Александр Тамоников - Месть по-царски

И как бы в ответ на этот вопрос с улицы донесся крик Бессонова:

– Князь! Из деревни к подворью идет крупный отряд на конях, ратников тридцать.

– Вот ты почему тянул время! – воскликнул Савельев.

Ростов выхватил саблю.

– А ты думал в чужих землях делать то, что дозволено на Руси? Вся твоя дружина поляжет здесь бесславно. А чтобы тебя не терзали сомнения, скажу: да, это я был предводителем шайки, убившей царевича. И я убил бы его еще раз. Как с удовольствием убил бы и самого царя. Наш царь – князь Старицкий. А теперь сдохни, верный царский пес.

Савельев тоже выхватил саблю. Теперь ему было не до речей.

– Гордей! Занимайте оборону по городьбе, второму отряду захватить дом. Биться до последнего.

– А ты?

Ответить Савельев не успел, на него налетел Ростов, превосходно владевший саблей. Но – не лучше, чем воевода особой дружины. Дмитрий отбил первый удар Ростова и вынужден был отойти в сторону от дверей. Изменник просчитал удар. Савельев оказался в части террасы, сильно захламленной разной рухлядью. Ростов нанес второй удар. И вновь воевода отбил его, но, отскочив назад, налетел на старый сундук и упал. Ростов торжествующе рассмеялся:

– А ты не так силен в сабельном бою, князь, как я думал и как о том мне говорили. Я бы дал тебе время помолиться, но не до того.

Он поднял саблю. Оружие же Савельева зажало между сундуком и бревенчатой лавкой. Отбиться было нечем, нож против сабли – не оружие, легкая кольчуга тоже не спасет. В момент пред глазами промелькнуло в слезах лицо Ульяны. Дмитрий попытался ударить ногой по голени Ростова, но тот отошел назад и занес саблю. Проскочила мысль – вот и все, как глупо. И тут же – вскрик Ростова! Сабля выпала из рук, он рухнул на бок, ударившись головой о дощатую стену. За ним – Горбун с зажатым в руке шестопером.

– Вовремя я, князь?

– Осип? По гроб жизни буду обязан тебе.

– Пустое. Мы перебили людишек в доме, я кинулся сюда на подмогу. И в самый раз получилось.

Голова Ростова была цела, посему Дмитрий спросил:

– Куда ты угодил ему своей «колючей» булавой?

– А по хребту вдарил. Не сильно – спешил дюже.

– Помоги подняться!

Горбун протянул руку. Савельев встал, выдернул из-за сундука саблю.

– Побили, говоришь, людишек в доме?

– Да.

– Погоди, а Бессонов кричал, что к подворью идет крупный отряд.

– Шел, а где сейчас, не ведаю, но коли не напал еще, то, значит, стал супротив. А пошто? Узнать?

– Узнай. Наши что?

– Встали у городьбы, но отбиться трудно будет, коли отряд навалится.

– Осип! Не трать время попусту.

Горбун выскочил во двор.

Савельев наклонился над Ростовым. Тот лежал неподвижно. Князь перевернул его, изо рта раненого текла кровь. Глаза начали стекленеть, он не дышал.

– Вот еще напасть, – проговорил Савельев, – похоже, Горбун убил его насмерть.

В дом вошел Бессонов.

Савельев спросил:

– Что, Гордей?

– Худо дело, князь, отряд ливонский неизвестно откуда, но неслучайно появился в Тарне, обходит подворье.

– В отряде тридцать ратников?

– Так поначалу посчитали. Люди стали разъезжаться, сам еще раз считал, сорок семь человек. Все на конях, в доспехах, оружие разное: и сабли, и пики, и пищали. Подошел и обоз из трех повозок. В них еще десяток. Это, видать, те, кто должен подносить стрелкам порох и заряды.

– Да, – кивнул князь, – хуже некуда. У нас двое выбиты из строя?

– Татары Баймак и Агиш не могут драться, сильно побиты, еще ранены Надежа Дрозд и Тарас Дрога. Значит, драться смогут девять воинов, не считая тебя и меня. Коли встанем за городьбой со всех сторон, то выйдет где два ратника, где три. А ворог выставляет по десятку, даже боле. Против такой силы не справиться, Дмитрий Владимирович.

Савельев вздохнул:

– Ну, значит, Гордей, дадим свой последний бой. Особая дружина не сдается!

– Это так.

Бессонов поправил доспехи.

– Ну последний так последний. Обидно, что на чужбине помереть придется. Но может, потом перевезут на Москву, а? А с Ростовым что?

– Прибил его Горбун.

– Что ж он не рассчитал удара-то? Хотя сейчас какая разница? Все одно резать его пришлось бы.

– Коли Горбун не вдарил бы Ростова, меня уже не было бы в живых. – Князь улыбнулся: – Хотя, как молвишь, какая теперь разница? К бою!

– Да все на местах, готовы.

– Идем.

Савельев подошел к городьбе, встал рядом с Баженом Куликом.

– Ну что, Бажен?

– Обходят. С этой стороны три стрелка с пищалями, двое ратников с порохом да зарядами. И десяток всадников. Да вот, – Кулик указал за городьбу, – взгляни, сам увидишь.

Савельев посмотрел. Потом прошел к задней части укреплений, где стояли Нестеров и Черный.

Обратился к Нестерову:

– Что тут, Лавр?

– Два стрелка с прислугой, десяток всадников. Встали вдоль возвышенности у пруда. Саженях в тридцати от нас.

– С других сторон то же самое?

– Наверное.

– А где их старшой?

– Тут нету.

– Понял, к бою готовы?

– Готовы, князь.

– Уразумели, что это…

Нестеров не дал договорить Савельеву:

– Все мы разумеем, князь. Знали, на что шли. Пришло время помереть, помрем достойно. На коленях ворог нас не увидит.

Савельев похлопал Нестерова по плечу.

– Как пойдут, отбивайтесь, сколь сможете.

– Да, князь.

С других сторон ливонская дружина встала такими же по численности отрядами. Несколько стрелков, обслуга, десятки всадников.

С центральных ворот Савельев увидел старшего полусотни. Он с двумя всадниками отъехал в сторону. Они о чем-то переговаривались, глядя на подворье.

Савельев кивнул Бажену:

– Я буду здесь, ко мне пришли Горбуна.

– Да вот он, сзади. Как тень твоя, не отходит.

Дмитрий крикнул Горбуну:

– Осип, иди сюда!

– Ага, иду.

Бессонов отошел к правой городьбе. Одиннадцать русских ратников, в том числе и служивые татары Гардай и Туран, приготовились к бою.

Но противник не торопился нападать.

Сотник или десятник, что командовал полусотней, отчего-то не давал команды.

Вскоре Савельев понял, отчего.

К старшему ливонцу подъехал из леса еще кто-то. Этот был явно не из этого отряда.

– Это еще что за гонец? Откуда?

Горбун пожал плечами:

– А кто его знает, Дмитрий Владимирович.

– И пошто он здесь?

– А черт его знает, этого литвина. Быстрей бы уже начинали. Нет ничего хуже – ждать.

– Даже собственной смерти?

– Не зря, князь, в народе говорят «на миру и смерть красна». За подворьем много местных смотрят. Пусть видят, как погибают, но не сдаются русские ратники. Потом детям рассказывать будут.

– Верные слова, Осип. Правильные. Спасибо тебе.

– За что, князь? – удивился Горбун.

– За все, что ты сделал в жизни короткой своей.

– Да ничего особенного.

Бессонов‐старший крикнул: