Владимир Буртовой - Над Самарой звонят колокола

Возвратившись в горницу, Илья Федорович прошел в передний угол. На буфете увидел затертый журнал, взял и причмокнул губами.

– Ишь, вона какие книжки у тебя, Данила, оказались. Нечто такое видел я и у Матвейки Арапова, в Оренбурге он покупал за большие деньги в книжной лавке.

Данила глянул на Илью Федоровича, который вертел в руках журнал «Трутень», пояснил:

– Панфил из столицы прислал, еще в щестьдесят девятом годе, когда господин Новиков начал таковой печатать. Знаешь, Илюша, не удивлюсь, ежели тот Новиков да у государя Петра Федоровича на службе объявится. Вот, в титуле, какие стихи господина Сумарокова тиснуты: «Они работают, а вы их труд ядите».

Илья бережно положил журнал на место, сказал:

– Это про помещиков сказано, Данила. Мужики на них работают, а помещики токмо жрут да к тому ж лиходейничают без всякой меры. Ништо-о, – заключил уверенно, – государь окоротит им руки… Ба-а, Данила, а ружья-то зачем при себе приготовленными держишь? – удивился, увидев у буфета два ружья на гвоздях. Рядом висели мешочки с патронами.

– А я, Илюша, хоть и в годах пребываю, да стрелять не разучился, – бодрясь, ответил Данила и покосился на открытую дверь кухни, откуда доносились голоса Дарьи и Степаниды. – Женкам сказали, что ради бережения дома приготовили… Коль начнется сражение, и я там буду…

– Не лез бы ты, караванный старшина, в кучу, – поостерег Кузьма Петрович, разглядывая почти совсем новенькие ружья – куплены не позднее осени сего года! – Драка будет нешуточная, тебе ли с молодыми тягаться?

Данила полушепотом ответил:

– И рад бы за молодыми погнаться, да гашник оборвался… Ништо, Кузьма, и ты ведь не отрок годами, а при деле. В кулачную, вестимо, нам с Герасимом не соваться, враз зашибут до смерти. А одного-другого лиходея из седла выбить пулей и старый Данила сумеет.

– Ежели отштавной ротмиштр Хопренин шнаряжаетшя воевать ш регулярными полками, – негромко добавил Герасим, – то мне, бывшему бурлаку, шам Гошподь Бог повелел быть в шлужбе гошударя Петра Федоровича, мужицкого жаштупника и оберегателя…

– Тс-с, женки идут, – прервал Герасима Данила и попросил: – Герасим, возьми у них сковороду с пирогами.

– Проходите, гости, к столу, что это вы все стоя да стоя разговариваете, – пригласила хозяйка с поклоном. – Угощайтесь, чем Господь дарует…

Илья Арапов без стеснения, будто у себя дома, потянул Кузьму Петровича за рукав, и они протиснулись за стол под иконостас на почетное место, без излишних уговоров принялись за говяжьи щи, потом за кашу с салом. С веселыми шутками живо разделались с жареным индюком, а за чаем, по просьбе Илья Федоровича, Данила неспешно рассказывал гостям о своем хождении в Хорезмскую землю. Память цепко держала прошлое в нетленности, а если какие подробности опускались, то Герасим осторожно притрагивался рукой к локтю Данилы:

– А помнишь, Данила, как вы однажды отлучилишь иж дома, а к нам хивиншкие нукеры нагрянули ш дошмотром? Родион Михайлов одного иж них поднял над головой да и кинул на жемлю. Еще и крикнул вдогон: «Вожьми черт дьявола: оба не надобны!»

Данила разулыбался, вспомнив тот курьезный случай, сказал:

– После той стычки с нукерами долго боялись выходить из дома, ожидали непременной пакости от ханского достарханчея [28] Достарханчей – скатертник, видная должность при ханском дворе. Елкайдара: а ну как с наемниками нагрянет покарать упрямых урусов? Но слава богу, обошлось – началась у них своя кровавая междуусобица, не до нас было. А потом мы еще не раз сталкивались с тем Елкайдаром, даже у хана Каипа на приемах. Да и Кузьма Петрович хорошо знает злоехидного Елкайдара, с его людьми дрался, спасая киргиз-кайсацкое посольство при обратном пути из Хорезма…

Было уже поздно, когда Илья Арапов и Кузьма Аксак покидали гостеприимный дом Рукавкиных. Вышли на крыльцо. Укрытый снегом волжский лед, городские улицы, крыши домов и Данилово подворье были залиты лунным светом, нестерпимо тяжелым, казалось, и горячим. Илья Федорович даже посуровел лицом от этого ощущения и, оберегая себя невесть от какой беды, мысленно перекрестился.

«Эко, – тут же укорил он себя, – будто пугливая старуха стал: черных кошек и лунного света страшусь». Вспомнил прерванный в избе разговор, присоветовал Даниле:

– А полезно было бы, Данила, кабы ты описал свое хождение в Хиву и для общего прочтения в столице напечатал. Не так много, думаю, в России теперь осталось живых первопроходцев в неведомые земли. Да и простому люду не без пользы было бы о том прознать.

Данила Рукавкин поначалу махнул было рукой – ну кому, дескать, о том интересно знать? Ныне за смутным временем в Хиву да Бухару караваны россиян и вовсе не ходят. Размыслив, однако, о будущем, согласился с уговорами атамана:

– Может, и соберусь с духом, Илюша. Только бы на Руси все образовалось к лучшему. Вот сядет на престол Петр Федорович, придет в страну тишь да благодать, воротится к дому Тимоша… Передам ему казну и дела, а сам на стариковском покое и начну писать о своем хивинском хождении, – и перекрестил поочередно Илью Арапова и Кузьму Аксака, сказав в напутствие: – Дай господь победы вам в завтрашнем сражении, всенепременной победы. Ну а случится какая беда – знайте, у меня вы в любое время сыщете кров и надежное обережение.

Простились с Данилой Рукавкиным и его домочадцами низкими поклонами и неспешно пошли по заснеженной улице в комендантскую канцелярию к делам неотложным…

И спустя полчаса от сполошного удара набатного колокола над Самарой раскололась стылая декабрьская ночь. Набат отозвался лихорадочным треньканием промерзших оконных стекол, согнал самарцев с теплых печей, обул-одел, вооружил и выгнал под нудный низовой ветер.

Сидя верхом на коне, государев походный атаман Илья Арапов пытливо глядел на сотни, собравшиеся к комендантской канцелярии: казаки, приехавшие из Берды вместе с атаманом, солдаты из крепостных гарнизонов Самарской линии, пахотные солдаты, новонабранные казаки из крестьян окрестных деревень, волнующаяся толпа разно одетых и разно вооруженных самарцев. Особо стояли на коленях поселенцы, вооруженные ружьями и копьями.

Осмотрев войско, Илья Арапов дал команду разойтись по казармам и быть всем одетыми и при оружии.

– Близок рассвет, братья, – громко объявил Илья Арапов, при свете луны вглядываясь в лица ближних к нему казаков. – И недалек час тяжкого для нас сражения, в коем испытаем мы себя на верность государю-заступнику нашему Петру Федоровичу!

Войско ответило походному атаману молчаливой и суровой решимостью положить животы свои за государя и дарованную им простому люду волю на вечные времена.

– Господин майор! Господин майор, проснитесь!