Алексей Грай - Золото друидов

— Вставай, любитель меда, зима кончилась! Пора вылезать из берлоги! Медвежонку хватит бай-бай! — Торгейр наконец-то добрался до действительно чем-то похожего на медведя Бьёрна и изгалялся над всегда тяжело просыпающимся гигантом вовсю.

— Р-р-р-ха! — Широко раскинув руки, Бьёрн потянулся и почти ухватил Забияку за ногу, но ожидающий подобного подвоха Торгейр вовремя отскочил и продолжил дразнить соню с безопасного расстояния.

— Давай, малыш, поймай меня! Сделай мне больно! Медведко рассердился. Ну-ка покажи всем, как ты рычишь!

— Торгейр, отвяжись, — жалобно промычал гигант.

— Сейчас с тобой моими устами говорит, нет, тебе приказывает сам конунг! Вставай лежебока, Рагнарек пришел!

Приказ конунга передали на второй корабль. На ладьях началось шевеление. Люди потянулись сначала к бортам по быстрому плеснуть себе в лицо соленой морской воды, прогоняя остатки сна, а затем на корму, где раздавали вытащенные из трюма оружие и доспехи.

Воины натягивали на толстые стеганные куртки мелкосетчатые стальные рубашки. Разбирали по рукам мечи, топоры и копья. Водружали на головы полукруглые шлемы с широкими наглазниками и спадающими на плечи кольчужными бармицами. Проверяли тетивы усиленных китовым усом луков, нервно разглаживали помявшиеся оперения стрел.

Облачившись в холодный, влажный от утренней сырости доспех, Хьль сунул ладони в плотные, обшитые толстой кожей рукавицы, проверил — легко ли вынимается из ножен меч, наобум вытащил из протянутой связки копье с широким наконечником, закинул на плечо ремни круглого деревянного щита.

Воины торопливо запихивали в себя завтрак — твердый сыр, сушенную рыбу или зачерствевший ячменный хлеб. Один из хирдманов протянул Хьялю кусок вяленного мяса, но скальд лишь покачал головой. По опыту зная, что еда в брюхе в случае хорошего удара по животу, далеко не самое лучшее, Хьяль предпочитал идти в бой голодным.

В темной полосе скал показалось затянутое туманом светлое пятно — устье фьорда. Узкий проход меж скал — идеальное место для засады.

— По местам! — поправляя на ходу шлем, прошагал на нос конунг. За ним бесшумной тенью скользил Ульф, некогда самовольно взявший на себя обязанности телохранителя вождя, он выполнял их по сей день.

Особой суеты не заметно, но Хьяль видел: воины напряжены и раздосадованы. Это утро они собирались провести в тепле домов, поглощая горячую пищу и отсыпаясь. Вместо этого они строятся вдоль бортов в боевом порядке, сжимая в руках мечи и копья, проверяя — не отсырели ли тетивы боевых луков, настороженно шаря глазами по прибрежным скалам.

Ладьи медленно, с опаской вползли во фьорд — врезавшуюся в скалистый берег узкую полосу сжатой горами темной воды. Туман здесь висит еще более густой пеленой, чем на открытом пространстве. Видимость резко сократилась до полутора-двух десятков шагов. Все вокруг стало призрачным и нереальным.

Хьялю вспомнились ходившие среди моряков легенды о заблудившихся в тумане кораблях, чей путь все дальше уводил их от очагов живых к миру мертвых — холодной, сумрачной Хелль.

С кормы раздавались адресованные гребцам приглушенные отрывистые команды Коля. Теперь им оставалось уповать лишь на его мореходное искусство и знание местных вод.

Рядом ворчал возившийся с ремнями ярко раскрашенного щита Торгейр.

— Вот сейчас и увидим, как он здесь все знает. Сколько он тут плавал…

— Тихо ты, — попытался урезонить Забияку скальд. — Не шуми, незачем предупреждать о нас всю округу заранее.

— Мы и так нашумели, как толпа пьяных турсов. — Хьяль не являлся для Торгейра столь же значимым авторитетом, как конунг. — Да и вроде бы к родне плывем. В гости. — Наконец справившись со щитом, Забияка криво усмехнулся.

— Торгейр, заткнись. А то гостить будешь на дне морском. Я уверен, там у тебя тоже родни хватает. Умолкли все! — Агнару надоел стоящий на палубе галдеж. — Говорит Коль! Остальные замерли и не дышат!

Торгейр демонстративно глубоко вздохнул, но в открытую нарушить приказ конунга не решился.

Несколько раз гребцы цеплялись веслами за торчащие из воды камни. Дважды корабль ощутимо шоркал днищем обо что-то твердое, но оба легко — по касательной. Всякий раз команда, несмотря на запрет конунга, разом шумно выдыхала и начинала про себя благодарить богов. Окунаться в холодную до судорог воду никому не хотелось. Но в целом ладьи шли уверенно, все ближе подбираясь к цели. Даже Торгейр почти перестал ворчать, признавая талант молодого кормчего.

Наконец, раздался тихий оклик застывшего на носу впередисмотрящего.

— Там что-то есть.

Из призрачной тьмы возникли доски причала.

— Не туда. Правь к берегу. — Голос Агнара из-под шлема звучал приглушенно и резко.

Кормчие в очередной раз доказали, что не зря получают большую, чем остальные, долю добычи. Ладьи слитным движением мягко ткнулись в прибрежный песок.

— Прыгай! Под знаменем стройся!

Эти приказы знакомы всем. Они отдаются, когда корабельные команды штурмуют вражеские поселения. Хьяль даже в страшном сне не мог представить, что подобные сигналы прозвучат в этом ставшем для них едва ли не родным фьорде.

Хирдманы гроздьями посыпались с высоких бортов. Над пустынным берегом зазвучали гулкие удары подкованных железом башмаков о песок, плеск воды под менее везучими товарищами, сдержанно цедимая сквозь зубы ругань.

Спрыгнув, воины тут же занимали строго отведенные, ежедневной муштрой вбитые в сознание и тело места. Первая шеренга опускается на одно колено, тесно сбивая круглые щиты — первый ряд копий, вторая прислоняет щиты сверху — второй ряд, третья кладет тяжелые древки на плечи товарищей — еще один ряд остро отточенных жал. За высокими бортами ладей скрываются готовые по первому же сигналу отпустить на волю напряженные тетивы лучники.

Хьяль ткнулся рядом с Ульфом, за которым под знаменем с морским драконом стоял сам Агнар. Справа ворчал себе под нос при высадке по колено ушедший в морскую воду Торгейр: «И ведь как всегда — не разобравшись. А если просто все крепко спят. Вот удивятся-то они, когда проснутся».

Местом в центре строя, куда по обыкновению приходится главный удар вражеского клина, Хьяль обязан не столько великому воинскому мастерству, сколько положению скальда. В отличие от обычаев многих виденных Хьялем стран, северный поэт, воспевающий подвиги воинов, обязан сам сражаться в первом ряду. Хьяль частенько ворчит, что лучше бы оно было как у соседей, но от места подле конунга не отказывается.

— Агнар, лучше подождать — скоро взойдет солнце и рассеет это порождение ледяных великанов. — В паре шагов Асмунд Старый, командир Скрежещущего — второй ладьи небольшой флотилии, почти полностью седой, уже подошедший к пятидесятилетнему рубежу, но еще крепкий и кряжистый викинг, шепотом обсуждает с конунгом дальнейшие действия. — Сейчас отходить от ладей безумие. Мы их через несколько шагов потеряем и будем тут блудить, пока не рассветет.