Михаил Шевердин - Тени пустыни

— Позволю выразить уверенность, ваше превосходительство, что супруга господина векиля немедленно прибудет сюда… в консульство.

Сразу же губернатор прервал свои жалобы и совершенно спокойно проговорил:

— Помещика Али Алескера больше нет в моем дворце. Он отбыл к себе.

— А Настя — ханум? — воскликнул Гулям.

— Очевидно, мадам, нанеся визит нашим супругам, отбыла в машине вместе с господином Али Алескером…

— Я не верю ни единому вашему слову.

— Если вы настаиваете, я немедленно дам распоряжение начальнику жандармерии обыскать дом Али Алескера… Но… газеты… Вы забыли про газеты. Сорвутся с цепи наши газетчики… Болтуны… Ни один из них не говорит правды. Позвольте вас предостеречь, господин Гулям… Газетчики затопчут имя вашей супруги в грязь.

— Говорю вам, ее похитили, прикажите арестовать Али Алескера… Он авантюрист!

— Али Алескер — уважаемый человек, и притом иностранный подданный.

— Как иностранный подданный? Какой страны?! — в ярости воскликнул Гулям.

— Не столь важно… словом, иностранный подданный. Персона грата… Дипломатическая неприкосновенность. Тем не менее насчет обыска приказ я отдам… Желаю всего наилучшего.

Не приняв протянутой генерал — губернатором руки, Гулям стоял перед ним. Странное спокойствие пришло к нему. Он медленно проговорил:

— Вы… останетесь здесь, в этой комнате, и дадите приказ начальнику жандармерии… Вы не тронетесь с места, пока моя жена не войдет сюда… в эту комнату.

Кисло улыбаясь, губернатор поглядывал то на Гуляма, то на консула.

Неслыханное обращение с губернатором провинции персидского государства! Следовало возмутиться, поднять крик! Но взгляд Гуляма говорил красноречивее слов. Аллах всевышний знает, что скрывают в своих мыслях пуштуны. Про них говорят: «Самые неукротимые, самые безрассудные в гневе, самые кровожадные». Губернатор попятился и плюхнулся в кресло. Рука его потянулась к серебряному подносу.

До приезда жандармского начальника, долговязого, чисто выбритого, в щеголеватой форме, никто больше не произнес ни слова.

Начальник не мешкал ни секунды. С невозмутимым видом он выслушал дикую ругань своего шефа. Мускул не дрогнул на его выхоленном лице. «Слушаюсь… Обыскать дом помещика Али Алескера, что рядом с садом Хан Набие, обнаружить даму по имени Настя — ханум, доставить со всей предупредительностью сюда. Будет исполнено!» Он исчез. Несколько мгновений в комнате стоял звон его серебряных шпор…

Губернатор заговорил не раньше, чем осушил еще одну, бог весть какую по счету, чашечку кофе. Он молодцевато вскочил, отряхнулся и сказал:

— Итак, все… к обоюдному удовольствию. Теперь я вынужден покинуть вашу гостеприимную кровлю. Благодарю за приятную беседу. Изысканные темы… Прелестные собеседники. Никогда не забуду!

Слова «Никогда не забуду!» выдавил из себя губернатор с угрозой.

— Его нельзя выпускать… — в отчаянии скороговоркой сказал Гулям консулу.

Он говорил на пушту. Но, по — видимому, господин губернатор все понял. Он пожимал руку афганцам так, будто прикасался к змеям.

Но консул вежливо и в то же время почти силой усадил его снова в кресло:

— Мы в восторге видеть вас у себя, ваше превосходительство. Позвольте нам еще насладиться лицезрением вашей особы. Мы так редко видим ваше превосходительство.

Их превосходительству оставалось вздохнуть и подчиниться. Впрочем, кофе у консула был превосходный — настоящий «мокко». С Маскаренских островов…

Да, губернатор ничуть не огорчился. Иногда неплохо «подложить дохлого осла» господину Анко Хамберу. Губернатор утешил себя, что заручился железным алиби. Он находится в гостях у афганцев и ничего не знает. И если, в конце концов, Анко Хамбер интересуется этой рыжей большевичкой, то нечего путать его, губернатора, в свои дела.

Он не удержался и захохотал. Он представил себе лицо Анко Хамбера и Али Алескера, когда начальник жандармерии у них из — под носа уведет красавицу.

— Хо — хо — хо! — рычал он.

Губернатор не счел нужным поделиться причиной своей веселости с невежливыми афганцами. Он им еще припомнит неслыханное обращение со своей губернаторской персоной. А пока не лучше ли посбить с них спесь, подпортить им настроение?

— Не сочтите за назойливость, господин консул, — сказал он. — Что там за афганский караван?.. Где — то в районе… Хафа?.. Вы в курсе?

Консул быстро взглянул на Гуляма и небрежно бросил:

— Нет, я не в курсе. А о каком караване вы изволите говорить, ваше превосходительство?

— Караван с контрабандным оружием…

— Да? — разыграл довольно неловко удивление консул. — И вы считаете, что караван… с контрабандой?

— Боюсь серьезных осложнений. Луры из охраны каравана застрелили жандармов, когда они хотели проверить вьюки. Пролилась кровь… Владелец каравана ответит перед законом…

Консул посмотрел на Гуляма.

— Возможно мирно уладить инцидент?..

— Закон остается законом. Тегеран отдал приказ арестовать владельца каравана. Кто бы он ни был, его предадут военному суду… Груз конфискуется. Семьи убитых возмущены… Вопиют о мести…

Гулям перебил:

— Семьи убитых жандармов уже предъявили цену крови?

Негодованию его превосходительства не было границ. Все цветы красноречия он посвятил обличению порока мздоимства и взяточничества.

Горячая губернаторская речь никакого впечатления на консула не произвела. Он нетерпеливо спросил:

— Сколько?

— Но случай весьма серьезный.

— Сколько? — повторил вопрос консул.

В соседней комнате послышался звон шпор. Прибыл начальник жандармерии. Его попросили войти.

Губы жандарма прыгали. Он доложил:

— В доме помещика Али Алескера ханум не оказалось.

— Что такое?! — завопил губернатор.

— Господин Али Алескер отбыл с ханум в английское консульство. На набережной канала у священного квартала против усыпальницы Гарун — аль — Рашида автомобиль господина Али Алескера врезался в толпу богомольцев. Разгневанные священнослужители и прислужники перевернули автомобиль. Господин Али Алескер получил ушибы. Дама исчезла…

Одежда перса, наружность узбека, язык туркмена… В таком обличье пройти через весь северный Хорасан трудно, почти невозможно. Но Зуфар говорил по — персидски с трудом, курдского он не знал, а туркменский был для него почти родным. Кроме курдской шапки и чухи, в его внешнем облике нечего курдского не было. Но в Хорасане лучше выдавать себя за курда, нежели за текинца. Текинцев здесь не любят. У хорасанцев старые с ними счеты. Еще со времени аламана — набегов. Полвека прошло, но в Северной Пруссии калтаманов, угонявших персов в рабство, не забыли…