Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 1.

Наконец английский офицер, здоровенный малый с разодранной штаниной и окровавленной повязкой на колене, вытащил знамя из схватки, но его французский коллега, ростом, похоже, не более четырех футов, подпрыгнул и ухватился за древко. Поливая друг друга ругательствами на обоих языках при поддержке хора своих подчиненных, офицеры приближались к нам.

– Оно не должен принадлежать вам! – вопил лягушатник. – Отдать его мне, месье, немедленно!

– Осади назад, вонючий коротышка! – орал в ответ потомок Джона Булля. – Убери свои лапы, или я их тебе оторву!

– Бессовестный английский вор! Оно упасть на мои люди, говорю я! Это добыча Франции!

– Да отстанешь ты, лягушачья мартышка? Пр-тье, да если бы ты со своими трусливыми щеголями воевал так, как ругаешься, мы бы уже давно взяли тот форт! Отстань, кому говорят!

– Ах так, вы не давать мне? – вопит лягушатник, который англичанину и до плеча не доставал. – С меня хватать! Отпустить этот фляг, или я застрелить вас!

– Да отцепись ты, пиявка!

Они едва не затоптали нас – могучий сакс держал флаг над головой, а коротышка-француз прыгал, стараясь ухватить его.

– Если не отстанешь, я тебя на якоре вздерну, салага ты этакая… Б-же правый, да тут женщина! – заметив меня с Элспет на руках, англичанин раскрыл рот от удивления.

Он изумленно глядел на нас, совсем забыв про француза, который, зажмурив глаза, изо всех сил колотил его по груди своими кулачками.

– Если у вас найдется минутка, – говорю, – я был бы очень признателен за помощь: мне нужно донести жену до ваших шлюпок. Мы англичане, были пленниками на этом острове и сумели сбежать.

Мне пришлось повторить рассказ, и только тогда он понял, разразившись градом проклятий, а лягушатник, прекративший боксировать, уставился на нас подозрительным взглядом.

– Что он сказать? – завопил он. – Что он замышлять, этот подлец? Ах, я обязан завладеть фляг… Дьявол, что это? Женщина у наших ног, да?

Я по-французски растолковал ему, кто мы, он вытаращил глаза и снял шляпу.

– Леди? Английская леди? Невероятно! Но леди так красив, для пример, и в состоянии обморок! Ах, маленький бедняжка! Медесен-мажор Нарсежак! Медесен-мажор Нарсежак! Идите сюда, скорее. А вы как сэр: спокойно? – коротышка прямо приплясывал от волнения. – Все сюда, помочь мадам!

Все, вытаращив глаза, окружили нас, и пока французский костоправ приводил в чувство Элспет, матросы помогли мне встать, и английский офицер поинтересовался, кто я такой. Я ответил, а он удивился, не тот ли я самый Флэшмен? Я говорю, тот; тогда он говорит, что это здорово, будь он пр-т, и что зовут его Кеннеди, и он второй лейтенант с фрегата «Конвей», и рад встрече. Тут вклинивается коротышка-француз, представившись лейтенантом Буданкуром с «Зеле», и сообщает мне, что мадам будут предоставлены все удобства, включая нюхательных соли, на борту его корабля, и что он, означенный Буданкур, лично возьмет на себя заботы о ее выздоровлении…

– А ну отставить, crapaud! [901] – рявкает Кеннеди. – Что он несет? Дженкинс, Рассел! Эта леди – англичанка и поплывет на английской шлюпке, ей-б-гу! Вы можете идти, мэм?

Элспет, поддерживаемая хирургом-лягушатником, едва стояла на ногах: то ли от усталости, то ли от внимания стольких мужчин, и только слабо кивнула в ответ. Буданкур яростно наскочил на Кеннеди.

– Не поднимать свой голос, будьте добры! Ах, смотрите, мадам из-за вас снова лишится чувств!

– Захлопни свою мышеловку! – рявкнул Кеннеди, потом повернулся к матросу, тянущему его за рукав. – Тебе какого дь-ла надо?

– Прошу прощения, сэр. Мистер Хезлтайн просил передать, что черномазые пошли на вылазку. Взгляните, сэр.

Он показал на берег: точно, из разломанного палисада, не взирая на пальбу с кораблей и заградительный огонь нашего арьергарда, выскакивали черные фигуры в белых набедренных повязках. Некоторые начали стрелять по нам; над головой тревожно засвистели пули.

– Ч-тово пекло! – взревел Кеннеди. – Лягушатники, женщины и негры – это уже слишком! Мистер Клифф, буду очень признателен, если вы уведете этих людей с пляжа! Стрелки, прикройте их! Рассел, беги к шлюпке, пусть мистер Партридж зарядит двухфутновку картечью и даст ниггерам подойти поближе! Все назад! Уходим!

Буданкур отдал своим подчиненным подобные приказания, в том числе доктору и матросу, поддерживавшим Элспет.

– Идите с ней, идиот! – закричал Кеннеди мне. – Разве вы не знаете эти ч-вых лягушатников?

Он похромал прочь, таща за собой малагасийский флаг, а коротышка Буданкур скакал за ним по пятам.

– Один минутка, месье! Вы, полагаю, забыть, что все еще не вернуть нам законную собственность Мадам де Републик! Будьте любезен отдать мне фляг!

– Да чтоб мне сдохнуть, если отдам!

– Подлец, вы отказывать мне! В таком случай вы не уйти с этот берег живой!

– Отвали, наглый недомерок!

Их препирательства, не взирая на шум, были слышны, даже когда мы достигли французской шлюпки, которую матросы удерживали у берега, стоя по колено в воде. Элспет устроили на кормовой банке, пронеся мимо орущей и жестикулирующей оравы французов: одни отстреливались, другие готовили лодку к отплытию; на дне стонали или молча корчились раненые, мичман изрыгал резкие команды людям на веслах. Раздался оглушительные грохот – это английский катер разрядил свое баковое орудие. Малагасийцы хлынули из форта настоящим потоком, устремляясь к берегу и паля кто во что горазд. Потом они стали быстро строиться, готовясь к атаке. Кеннеди и Буданкур, остававшиеся на пляже последними, зашлепали по отмели к шлюпкам, перетягивая флаг и поливая друг друга ругательствами.

– Отпусти, разрази тебя гром!

– Ты не уйти, английская скотина!

Когда в наши дни политиканы начинают нести чушь насчет «entente cordiale» , [902] я вспоминаю эту парочку: Кеннеди с воздетым кулаком и побагровевшего Буданкура, остервенело рвущих каждый на себя даром никому не нужный кусок грязного ситца. И я с гордостью заявляю, что в этот критический момент, когда опасность стала уже неминуемой, мои способности к дипломатии спасли ситуацию, поскольку если бы я, выхватив из-за пояса одного из матросов нож не полоснул им по флагу, эти твердолобые так и остались бы на берегу. Удар только слегка надсек полотнище, но и того оказалось довольно: оно с треском разорвалось пополам. Кеннеди выругался, Буданкур взвизгнул, и мы попрыгали в шлюпки под аккомпанемент последнего выстрела баковой пушки. Кили зашуршали по гальке, и вскоре нас уже качал прибой.

– Assassin! [903] – орал Буданкур, угрожающе размахивая своей половиной флага.

– Сутенер! – отвечал Кеннеди из соседней шлюпки.

Вот при таких обстоятельствах покинули мы Мадагаскар. Более двух десятков англичан и французов заплатили своими жизнями за эту никчемную, безрассудную операцию, [904] но поскольку благодаря ей мы с Элспет оказались спасены, я не склонен жаловаться, и думаю, вы меня не осудите. Все, о чем я думал тогда, сидя, с кружащейся от усталости головой и телом, превратившимся в сплошную ноющую рану, рядом с Элспет на кормовой банке, так это о том, что мы наконец-то свободны. Полоумная черная королева, Соломон, Брук, хова, охотники за головами, китайские метатели топоров, отравленные дротики, кипящие котлы, корабли, увешанные черепами, яд тангина – все сгинуло прочь, и мы, я и моя девочка, плывем по синим волнам к судну, которое отвезет нас домой…