Герви Аллен - Антони Адверс, том 2

Что если лодка опять пройдет мимо? Ведь может. Сам Антони ничего не видел, только проблески света через раздутые до глаз щеки. Он стянул рубаху и замахал ею, вопя до хрипоты.

Громогласный звук гонга прозвучал отсрочкой смертного приговора. Крики, выстрелы. Крокодилы не хотели покидать насиженный остров. Казалось, все происходит где-то далеко. Антони было безразлично. Руки и ноги распухли и не двигались. Он горел от ног до макушки. Смутно он почувствовал, что его снимают с дерева. Его окатили чем-то божественно холодным, унимающим зуд. В рот влили превосходной голландской водки. Он закашлялся.

"Можно лечь и спать. Никаких молний в черном лесу, никаких москитов. Можно лечь и спать. Можно..."

Через три часа они были в Бангаланге и его несли вверх по холму. Нелета, плача, уложила его в постель. Он ее не видел. Это она послала лодку. Ему было все равно.

- Не мешайте спать, говорю вам, не мешайте спать. - Он провалился в отравленное забытье.

Через два дня опухлость спала, он смог подниматься с кровати. Однако он чувствовал себя обессиленным, под глазами появились большие белые круги. Если бы не они, лицо его походило бы на бронзовую маску. Он и впрямь загорел, однако пользу от проведенных на барьерном рифе дней свела на нет последняя ночь на песчаной отмели. Он не слушал ничьих советов. Фердинандо говорил, нужно пить двойную порцию хинного настоя, чтобы победить лихорадку. Но Антони опротивела горечь. Вместо этого он постоянно курил и пил пунш. Вино кончилось. К обеду он тупел, тогда ему удавалось немного поспать. Иногда он просиживал всю ночь с сигарой у рта.

Нелета с жадностью накинулась на него после разлуки. Он пытался извлекать пассивное удовольствие из ее страсти. Это распаляло ее еще больше. По утрам он лежал со следами ее зубов на груди, вставать ему было лень и незачем. Снаружи временами лил дождь. Лес дышал влажными испарениями. Изредка выглядывало солнце, на несколько минут превращая двор и комнату в подобие турецкой бани. По утрам он находил в башмаках голубую плесень. Одежда отсырела.

Неделя неожиданно и необычно ясной погоды внезапно вернула ему волю к действию. Он спустился в док, проследить, как оставшихся невольников грузят на "Эль Аргонаутико", присланный из Гаваны корабль. Теперь бараки опустели. Антони чувствовал облегчение. Теперь несколько месяцев не будет караванов, они не приходят в дождливый сезон. Корабль привез много почты, в том числе из Ливорно.

Мистер Бонифедер при смерти - а письмо написано пять месяцев назад. Вероятно, старика уже нет в живых. Антони помедлил над письмом, удивляясь, что известие не вызвало у него почти никаких чувств. Он утратил способность к переживаниям. Он велел откупорить бутылку вина и выпил в конторе у Фердинандо, чего раньше себе не позволял. Две бутылки малаги вызвали легкое ощущение грусти. Фердинандо теребил его расспросами, куда записать выданные брату Франсуа деньги. Он обругал и Фердинандо, и брата Франсуа, продолжая бесстрастно вскрывать письма.

... Мистер Бонифедер поручил мне написать капитану Биттерну в Гибралтар, чтобы он забрал вас из фактории Гальего и отвез в Ливорно. Он жаждет повидаться с вами, пока не поздно. "Единорог" ожидается в Гибралтаре со дня на день. Напишите туда капитану Биттерну и сообщите широту и долготу Рио-Понго. Обязательно пришлите ему эти сведения. Он не знает Перцового берега. "Единорог" в последнее время взял много призов. Война с Испанией обогащает английских каперов, et cetera... Как вам жизнь среди золотых дикарей? Макнаб и наша общая Вера в добром здравии...

Почерк Туссена. Дальше до конца письма про европейскую политику.

"Как ему жизнь среди золотых дикарей?" Тьфу! Он сплюнул на пол. Сил писать капитану Биттерну не было. Пусть разыщет Рио-Понго, если сможет. Она есть на картах.

Он прочел несколько писем из Гаваны. Чибо пришлет "Ариостатику" через два месяца. "Его Превосходительство озабочен провести как можно больше судов через расставленные английскими грабителями сети".

Пф! Предположим, "Единорог" захватит несколько кораблей Его Превосходительства и продаст как военные трофеи? Антони стало смешно. Поехал бы он с капитаном Биттерном, появись тот сейчас? Вероятно, нет. Он больше не может решать на ходу. Он чувствовал себя, как... как рыба на горячем песке.

Он сгреб письма в ящик стола и пошел вверх по дороге к дому. Может быть, если раскрыть душу брату Франсуа, станет легче. Он завернул на лужайку, и нашел брата Франсуа в отчаянии. Несколько дней назад тот похоронил старого воина-сусу. Антони пришлось выслушать всю историю паука. Она неожиданно его напугала.

Брат Франсуа ничем не мог помочь старику. Тот просто перестал дышать. Священник чувствовал себя бессильным перед лицом подобного суеверия. Вид у него тоже был беспомощный. Он жаловался. Антони впервые почувствовал, что никто ему не поможет. Он не стал рассказывать о своих заботах. "У меня тоже украли душу" - сказал он себе то ли в шутку, то ли всерьез, и, спотыкаясь, зашагал вверх по склону.

На солнце начало сказываться выпитое. В голове мутилось, перед глазами плыли белые пятна. От брата Франсуа никакого проку. Он лег в постель, заснул и проснулся в ознобе. Эта ночь на отмели! Лихорадка в костях, суставы скрипят.

Дождь зарядил надолго. Через три дня Антони скрутило. Озноб, лихорадка и дожди продолжались. Его попеременно бросало то в жар, то в холод.

До конца жизни этот долгий дождливый сезон в фактории Гальего вспоминался как смутный, но страшный сон. День ото дня ему становилось хуже. Снаружи было темно, еще темнее внутри. Спустя несколько недель ему стало казаться, что он смотрит на мир из глубины пещеры. Где-то далеко, у входа в пещеру, ходили и что-то делали расплывчатые фигуры. Сам он был прикован внутри. Ему хотелось умереть.

Раз в три дня что-то невидимое наползало на него во тьме и трясло, как крысу. Зубы его лязгали. Он горел в жару и обливался потом. Некоторое облечение приносило вино. Он пил постоянно, с каждым днем все больше. Много пил по ночам. Он почти не различал день и ночь. Нелета не позволяла ему вставать. Он злился, дрался с ней, гнал ее прочь. Однако он знал, что она права, что она хочет ему добра. Он ненавидел ее за то, что она его любит. Отослать ее не было никакой возможности. Фердинандо он не разрешал даже заходить в комнату.

Управляющий, однако, не очень горевал. Его устраивало, что он остался практически единолично заправлять факторией. Иосиф вскоре додумался до разных мелких нововведений, которых никогда бы не одобрил фараон.

В частности, не повезло брату Франсуа. И Фердинандо, и Нелета не хотели видеть его за обедом. Он вообще перестал бы заходить в дом, если бы не желал хоть чем-нибудь помочь Антони. Однако он был бессилен побороть лихорадку. Он сидел у постели больного, чувствуя на себе злобные взгляды Нелеты. Она всегда находила повод выпроводить его пораньше. Разумеется, он не знал о ее разговоре с Мномбиби. Не знал монах и того, что Нелета выливает все его лекарства.