистратские люди…

– Попрятались, жирные пузы! – со злостью выкрикнул Илья Арапов и кинулся в гущу драки, навстречу солдатским пулям и штыкам.

– Круши-и! – неистово кричал он, вспомнив давно слышанный боевой клич ромодановских атаманов. – Круши гонителей воли! Не гнись, братцы! И наша сила не малая!

По плечу, скользя, ударила сабля, срезала клок полушубка и надетого под ним полукафтана. Кольчуга сдержала удар, и Илья Арапов разрядил пистоль в наскочившего на него драгунского прапорщика, привстал в стременах, пытаясь охватить разом все скопище дерущихся на волжском берегу.