Герви Аллен - Антони Адверс, том 2

Миновали факторию Монго Тома. Лес внезапно расступился, показались рисовые поля, плантации сахарного тростника, окруженные высоким частоколом невольничьи загоны. На невысоком холме стоял уютного вида дом под крышей из пальмовых листьев и с просторной верандой. Антони послал Хуана за подзорной трубой. На пороге дома он разглядел высокого, похоже белого человека в свободном одеянии. Тот тоже смотрел в подзорную трубу - на корабль. Антони помахал ему рукой, но ответа не получил. Странно, но вокруг дома не было ни души. Местность как будто вымерла.

- Монго Том не разрешать сбоим людям смотреть Галега карабель итти-итти. Там много люди, - объяснил лоцман на расспросы Антони.

Похоже, между Монго Томом и Гальего не было особой приязни.

- Его злиться, что моя помогать на Галега карабель, - продолжал лоцман. - Джоми - вольный, - добавил он гордо. - Джоми водить Галега карабель!

Антони кивнул, одобряя эту независимость. "Моя - вольный!" подумал он про себя и улыбнулся.

Из-за поворота появилось каноэ. Гребец взмахнул веслом и повернул обратно. Через несколько минут пульсирующее биение барабанов послышалось из леса как бы со всех сторон.

- Бангаланг, - сказал Джоми.

Барабаны не смолкали. Из кубрика посыпались выкрики. Матросы очень выразительно и красочно сообщали, что будет с гарнизоном на шканцах и с Антони в особенности по прибытию в факторию Гальего.

Антони намеревался поддерживать веру в грядущую месть покойного сеньора Гальего. Его устроило бы, если б команда вместе с капитаном сошла на берег без новой драки. Однако в его планы не входило выпускать матросов на палубу до того, как судно бросит якорь. Когда вблизи Бангаланга из кубрика кто-то высунулся, Антони велел одному фулаху пальнуть для острастки.

Люк, ведущий из кубрика на бак, располагался точно напротив шканцев, однако футов на десять ниже и закрывался задвижной крышкой. Расстояние было такое, что при открытом люке пули со шканцев попадали точно в кубрик. Они с оглушительным треском лупили по носовой переборке, дубовые щепки летели градом.

В диспозиции было нечто даже забавное, разумеется, если стоять на шканцах. Чтобы укрыться от пуль, матросы должны были держать кубрик закрытым; чтобы отстреливаться или сделать вылазку отодвинуть крышку. При этом немазанные колесики громко визжали. Когда крышка оказывалась отодвинута, в открытый проем уже смотрели пять или шесть ружейных дул. Всякий, кто желал подняться по трапу и получить пулю в лоб, мог это сделать в полное свое удовольствие.

Антони веселила и немного задевала мысль, что его настоящее и будущее целиком определяется этим сочетанием простых физических причин. В нескольких языках он сумел отыскать только одно выражение, точно описывающее картину: "On les a" [36] Попались! (фр.) .

Когда барабаны возвестили, что близок Бангаланг, а, следовательно, и цель путешествия, люк открыли, чтобы на шканцах слышали ругательства и посулы кубрика. Грохот барабанов нарастал, понятно стало, что "Ариостатика" проходит мимо селения, и команду охватил боевой зуд. Несколько самых горячих голов высунулись из люка. Одновременно за излучиной реки показалась целая флотилия лодок - все направлялись к шхуне. Антони велел фулахам открыть огонь по баку. Предупреждение было понято. Кубрик затих, зато в селении за излучиной загремели выстрелы.

В поселке палили от радости, приветствуя ружейным салютом долгожданное судно. Али-Бонго и лоцман объяснили, что в Бангаланге живут кру - основное население прибрежных районов, главным образом рыболовы. Они оказывают существенные услуги обеим невольничьим факториям на Рио-Понго, и потому их не трогают, а рабов захватывают дальше от побережья. Так что в барабанном бое не было ничего враждебно, совсем напротив. Однако Антони не намеревался пускать туземцев на корабль. Он собирался, если потребуется, разок-другой пальнуть в воздух для острастки, однако Али-Бонго придумал лучше. К запасному рею привязали несколько бочонков с ромом и пустили плыть по реке. Приближающимся туземцам показали на них. Через несколько минут с проходящей "Ариостатики" можно было видеть, как десять каноэ пытаются поделить четыре бочонка. Приглушенные выкрики из кубрика остались туземцами незамечены.

Река здесь разливалась, образуя болотистые плесы. Как только в деревне, расположенной на бугристом островке примерно в миле от фарватера, завидели корабль, унылое там-там, там-там сменилось бодрым:

Бонк, бонки-бонк-бонк,

Бонк, бонки-бонк-бонк,

повторяемым без конца. Загудели рога, зазвучали приветственные выкрики.

Антони чувствовал, что предстоит решительное столкновение. Главное было преодолеть оставшиеся до фактории четыре мили. При теперешней скорости на это мог уйти час, даже два. Прилив выдыхался. Антони послал двух фулахов с ружьями к самому люку, сторожить, чтоб Хуан мог проскользнуть на бак и поставить кливер. Бриз тем временем морщил обширное водное пространство, в узком фарватере течение по-прежнему не чувствовалось. Как только поставили кливер, корабль пошел заметно быстрее.

Перестук блоков на палубе и барабанный бой в деревне раззадорил Полифема на новую вылазку. Он приподнял голову над уровнем палубы и увидел одинокое око ружья аккурат напротив своего собственного. Такой аргумент убедил даже его.

Тем не менее обстановка была накалена до предела. Лишь обогнув длинный, залесенный мыс и увидев на противоположной стороне плеса невольничьи загоны покойного сеньора Гальего, Антони почувствовал, что может и впрямь взять верх.

Еще несколько минут, и он бы приказал бросить якорь за мысом, а команду всю ночь продержал бы в кубрике. За ночь многое могло случиться. Однако, благодаря слабому порыву ветра, который на несколько оставшихся секунд наполнил кливера, шхуна добралась до места назначения.

Маленький кормовой якорь бросили примерно в семистах ярдах от берега. Предвидя различные повороты событий, Антони выбрал именно такое расстояние.

Река разлилась здесь примерно на милю. Фактория - огороженные частоколом невольничьи загоны - тянулась вдоль берега. Дальше на холме стояли служебные постройки под соломенными крышами. Между ними бегали взволнованные негры и негритянки. На пороге одного из домов Антони различил белого мужчину. У него упало сердце. Неужели Гальего все-таки жив? Если так...

- Фердинандо, приказчик у Галега, - сказал Джоми. - Полукровка. - Он сплюнул на палубу.

Антони удивлялся, почему их не встречают. У пристани не было даже каноэ. Независимо от причины, Антони это играло на руку. Он решил действовать без проволочек.

По его приказу спустили оба вельбота и подтащили к носу. Развязали Сольера - тот с самого утра простоял привязанный к мачте. В волнении прошедших пяти часов о нем начисто позабыли. Он шатался и просил пить. Услышав, что Антони намерен отправить его на берег, помощник повалился на палубу и стал жалобно молить, чтоб этого не делали. Видимо, из разговоров Али-Бонго с лоцманом он уловил, что Гальего мертв. Теперь он горячо упрашивал оставить его на шхуне.