Борис Сопельняк - Восхождение

– Но ведь Испания разделена на два лагеря, – вставил Скосырев. – Позвольте в связи с этим задать вам, бывший мистер Костэн, вопрос на засыпку, – чуточку ерничая, но совершенно серьезно спросил Борис, – чем вам не нравится Франко, почему вы решили сражаться не на его стороне?

– Франко – фашист, и этим все сказано. Не забывай, что он в одной связке с Гитлером и Муссолини: если их не остановить, они поставят на колени всю Европу. Так что, пока не поздно, по рукам надо дать Франко, и так дать, чтобы эти шаловливые ручонки отвалились!

– Полностью с тобой согласен, – снова наполнил бокалы Скосырев и потянулся к гитаре. – Э-эх! – взял он довольно фальшивый аккорд. – Что-то не звучит, – озабоченно бросил он.

– И не зазвучит! – отнял у него гитару Костин. – Не умеешь – не берись. Дай-ка, я ее настрою. Ну, вот, другое дело, – подтянув струны, взял он многозвучный аккорд. – Ну, что, споем? Помнишь наш любимый романс?

– Конечно, – откашлявшись, оживился Борис. – Давай, может, вытянем?

– Вытянем, – тряхнул головой Костин, и не столько запел, сколько напевно заговорил хрипловатым баритоном.

«Господи, боже правый, сколько их было, этих дней! – пронеслось в мгновенно протрезвевшей голове Скосырева. – И каких дней! Нет, что ни говори, а вся эта история с Андоррой подарила мне немало счастливых дней», – подумал он и пристроил свой тенорок к баритону Костина.

Костин одобрительно кивнул Борису, и тот, окрыленный похвалой, повел первым голосом:

«Да уж, мечты, мечты, где ваша сладость, – билась грустная мысль в висок Валентина. – Думал, отхвачу богатенькую англичаночку, уеду на другой берег Атлантики, и так решу все проблемы. А уж счастья будет – не меряно. Но его-то как раз и нет».

зарокотал окрепшим баритоном Костин, а Борис, которому до слез стало жалко друга, ушел в тень. «Вот ведь как бывает, – подумал он, – все вроде бы у человека есть – деньги, жена, бизнес, а счастья нет».

грянули друзья! Потом понимающе друг другу улыбнулись: «Не грусти, мол, дружище, жизнь продолжается, и кто знает, что нас ждет. А вдруг там нам для нас припасено и счастье, и любовь?» И уже не сдерживаясь, ликующе и во весь голос пропели последний куплет:

– И еще раз, – кивнул Костин.

Отзвучала последняя нота, отзвенела высокая струна, а два русских, по-своему несчастных и по-своему счастливых, человека еще долго сидели в безгласной тишине.

– Ай да мы! – подал наконец голос Костин. – Дуэт у нас по-прежнему что надо.

– Да-а, – вздохнул Скосырев, – несколько лет назад мы с тобой пили за то, чтобы воспоминания пробуждать, и где бы ни был наш дом сегодня, Россию никогда не забывать. Давай выпьем за это и сейчас.

– Давай, – встал Костин. – И пусть это будет заключительный тост. Тем более что мне пора, – подошел он к окну, – уже рассвело, и меня ждут.

– Кто? – не понял Борис.

– Буровые мастера, – хохотнул Костин. – Видишь вон тех парней? Когда я их нашел и предложил за хорошие деньги поехать в Испанию, чтобы воевать с фашистом Франко, они мне чуть физиономию не набили: кто же, дескать, берет деньги за святое дело! Все они служили в канадской армии и были хорошими зенитчиками, так что теперь им предстоит не только самим стрелять, но и научить этому испанцев.

– Ты хоть знаешь, где будет стоять твоя батарея?

– Где-то в районе Герники, этот городок когда-то был столицей древней Басконии. «Юнкерсы» там делают, что хотят, вот меня и попросили дать им как следует прикурить.

– Удачи тебе, Валька! – обнял его Борис. – И поаккуратней там, без гусарства, удали и бравады.

– Как прикажете, господин штабс-капитан, – шутливо козырнул Костин и, так же шутливо чеканя шаг, направился к двери.

Таким Борис его и запомнил.

Месяц спустя, когда о Гернике заговорил весь мир, когда название этого города стало символом дикого варварства, бесчеловечного вандализма и звериной жесткости, когда для расследования совершенного фашистами преступления была создана международная комиссия и в ее состав включили президента Андорры Скосырева, Борису пришлось участвовать не только в подсчете количества жертв, но и в опознании личностей погибших людей. Как ни горько об этом говорить, но одним из первых среди обгоревших трупов он опознал тело Валентина Костина.

Но прежде чем погибнуть, Костин испортил немало крови гитлеровским асам. Если раньше они совершенно безнаказанно бомбили Бильбао, Дуранго и другие города Басконии, то тут вдруг их «юнкерсы» и «хейнкели» стали один за другим падать на землю: зенитный огонь был таким плотным, что прорваться к цели не было никакой возможности. Когда счет потерь стал вестись на десятки, Рихтгофена вызвали в Берлин и устроили такую головомойку, что он чуть было не попал в лапы Гиммлера.

– Я уничтожу эту батарею, а Бильбао превращу в груду обломков и пепла! – поклялся Рихтгофен.

Так бы оно, наверное, и случилось, если бы не вмешался Франко. Он заявил, что Бильбао может подождать, а вот попавшие в котел баскские бригады могут прорваться, поэтому, пока не поздно, все силы «Кондора» надо бросить на уничтожение окруженной пехоты. Берлин с этим согласился, и Рихтгофен, старясь сузить кольцо окружения, нанес серию ударов по мостам и дорогам.

И все же несколько разбитых батальонов сумели прорваться к Гернике.

Здесь они попали под защиту батареи Костина, и немецкие летчики, памятуя о десятках погибших товарищей, предпочитали обходить это место стороной.

На некоторое время бои в районе Герники стихли, а вот Мадрид стали бомбить все чаще. И тогда республиканское командование решило перебросить батарею Костина в Мадрид. Оставлять Гернику совсем без прикрытия Костин не согласился: три орудия и пять пулеметов по-прежнему защищали Гернику, а все остальное пришлось отправить в Мадрид.

Это было роковой ошибкой! К тому же в последний момент, сам не зная почему, Костин решил остаться в Гернике. Правда, друзьям он этот поступок объяснил довольно своеобразно.

– Раз лучшие зенитчики отбывают в Мадрид, – сказал он, – остающимися в Гернике должен командовать самый стреляный воробей. Разве не так? А кто из вас за всю свою жизнь выпустил снарядов больше, чем я? Никто. Значит, я остаюсь, и пока на фронте тихо, подучу ребят палить не в небо, а по фашистским самолетам.