Александр Тамоников - Месть по-царски

Появились ратники второго отряда. Сзади остались Уваров и Дрозд. Татары бросились к столбам, на которых висели их соплеменники.

Дом окружили.

Изнутри донесся крик:

– Савельев, это князь Ростов, погутарить надобно.

– О чем мне с тобой гутарить?

– Есть о чем! Запомни, живым ты меня не возьмешь. Царский наказ не выполнишь! А один на один, может, и договоримся.

– Ладно. Выходи, пес!

– Э‐э, нет, князь, ты заходи в террасу. Один. Я тоже буду один. Слово.

– А есть ли цена твоему слову, убийца младенца-царевича?

– Я всегда был против Ивана Грозного и сейчас против него, но я не виновен в гибели царевича. Меня оговорили.

– И ты можешь это доказать?

– Коли выслушаешь.

– Добро. Иду на террасу. Тебе быть одному, я тако же один. Попытается кто из твоих людишек вырваться, дружина всех положит.

– Давай меньше слов, князь!

– Иду!

Бессонов подошел к Савельеву.

– Дмитрий Владимирович, а надо ли? Ростов с малой стражей обложен в доме. Атакуем со всех сторон и возьмем его, пошто лишние разговоры вести?

– А пошто не поговорить? Глядишь, во время разговора и возьму этого пса без боя.

– Ну, если так!

– Поглядим. Вы смотрите за домом, за подворьем и за деревней, Баймаку и Агишу… хотя вижу: им Гардай с Тураном помогают. В общем, будьте начеку. Дам сигнал или схлестнусь с Ростовым на террасе – увидишь – дружину в атаку!

– Понял, Дмитрий Владимирович. Да поможет тебе Бог.

– Конечно, поможет, Гордей. Мы же за правое дело стоим!

Савельев, поправив саблю, кольчугу и шлем, направился к дверям террасы.

Ростов открыл дверь и отпрянул назад, к стене. Дмитрий вошел. Посмотрел на человека, стоявшего напротив. В том, что это князь Ростов Василий Юрьевич, сомнений не было. Всю левую часть лица закрывало красное пятно.

– Вот ты какой, князь Савельев, – проговорил Ростов.

– Пошто звал, изменник?

Ростов изобразил удивление:

– Я изменник? И кому я изменил?

– Государю нашему, Ивану Васильевичу.

– Изменяют, князь, когда до того присягают на верность. Я же в отличие от большинства вельмож не присягал Ивану.

– Как же тогда попал в его свиту? Старицкая постаралась?

– Да. Я не собирался тащиться с царем, царицей, царевичем, братом царя и его свитой в Кириллов монастырь, но княгиня Ефросинья настояла.

– Это она замыслила убить царевича?

– О том она речь со мной не вела.

– Как это не вела? Разве не ты стоял за злодейством на струге?

Ростов вздохнул:

– Ты не поверишь – нет, не я. Княгиня мне такого наказа не давала, да и не согласился бы я.

– И не твои людишки устроили убийство? Не Кузьма Бородатый, что отвечал за сходни, на струге перерезал веревки? И наутро его потом не утопили в реке, дабы следы скрыть?

– Это тебе царь рассказал?

– Да.

– Ефросинья Старицкая провела всех. Да, на струге был Кузьма Бородатый. Он отвечал за сходни. Но он ли перерезал веревки, не видел никто. И я не видел. Как царевич потонул, начались поиски злодеев и в первую голову этого Кузьмы. Нашли его в реке недалеко от струга. На шее камень, в спине рана от ножа. Рядом следы людей и коней. Царь не сомневался, что младенца убили. Но, заметь, князь, тогда на струге меня никто ни в чем не обвинил. Я вместе со всеми добрался до Москвы. На Москве я пошел на подворье Старицких и рассказал Ефросинье, что произошло на Шексне. И княгиня не опечалилась, напротив, как мне показалось, возрадовалась, хотя вида при чужих не показывала. А потом сказала мне, учинится, мол, следствие, меня обвинят в злодействе, назовут главарем шайки убийц. Я удивился и спросил, пошто так? Княгиня ответила: бежать бы тебе, и чем быстрей, тем лучше. Многие ведают о твоей неприязни к царю Ивану, ты и будешь отвечать. Ну, уж если княгиня то сказала, а она ведала многое из жизни кремлевской, то я решил не медлить. Оставил семью, хотел потом забрать, да все как-то не выходило. И только в Пскове понял, что провела меня Ефросинья. Она знала настоящего убийцу и прикрыла его мною. Именно на ее подворье и пустили слух, что я начальствовал над шайкой, что убила младенца. А коли я сбежал, значит, виноват.

Савельев сказал:

– Так не сбегал бы, а пошел к государю и поведал бы, как Ефросинья оговорила тебя.

– Это сейчас легко говорить. А тогда? Хотя ты прав, я сделал ошибку, что сбежал, но ничего уже назад не вернуть. Коли царь считает меня главным заговорщиком, коли послал за мной свою особую дружину, о подвигах которой я наслышан, значит, оправдаться я не смогу. Мне не дадут оправдаться. И в первую голову не даст все та же Ефросинья, что спит и видит на троне сына своего князя Владимира Андреевича.

Савельев спросил:

– Что за человек сопровождал дружину от Пскова до этого подворья? Твой человек?

– Мой, чего скрывать. Сотник бывший Агатов. Его по Москве хорошо знал мой помощник. Он тако же недоволен правлением Ивана Грозного, потому и приехал ко мне. Сопровождал вас от Москвы. И я знал все о ваших делах. Быстро вы вышли на починок. Хорошо, во Пскове задержался Степан Колода, он и предупредил, что ты намереваешься атаковать починок. Пришлось бежать. Ты и сюда пришел. Настырный или царя боишься? Он может снять голову за ослушание. Это для него – раз плюнуть.

Савельев возмутился:

– Пошто о царе лжешь? Когда это он ни за что казнил или опале предавал?

Ростов вновь вздохнул:

– Да, то и худо, что многие на Руси видят в Иване благодетеля, а не кровавого демона. Но ничего, еще узнают, каков на самом деле Белый Царь, как его народ прозвал.

– В тебе говорят ненависть и злоба.

– А что должно во мне говорить? Когда ни за что я там разом лишился всего?

– Зато здесь многое приобрел.

– Здесь чужбина, на Москву же мне путь закрыт.

– Что не мешает тебе распутничать с непотребными бабами и гулять вовсю на починке у Пскова.

– Тем я боль свою изгонял.

– Не верю. Но у тебя есть возможность оправдаться пред царем. Едем на Москву, я обещаю тебе, что государь выслушает тебя.

– А потом велит казнить?

– Потом, думаю, помилует. Покуда я предлагаю тебе добровольно поехать с дружиной, а страже твоей – сложить оружие и не доводить дело до новой крови.

Ростов посмотрел на Савельева.

– Нет, князь, того не будет. Ефросинья Старицкая уже сделала все, чтобы царь уверовал, что это по моей команде злодеи убили младенца. И никакие оправдания не помогут.

Савельев поймал себя на мысли, что Ростов имеет какую-то цель, заводя этот бестолковый разговор. Смысл ему доказывать воеводе особой стражи свою непричастность к гибели царевича, коли ведает, что, имея приказ царя, воевода дружины исполнит его? Еще он обратил внимание, что, покуда шел разговор, люди Ростова, оставшиеся в живых, находясь в комнатах дома, могут укрепиться. И вообще, Ростов тянет время. Пошто? На то, чтобы попытаться все же отбиться от дружины? Это не получится, и он должен понимать. Однако тянет время заведомо пустым разговором. Уж не ждет ли он подкрепления?