Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 1.

– Даже еще красивее, если вы это имеете в виду, – отвечаю я, поскольку, как и любой мужчина-лондонец, обожал крошку Энджи, правда, не только за ее здравые суждения, но и за прекрасные формы – груди у нее были, как футбольные мячи, – и два миллиона на банковском счете. Как-то раз я даже попытался потискать ее во время игры в жмурки на вечеринке на Страттон-стрит, но Энджи только гордо выпрямилась и стряхнула мой палец. Вредная маленькая лицемерка. [815]

– Быть может, как-нибудь, когда я вернусь в Англию, вы представите меня ей, – сглотнув, сказал Брук и сунул картину в ящик стола.

«Так-так, – говорю я себе, – кто бы мог подумать: отчаянный истребитель пиратов и любитель роз вздыхает над портретом Энджи Коуттс. Готов поспорить: каждый раз, как он на него насмотрится, местным даякским девушкам самое время прятаться кто куда».

Тем же самым вечером я тонко, с присущей Флэши поддевкой, намекнул на это Стюарту. Но честный малый только покачал головой и глубоко вздохнул.

– Мисс Бердетт-Коуттс? – говорит. – Бедняга Джей Би. Он рассказывал мне о своей глубокой к ней симпатии, хотя, вообще-то, очень скрытен в таких вещах. Смею предположить, из них получилась бы отличная пара, но это, увы, невозможно – даже если его мечта встретиться с ней воплотится в жизнь.

– Почему же? – выражаю удивление я. – Брук – привлекательный малый и именно тот человек, который способен разжечь пламя в такой романтической натуре, как малютка Энджи. Да они подходят друг другу, как утятина и зеленый горошек.

Ловкий сводник старина Флэш, скажете вы.

– Невозможно, – повторяет Стюарт, на этот раз покраснев и начав запинаться. – Видите ли… Жуткое дело… Но Джей Би никогда не женится… Это невозможно, и все тут.

«Ну и ну, – присвистнул я про себя. – Неужто он из бригады Дика-с-ленточкой-на-шляпе? Даже и думать не хочется».

– Об этом, разумеется, никогда не говорят, – продолжал мяться Стюарт, – но будет неплохо предупредить вас, чтобы где-нибудь в разговоре вы случайно не обронили чего такого… ну, болезненного. Дело, знаете, было в Бирме, когда он служил в армии. Его ранили… покалечили в бою. Сначала полагали, что пуля попала в легкое… но на деле… она не попала.

– Б-же правый, не хотите ли вы сказать, – восклицаю я, непритворно побледнев, – что ему отстрелили причиндалы?

– Лучше не будем об этом, – говорит он, но я должен признаться вам, что весь вечер то и дело возвращался мыслями к услышанному. Несчастный Белый Раджа – вам ли не знать, что я человек черствый, но есть трагедии, которые берут меня за сердце. Сходить с ума по очаровашке Энджи Коуттс, быть самодержцем страны, в которой полно темнокожих красоток, только и жаждущих, чтобы повелитель осуществил свое право первой ночи, и в то же время остаться со сломанным шомполом. Даже не знаю, когда я был еще так сильно тронут. Впрочем, если именно Джей Би предстоит спасать Элспет, лучшего варианта не придумаешь. [816]

Это была своевременная мысль, потому как тем же вечером, после обеда в «Роще», мы собрались на совет, на котором Брук изложил свой план действий. Обед оказался не менее чопорным, чем любой из наших английских – в этом был весь Брук: только что на веранде он смеялся и шутил, играя в чехарду со Стюартом, Кримблом и верзилой Пейтинги – готов побиться об заклад, Джей Би мог перескочить любого из них с бокалом в руке, не разлив при этом ни капли – но стоило прозвучать колоколу, как все успокоились и молча потянулись в большой зал.

Вижу их, как сейчас: Брук сидит во главе стола в своем большом кресле, с наглухо застегнутым воротничком и аккуратно завязанным черным шейным платком, в черном сюртуке с манжетами в оборку; его загорелое лицо серьезно, и только одна деталь выбивается из общей картины – его непослушные кудри, которые ему никогда не удавалось распрямить. С одного бока от него Кеппел, при полном параде: в мундире и при эполете, на нем шикарный черный галстук, а вид у него сонный и торжественный. Затем размещаются Стюарт и я, в самых чистых штанах, которые нам удалось сыскать. Следом Чарли Уэйд, лейтенант Кеппела; Пейтинги Али, весьма браво выглядящий в накидке из темной шотландки, отделанной золотом и прихваченной широким малиновым кушаком, и Кримбл, еще один из помощников Брука, одетый вообще во фрак и модный жилет. За каждым сиденьем стоит слуга-малаец, а в углу, не говоря ни слова, но не упуская ничего, располагается криворылый Джинго – даже он сменил набедренную повязку на серебристый саронг, а волосы и ствол своего сумпитана [817], прислоненного к стене, украсил перьями птицы-носорога. Я ни разу не видел Джинго без его трубки или бамбукового колчана с этими адскими стрелами.

Про сам обед многого не скажу, за исключением того, что еда была вкусной, а вино – отвратительным и что застольная беседа состояла из бесконечного монолога Брука – как большинство деятельных людей, он был мастер навевать жуткую скуку.

– Без моей помощи на Борнео не возникнет ни одной христианской миссии, – помнится, говорил он, – потому что они бывают двух видов: плохие и американские. Плохие заталкивают христианство туземцам в глотку, заявляя, что их боги ложные…

– Что есть правда, – спокойно вставляет Кеппел.

– Конечно, но джентльмену не пристало так говорить, – продолжает Брук. – У американцев подход верный: они посвящают себя медицине и образованию и не говорят о религии или политике. И у них нет привычки относиться к аборигенам, как к низшим – именно это и губит нас в Индии, – тут он указует перстом на меня, будто это я был в ответе за британскую политику. – Мы внушили им сознание их собственной неполноценности, а это большая глупость. Сами подумайте: если у вас есть младший брат, который слабее вас, вы, в стремлении ободрить его, скажете, что он способен бегать или прыгать не хуже вас. Не так ли? Он знает, что не может, но это не важно. Вот так и туземцы знают о своем приниженном положении, но будут намного лучше относиться к вам, если вы сделаете вид, что не замечаете этого.

– Ну, быть может, вы и правы, – говорит Чарли Уэйд, оказавшийся ирландцем. – Но хоть убейте, не пойму, как вы можете ожидать, что они разовьются до нашего уровня или обретут хоть какое-нибудь самоуважение?

– А этого и не случится, – заявляет Брук. – Азиаты не способны править.

– А еврропейцы способны, значит? – фыркает Пейтинги.

– Управлять азиатами, – говорит Джей Би. – Еще бокал вина, Флэшмен. Но вот что я скажу, Пейтинги: ты можешь править азиатами, только если живешь среди них. Нельзя делать это из Лондона, Парижа, Лиссабона или…

– А как насчет Данди [818]? – спрашивает Пейтинги, поглаживая рыжую бороду.

Когда взрывы хохота стихли, Брук говорит:

– Ну ты, старый язычник, ты же не бывал к Данди ближе, чем в Порт-Саиде! Обратите внимание, – обращается он ко мне, – что на примере старины Пейтинги вы можете наблюдать плоды смешения востока и запада: его отец – араб, а мать – каледонка. Ах, как печальна доля полукровки – он потратил пятьдесят лет, чтобы примирить шотландскую Библию с Кораном.