Борис Сопельняк - Восхождение

– Да уж, – вздохнул Борис, – теперь вся надежда на нее… Но ведь должен быть суд, – попытался он отстаивать свои права. – Я даже не знаю, в чем меня обвиняют. И потом, ни Франции, ни Испании я неподсуден. Я гражданин Андорры, и не просто гражданин, а президент хоть и маленького, но независимого государства, у которого, между прочим, своя конституция, свои законы и свой суд. Как только о моем аресте узнают в Лиге Наций, разразится страшный скандал. Кому он на пользу: Петэну, Франко или кому-нибудь еще?

– Никакого скандала не будет, – разочаровал его жандарм. – Идет война, а на войне всегда прав тот, кто сильнее. Вы чем-то сильно насолили не только Франко, но и Петэну. Пока один точил на вас зуб, а другой защищал, ни вам, ни Андорре ничто не угрожало. Но в какой-то момент вы потеряли бдительность и сделали врагами обоих соседей. Так что вините во всем себя: если бы вы не предоставляли убежище испанским республиканцам, а потом французским партизанам, никто бы вас не тронул.

– Это я понимаю, – вздохнул Борис. – Но я не мог иначе. Не мог, и все тут! – по старой привычке рубанул он тростью воздух.

– Кто знает, может быть, вы и правы, – тоже вздохнул жандарм. – Отсидеться в концлагере, а потом кричать на весь белый свет, что вы жертва профашистского режима, не самый худший вариант.

– Потом? – мгновенно уловил намек Борис. – Это когда же, потом?

– Послушайте, – жарко зашептал жандарм, – ведь вы же, кажется, русский офицер? В каком вы были звании?

– Последнее звание – штабс-капитан.

– Ну, а я просто капитан. Так что мы с вами одного поля ягоды.

– Ни в коем случае! – возмутился Борис. – Вы жандарм, а я служил на флоте. После ранения воевал в пехоте, а потом и в кавалерии.

– Это не имеет значения, каждый служит Родине по-своему. Скажите, господин Скосырев, только честно, если бы я вас отпустил, куда бы вы пошли?

– Вчера я это знал точно, а теперь не знаю.

– Но не в маки же. Или все-таки в маки?

– Нет, только не это! – страстно возразил Борис. – В одной Гражданской войне я уже участвовал и понял, что нет ничего хуже, когда свои убивают своих. Неужели непонятно, что это на руку внешним врагам? Неужели оттого, что французы убивают французов, Франция станет сильнее и снова водрузит свой флаг на Эйфелевой башне? Да ни за что на свете! Ничего не скажешь, немцы все рассчитали точно, и клин между вами вбили умело. Пока голлисты убивают петэновцев и наоборот, Гитлер может спать спокойно.

– В этом вы правы. И так думают многие французы, волею судеб оказавшиеся в Виши. Но вы не ответили на мой вопрос. Куда бы вы все-таки пошли, если бы я вас отпустил?

– Один мой приятель говорил, что, где бы ни бить проклятых бошей, лишь бы бить. При этом он имел в виду немцев, а я считаю, что бить надо не только немцев, но и всех фашистов, независимо от того, в какой они форме – немецкой, испанской, французской или итальянской. Так что я рванул бы в Англию. Как-никак я флотский офицер, а британские корабли активно борются с германскими. Смею вас уверить, что на палубе я бы лишним не был.

– Спасибо за откровенность, – пожал его руку жандарм. – Но именно поэтому я вас отпустить не могу. До Англии вам не добраться, перехватит первый же патруль. А у моего начальства на президента Скосырева такой большой зуб, что отдан приказ при попытке бегства стрелять на поражение. Так что самым безопасным местом для вас будет Верне. Сидите в своем бараке и ведите себя тише воды ниже травы, а там посмотрим. События развиваются с такой быстротой, только это между нами, – приложил он палец к губам, – что вовсе не исключено, что однажды я встречу вас у распахнутых ворот Верне. И не удивляйтесь, если я буду не в той опостылевшей форме, которая на мне сейчас, – многозначительно добавил он.

Как это ни удивительно, но даже такие тертые калачи и старые воробьи, как Маркин и Гостев, ни на секунду не усомнились в том, что Бориса увезли не в Виши, а куда-нибудь еще. Они не спеша упаковывали оставшиеся вещи, спорили о том, что брать, а что оставить, перекидывались ничего не значащими фразами с тремя испанскими гвардейцами, которые почему-то упорно не входили в дом, а сидели у порога.

И лишь когда прозвучали вечерние радионовости, в которых сообщалось об аресте президента Скосырева, друзья поняли, что их, как мальчишек, обвели вокруг пальца.

– Дуболомы, кретины, идиоты! – хлестал себя по налившемуся кровью шраму Маркин. – Простофили, дурачье, балбесы! Так попасться, так проколоться, и на чем?! На почетном эскорте!

– Да-а, – вторил ему Гостев, – такого со мной еще не было. Я-то всегда думал, что, когда захочу, в дураках оставлю кого угодно, а оказывается, есть люди половчее меня. А все Борька, все он, с этим идиотским визитом к Петэну!

– Зря ты так, – остановил его Маркин. – Чтобы попасть в Лиссабон, другого пути не было. И вообще, этот сценарий мы придумали вместе, так что рядом с Борисом должен быть и я.

– Будешь, – кивнул на испанцев Гостев. – Хоть и под домашним, но мы с тобой тоже под арестом.

– А вот этому не бывать! – взвился Маркин. – Где твой автомат? Одной очередью уложу сразу всех.

– И что потом? – не скрывая иронии, поинтересовался Гостев.

– Как «что»? Рванем на лыжную базу, заберем твоих людей – и в горы.

– В горы? И что мы там будем делать?

– Неужели непонятно? Воевать!

– Позвольте полюбопытствовать, с кем? И, что немаловажно, чем? Автомат-то у нас всего один.

– И три карабина, – покосился он на ничего не подозревавших испанских гвардейцев.

– Допустим, – согласился Гостев. – Но с кем все-таки воевать, с Петэном? И на каком основании? Разве Андорра объявляла войну Франции? Вот что я тебе, Пашка, скажу: ты только не обижайся, но когда ты злишься, у тебя не только шрам краснеет, но и мозги работают хреново. Не приходило ли тебе в голову, что и Петэн, и Франко ищут повода, чтобы ввести войска в Андорру? Мы для них как бельмо на глазу: то спасаем республиканцев, то даем приют партизанам, то покрываем голлистов. Судя по всему, до сегодняшнего дня Петэн и Франко не могли договориться, кому начинать и кому какой кусок территории занимать, но теперь они в одной упряжке: арест президента Скосырева – наилучшее тому доказательство. Боюсь, что не сегодня-завтра Андорра как государство перестанет существовать: часть территории отойдет Франции, а часть – Испании.

– Если ты прав, то это конец, – обессиленно рухнул в кресло Маркин.

– Ничего не конец! – похлопал его по плечу Гостев. – Мы еще им покажем, где раки зимуют! – погрозил он кому-то кулаком. – У меня есть план, может быть, слишком дерзкий, но это лучше, чем никакого. Ты только скажи: ты со мной, но только не на день или год, а до самого конца?

– С тобой, – протянул руку Маркин. – И хоть в огонь, хоть в воду – словом, до конца!