Армен Гаспарян - Оттепель. Как это было?

Г. Саралидзе:В многочисленных воспоминаниях о Карибском кризисе пишут о весне 1962 года, когда у Никиты Хрущева во время визита в Болгарию состоялся разговор с Андреем Громыко. Громыко обратил внимание Хрущева на то, что Соединенные Штаты (как раз речь шла о Турции) установили ракеты, которые за пятнадцать минут могут долететь до Москвы. На Хрущева это произвело сильное впечатление, и ответное решение пришло само собой: есть Куба, Фидель Кастро – друг Советского Союза, установим там. Здесь напрашивается вопрос: действительно ли причиной кризиса стало появление этих боеголовок в Турции?

Д. Куликов:В Турции под Измиром были размещены 15 ракет, которые могли ударить по нашим промышленным районам или по столице. Это повод, причина гораздо глубже. Фултонская речь Черчилля прозвучала намного раньше, в 1946 году. Тогда было заявлено, что началась холодная война, железный занавес упал, а Соединенные Штаты являются новой империей, которая должна возглавить фактически войну всего свободного мира против мира советского. Планы войны с Советским Союзом появились еще в 1945 году, и господин Черчилль, который любил полежать на диване, был сторонником того, чтобы эта война началась немедленно. Вот где надо искать корни конфликта, а не в Турции.

По поводу применения ядерного оружия. Обратите внимание: Соединенные Штаты до сих пор остаются единственной страной, которая использовала ядерное оружие. Никакой военной необходимости применять это оружие в Японии не было. Америка преследовала одну цель – показать Советскому Союзу ту самую кузькину мать, о которой Хрущев потом говорил. Кузькина мать была показана в Хиросиме и Нагасаки Сталину. Ему продемонстрировали, что США могут сделать в отношении Советского Союза. После этого и началась холодная война. К 1960 году Америка имела большое преимущество и в средствах доставки, и в количестве ядерных зарядов. Тысяча американских зарядов против, условно говоря, трехсот наших. Советский Союз в этом смысле сделал шаг, который удержал мир от большого конфликта.

Г. Саралидзе:Вот это очень интересно.

Д. Куликов:Это был ход конем, что называется. Да, у нас триста зарядов, но не волнуйтесь, вам хватит!

Г. Саралидзе:А ведь когда мы перебрасывали ракеты на Кубу, все было засекречено. Даже наш представитель в ООН, когда ему показали фотографии, как выяснилось, не был в курсе. Объяснялось ли решение разместить ядерное оружие желанием военного противостояния либо все-таки «брали на слабо», хотели посмотреть, как они себя будут вести?

Д. Куликов:Нет. Я убежден, что это было первое применение на практике доктрины ядерного сдерживания. Если бы мы этого не сделали, возможно, началась бы война. Очень тяжелая и очень страшная война, какой еще мир не видел. Фактически мы довели угрозу применения ядерного оружия до такой степени, что до всех дошло, насколько это опасно. До этого существовала иллюзия, которая двигала всем американизмом 1950–1960-х годов: «Россия – это колосс на глиняных ногах! Ну да, у них армия большая, танки, но что такое танки против наших ядерных ракет? Сотрем с лица земли!» Эта опасная иллюзия существовала до событий на Кубе, когда мы показали: ребята, вы тоже ноги не унесете, задумайтесь над этим! И это было самым доходчивым действием, которое, с моей точки зрения, остановило тогда настоящую ядерную войну.

Г. Саралидзе:Судя по воспоминаниям и документам, с самого начала, когда маршал Баграмян готовил эту операцию, было известно, что ее слабое место – это невозможность скрыть ракеты от самолетов-разведчиков. Они ведь там летали как у себя дома, чего уж говорить. Поэтому в плане предусматривалось, как утверждают, обнаружение советских пусковых установок американской разведкой. То есть понимали, что все равно обнаружат, значит, должен был быть план, что делать дальше.

А. Гаспарян:Мне кажется, изначально план исходил из внешнеполитической доктрины. Надо было показать, что Советский Союз всегда был со своими братскими республиками. Куба воспринималась именно так. Конечно, все понимали, что американцы обнаружат эти ракеты практически сразу, поэтому расчет строился на том, что мы покажем, что у нас они есть. Мы покажем, что нацелили их на военные стратегические объекты Соединенных Штатов Америки, и тем самым, по сути дела, начнем склонять Вашингтон к серьезной дипломатической игре. Это действительно элемент сдерживания. Другой вопрос, что мы попались в ловушку, поверив, что с нами будут разговаривать политические люди – истеблишмент. А в результате американские военные сказали: «Надо бомбить. Надо сносить, невзирая на последствия, потому что это прямая угроза».

Г. Саралидзе:Многие же говорят, что они сначала не поверили в то, что там именно ядерное оружие. Ну да, появились ракеты, но не ядерные.

А. Гаспарян:Это было в первые два-три дня. Потом они все-таки поверили, потому что стали снимать с разных точек, стали тщательнейшим образом изучать данные аэроразведки. Тем более что нашелся в Америке один аналитик, который задал совершенно справедливый вопрос: «А зачем русским тащить на Кубу какие-то другие ракеты?»

Г. Саралидзе:То есть первые два дня они не хотели в это верить, я правильно понимаю?

А. Гаспарян:Не хотели. Но когда поверили, тут уже игра началась совершенно другая. Причем ЦРУ все проспало, как это ни удивительно. Именно специалисты ЦРУ больше всех кричали, что это не ядерное оружие, а просто ракеты. В первый день даже было сказано, что это муляжи, то есть подводные лодки просто привезли муляжи. Ну что еще могли привезти люди, у которых медведи по улицам ходят?

Д. Куликов:С балалайкой.

Г. Саралидзе:И водку пьют. А тут ядерное оружие. Психологический эффект очень интересный. Ребята сидят далеко, на всех мировых войнах только наживаются. Да, где-то гибнут их солдаты, но по сравнению с тем, сколько гибнет и мирного населения, и военных в европейских странах, в Советском Союзе – не сравнить. У них все хорошо. И вдруг, впервые за всю историю, они начинают понимать, что по ним тоже могут жахнуть.

Д. Куликов:Вот здесь рефлексия и заработала, то есть впервые ядерное сдерживание было реализовано и показало себя действенным политическим инструментом, не военным. Но это реакция, потому что сначала американцы-то что говорили: «Все, высаживаемся на Кубе!»

Тут надо отдать должное Кеннеди, который один раз уже повелся на обещания военных: когда он только из-брался и было тухловато у него с политической поддержкой и со всем остальным, американские военные предложили ему операцию в заливе Свиней…