Зинаида Шишова - Джек-Соломинка [с иллюстрациями]

Все было похоже на сон.

Он так крепко ступил больной ногой, что на повязке выступила кровь.

Нет, значит, это был не сон.

— Бог тебя храни, Джоанна!

— Бог тебя храни, Джек!

Она долго стояла и смотрела ему вслед. Только когда на дороге виднелась уже еле заметная точка, леди Бёрли вернулась в холл.

— Я так и знала, что стоит только нам увидеться — и все начнется сначала.

Если думать, что это произошло из-за собаки, то уж, во всяком случае, не из-за щенка, а из-за его матери — рыжей овчарки Чэрри.

Собака, которая в течение года не оставляла ни на минуту двора и одним своим видом могла отпугнуть любого бродягу, теперь вот уже около полумесяца шаталась бог знает где. И днем она тоже несколько раз убегала на дорогу и ела падаль. А недавно она притащила полуистлевшую человеческую руку. Это значит, что в своих путешествиях она добиралась до самого Медстона и рылась в отбросах позади помоста палача.

За время ее бродяжничества злые люди украли петуха, оторвали доски от бывшего овина, провалили крышу сарая, перебираясь через изгородь, и чуть не задавили насмерть черную овечку, пытаясь вытащить ее через оконце. Если бы собака была во дворе, ничего этого не случилось бы.

И, если бы Чэрри была во дворе, никакому чужому человеку, будь он хоть трижды ранен, не взбрело бы на ум искать пристанища в замке Тиз.

В пятницу, 7 марта (будь благословен этот день!), Джоанна поднялась с твердым намерением проучить беспутную собаку.

Когда она выглянула во двор, Чэрри уже вертелась у дверей, держа в зубах огромную серую крысу. Но она тотчас же положила ее на снег, чтобы как следует приветствовать свою хозяйку.

— Ничего тебе не поможет! — пригрозила Джоанна и отвернулась, ища на гвозде кнут.

И тут только ей бросился в глаза тощий, обвисший живот собаки с набухшими сосками.

— Ах, вот как? — сказала она, оставляя мысль о расправе. — Но куда же ты дела своих малышей?

Вместе с Мэтью Джоанна обшарила всю солому и кучу навоза, но щенят нигде не было видно. Только к концу дня Аллан принес вот этого — одного толстого рыжего щенка. Он нашел его по следам самой Чэрри за дорогой, в брошенной барсучьей норе. Куда делись остальные — так и осталось неизвестным. Щенок был весь в снегу и дрожал, поэтому Джоанна решила приютить его с матерью на ночь в холле.

В холл же она перенесла кур и бедную перепуганную овечку. Это было все, что уцелело от хозяйства замка Тиз.

— Наконец сегодня ночью мы выспимся как следует, — сказала Джоанна.

Однако в эту ночь ей не пришлось даже сомкнуть глаз.

Аллан уже давно спал, Мэтью плел охотничью сумку из ремней, а Джоанна расчесывала на ночь косы, когда Чэрри подняла сначала морду, а потом заворчала.

— Куш, Чэрри! — крикнула ее госпожа и вышла посмотреть, что делается во дворе.

Если это были воры, то красть они могли только хворост; бревна были слишком длинные и тяжелые, а больше в замке взять уже было нечего.

Леди Бёрли тотчас же заметила человека у сарая. Он стоял, прислонясь к стене, и смотрел на нее.

— Что тебе нужно? — закричала леди изо всех сил.

Чужой не тронулся с места.

Леди вернулась в холл за железным ломом. Мэтью не слышал, как она хлопнула дверью, а может быть, только сделал вид, что не слышит. Он был трусоват. Чэрри уже ощетинилась и лаяла на весь пустой холл.

— Что случилось, леди? — спросил Мэтью наконец.

Держа Чэрри за ошейник одной рукой, а другой опираясь на лом, Джоанна подошла к сараю.

Человека не было.

— Приходили воровать кур, — решил подоспевший с самострелом Мэтью.

Вдруг хозяйка его закричала.

Чужой лежал на протоптанной к сараю тропинке. У ног его расплывалось большое темное пятно.

Джоанна вернулась в холл за Алланом.

Старик после возвращения из Норземтона совсем обессилел. Он спал днем и ночью и сейчас спросонья не сразу сообразил, чего от него хотят.

— Ноги и руки ему нужно бы перебить, чтобы отвадить от чужого добра! — ворчал Мэтью, втаскивая вместе с госпожой и Алланом тяжелое тело по обледенелым ступенькам.

Кровь текла так обильно, что все трое были испачканы с головы до ног.

— Раскачать бы его хорошенько, разбойника, да сбросить со стены в ров! — предложил Мэтью.

Аллан был другого мнения.

— Госпожа велела его перевязать, — возразил он. — А как очнется, тогда, конечно, пусть идет на все четыре стороны. Но не каждый бродяга вор или разбойник, — добавил он, вспоминая лесовиков.

Оба старика ждали, что скажет леди.

Джоанна распорядилась отнести парня в солярий 75 75 Солярий — здесь, светелка. и уложить в постель. Там днем светло, и удобнее будет его перевязывать.

— На вашу постель, миледи? — в испуге крикнул Аллан.

Но Джоанна уже приподняла чужого за плечи. Ей-богу, эти старики вдвоем слабее ребенка!

— Беритесь-ка за ноги да поменьше ворчите, — добавила она.

Чужой застонал и пошевелил рукой.

Аллан принес светильник. Надо было посмотреть, в чем дело.

Рана была у лодыжки, неглубокая и свежая. Стрела застряла в кости и сломалась. Джоанне стоило большого труда удалить наконечник. Аллан тотчас же остановил кровь, перетянув ногу повыше раны оленьей жилой.

Из любопытства он осветил лицо чужого.

«Совсем молодой! — подумал он. — Три года назад такой парень мог бы прокормить всю семью. А теперь он голодный шатается по дорогам! Ох, господа, господа, что вы делаете! Ох, не к добру все эти затеи против мужиков! Этак можно было поступать в старину, но не теперь!»

— А где же будет спать миледи? — спросил Аллан.

Госпожа его молчала. Он недовольно повернулся к ней.

— А где же вы ляжете, миледи? — повторил он о сердцем.

Госпожа крепко оперлась на его плечо.

— Минуточку, Аллан, — сказала она слабым голосом.

Потом, нагнувшись, открыла сундучок.

Найдя свою тонкую, еще девичью косынку, леди разорвала ее с треском на две части.

— Завтра при свете мы его перевяжем как следует, — сказала она дрожащим голосом. — А сейчас ступайте спать. Я постелю себе в холле.

Она стащила со своей постели и разложила перед холодным камином холла медвежью шкуру.

В солярии было много теплее, так как изредка там горела жаровня.

Мэтью украдкой постучал себя пальцем по лбу.

«Да, — подумал Аллан, — с двумя такими дураками тут, чего доброго, и молодой человек может свихнуться».

Но должен же был кто-нибудь вступиться за его маленькую Джоанну!

— О, хитростью леди пошла в покойного сэра Гью! — сказал он. Дверь-то в солярий о двух засовах! Вот мы ее припрем как следует, тогда нам не придется тревожиться всю ночь, гадая, кого это мы пустили в замок… Не каждый ведь может выбросить умирающего на дорогу, — добавил он, предвидя возражения Мэтью. — Нашу леди в монастыре учили врачеванию и милосердию. А вашим разбойникам только бы жечь да грабить да покупать в Лондоне дома на чужие деньги.