Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 1.

– Боюсь, что так! – вопит Соломон. – Знаете, я так увлекся, бросая мяч, что не заметил, как он попал в вас… Смотрю, вы лежите, мяч валяется… Ну, в волнении я просто подбежал и схватил его… И разбил калитку. Мне жаль, – опять затараторил дон. – Конечно, я бы никогда не воспользовался таким преимуществом… Если бы имел время поразмыслить. Все произошло так стремительно, знаете ли. – Он обвел взглядом собравшихся, глупо ухмыляясь. – Да, это было случайно, как в первом иннинге, когда Флэши меня выбил.

Тут все загалдели, потом подбежала Элспет, охая по поводу моей головы и требуя принести нашатырь и соли. Успокаивая ее, я собирался с мыслями и прислушивался к спорам: Минн настаивал, что это нечестно – выбивать парня, когда он без сознания. Феликс возражал: с точки зрения правил, я-де выбит честно, да и как ни крути, сперва подобная вещь произошла с Соломоном, что, конечно, очень необычно, если поразмыслить над совпадением. Минн утверждал, что это другое, так как мне было невдомек насчет того, что Соломон вне игры. Если на то пошло, говорил Феликс, Соломон тоже не знал, что я вне игры. Минн же фыркнул, выражая сомнение, и заявил, что если у них в Итоне было принято так играть, то неудивительно, что… И так далее.

– Но… Кто же победил ? – спрашивает Элспет.

– Никто, – отвечает Феликс. – Ничья. Флэши сделал пробежку, в результате чего счет стал равным – 31:31, и бежал еще одну, но был выбит. Так что победителя нет.

– А если припоминаете, – заявляет Соломон – и, хотя улыбка его была такой же любезной, как всегда, скрыть торжествующий блеск в глазах ему не удалось, – вы обещали отдать мне ничью, что означает, – и он поклонился Элспет, – что я буду иметь честь пригласить вас, любезная Диана, и вашего батюшку, подняться на борт моего судна. Мне искренне жаль, что наша игра закончилась вот так, дружище, но мне не остается ничего иного, как затребовать свой выигрыш.

Кто бы сомневался. Он поквитался со мной за то, что я подбил его в первом иннинге, и то, что я провернул свое мошенничество ловчее, чем он, утешало слабо – особенно при виде ликующей Элспет, хлопающей в ладоши от радости и одновременно пытающейся утешить меня.

– Это не крикет, – буркнул мне Минн, – но ничего не поделаешь. Плати и улыбайся: ч-ки плохо быть англичанином и играть против иностранцев – они не джентльмены.

Сомневаюсь, что Соломон слышал его – он слишком был занят собой. Обняв меня за плечи, дон приказал подать в доме устрицы и шампанское, простому же люду принести еще пива. Так вот он выиграл пари, не победив в матче. Отлично, теперь я хотя бы избавлюсь от Тигга, так как… И тут меня пронзила ужасная догадка – как раз в тот самый миг, когда я поднял глаза и разглядел в толпе красный жилет, а над ним – раскрасневшуюся злую физиономию. Стиснув губы, Тигг смотрел на меня, рвя на куски нечто, что, как я догадался, было квитанцией на ставку. Он дважды с угрозой кивнул мне, резко развернулся и был таков.

Тигг тоже потерял свои деньги. Он поставил на мое поражение и победу Соломона – а у нас вышла ничья. Из-за своего невезения и колебаний я получил самый скверный результат из возможных: Элспет едет с Соломоном в трек-тый круиз (как ни крутись, никуда не денешься), а Тигг потерял свою тысячу. Теперь он растрезвонит всем, что я брал у него деньги, и натравит на меня своих мерзавцев… Ох, И-се, тут еще и герцог, пообещавший отомстить мне за совращение своей красотки. Что за дь-ская переделка!

– Эй, вы в порядке, приятель? – восклицает Соломон. – Вы что-то снова побледнели. Ну-ка, помогите мне отвести его в тень. Давайте приложим лед к голове…

– Бренди, – прохрипел я. – Нет-нет… все отлично, просто минутная слабость. Удар и старая рана, понимаете ли. Мне нужно немного времени… чтобы прийти в себя… собраться с мыслями…

Ну и неприятные были это мысли! Как, ч-т побери, мне выбираться из такой западни? И они еще называют крикет безобидным времяпрепровождением!

[Выдержка из дневника миссис Флэшмен, … июня 1843 года]

Произошла самая удивительная вещь – милый Гарри согласился поехать с нами в путешествие!!! Я счастлива сверх всякой меры! Он даже пожертвовал Перспективой Назначения в Лейб-гвардию – и все ради Меня! Это было так неожиданно (но так похоже на моего Милого Героя). Едва закончился матч, и дон С. заявил права на свой Приз, Г. очень серьезно так говорит, что хорошенько поразмыслил, и хотя предложенная ему Военная Карьера очень привлекает его, он не вынесет расставания со мной !! Такое Свидетельство Привязанности растрогало меня до слез, и я не могла удержаться, чтобы не обнять его – боюсь, это вызовет некоторые пересуды, но мне все равно!

Дон С., разумеется, с радостью согласился на то, что Г. едет с нами, едва только убедился, что мой драгоценный принял окончательное решение. Дон С. так добр: он напомнил Г. про то, какую высокую честь тот отклоняет, не вступая в Лейб-гвардию, и спросил, твердо ли намерен Г. отправиться в путь, ибо ему не хотелось бы стать для него причиной тех или иных затруднений. Но Мой Любимый, потирая свою бедную голову и выглядя таким бледным , но решительным , ответил в прямолинейной своей манере: «Я еду, если вы не против». Я была вне себя от радости и желала уединиться с ним, чтобы сполна выразить свою Глубокую Признательность за его решение, так же как и свою неисчерпаемую любовь . Но увы – это пока невозможно, так как почти тут же Г. объявил, что ему необходимо уехать в Город, чтобы уладить до отплытия Срочные Дела. Я, конечно, предложила поехать с ним, но он не захотел и слышать – так не хотелось ему прерывать мой отдых здесь. Ах, Лучший из Супругов! На том и порешили. Г. пояснил, что Дела потребуют времени, и он не знает, когда освободится, но присоединится к нам уже в Дувре, откуда мы отправимся на Загадочный Восток.

И он уехал, не приняв даже приглашения нашего драгоценного друга Герцога посетить его. Мне было сказано отвечать на все расспросы , что он уехал по Личным Делам – без сомнения, всегда найдутся Люди, жаждущие докучать моему милому, ставшему таким знаменитым – не только Герцог и ему подобные, но и Простые Смертные, рассчитывающие пожать ему руку и хвастать этим впоследствии перед своими Знакомыми. Пока же мне, дорогой мой дневник, остается в одиночестве – если не считать компании дона С., разумеется, и моего дорогого Папы – дожидаться начала Великого Приключения и Радостного Воссоединения с моим Ненаглядным в Дувре, каковое послужит Прелюдией, как я надеюсь, к нашему Сказочному Путешествию в Романтическую Неизвестность…

[Конец выдержки. – Г. де. Р.]

Одно дело было – принять решение плыть в круиз с Соломоном, но совсем другое – благополучно попасть на борт. Мне предстояло десять дней скрываться в Лондоне, словно участнику порохового заговора, шарахаясь от собственной тени и прячась от наймитов герцога – и Дедалуса Тигга. Вы можете сказать, что я перестраховывался и опасность была не так велика, но вы не знаете, на что способны были люди вроде герцога в дни моей юности: им все еще казалось, что на дворе восемнадцатый век, а значит, они могут натравить на обидчика своих костоломов и полагаться на свой титул, который избавит их от любых неприятных последствий. Я лично никогда не являлся сторонником Билля о Реформе, но нет никакого сомнения, что аристократия нуждалась в узде.