Томас Рид - Жилище в пустыне [сборник]

Бедных лам пришлось убить. Как ни сожалел об этом Гуапо, очень привязавшийся к ним, но он знал, что они не могут жить в долине, где эти маловыносливые животные неизбежно погибли бы от жары. Мясо их, правда, было не слишком вкусно, но пока в распоряжении беглецов не было ничего лучшего, и оно имело известную ценность; шерсть и кожа их также могли быть употреблены с пользой. Все это, вместе взятое, решило судьбу обеих лам.

Гуапо сам выполнил эту неприятную обязанность. Содрав затем шкуру с бедных животных, он нарезал мясо узкими, тонкими ломтями, которые потом развесил для просушки на ветвях. Эта операция была необходима, чтобы заготовить мясо впрок, так как иначе оно немедленно испортилось бы, потому что у наших беглецов не было соли. Впрочем, к этому способу консервирования прибегают почти все испаноамериканцы, так как, несмотря на огромные запасы соли, которые находятся не только в земле, но и на поверхности ее и даже в целом ряде озер, в некоторых местах благодаря слабому развитию торговли население испытывает сильный недостаток соли.

Сушеная говядина называется у мексиканцев «техасо», и «чарки» – в Перу; баранина же, приготовленная таким образом, называется «чалона», и так как лама представляет собою разновидность барана, то наш индеец приготовлял чалону.

Остальные тоже не сидели в это время сложа руки. Дон Пабло и Леон расчищали место, где было предположено построить дом, а донья Исидора в первый раз в жизни стирала белье своими не привыкшими к этой работе руками; ей помогала маленькая Леона, всеми силами старавшаяся быть полезной своей матери.

– Где же они взяли мыло? – спросите вы. Но разве дон Пабло не был ботаником? По соседству росло мыльное дерево, которое индейцы называют «пара-пара»; ягоды его, если их растереть, дают мыльную пену, не уступающую своими свойствами самому лучшему мылу. Кроме того, Леон, играя ими, открыл, что они благодаря своей эластичности могут вполне заменить резиновые мячики.

Вечером все, довольные хорошо проведенным днем, сошлись отдохнуть на стволе срубленного дерева, рядом с местом, предназначенным для постройки дома. Донья Исидора сварила кофе (Гуапо, несмотря на поспешность, с которой они бежали, успел захватить необходимые кухонные принадлежности), и оно оказалось самого лучшего качества. Сок сахарного тростника служил для подслащивания ароматного напитка, а поджаренные бананы заменили до известной степени хлеб нашим путешественникам, к которым вместе с надеждой возвратилась и веселость.

Пересыпая этот импровизированный ужин шутками и остротами по поводу необходимых предметов, которых не хватало к столу, они вдруг услыхали голос, повторявший:

– Гуако, гуако.

– Кто-то тебя зовет, – сказал Леон индейцу.

Все стали прислушиваться.

– Гуако! – снова послышалось где-то поблизости.

– Это змеиная птица, – заметил Гуапо, который, проведя почти всю свою жизнь в лесу, знал голоса всех его обитателей.

– Змеиная птица? – заинтересовавшись, воскликнул Леон.

– Да, змеиная птица. Вот она, смотрите!

Леон увидал птицу величиною с голубя, похожую на сокола; судя по ее вилообразно раздвоенному, как у ласточки, хвосту, по форме тела и по полету, ее следовало отнести к породе небольших коршунов. С верхушки дерева, где она вначале сидела, птица вскоре стала спускаться с ветки на ветку, повторяя свой двусложный крик и не сводя глаз с какого-то предмета, находившегося на земле, и которого никто, кроме нее, не замечал.

Вскоре, однако, путешественники увидели на тропинке, уводившей к ручью, змею около метра длиною; тело пресмыкающегося, испещренное черными, красными и желтыми полосами, блестело при каждом движении; красный цвет преобладал над другими, откуда, вероятно, и пошло ее название.

– Коралловая змея! 87 – в один голос вскрикнули Гуапо и дон Пабло.

Эта красивая змея – одно из самых ядовитых пресмыкающихся Южной Америки, и Гуапо знал это. Первой его мыслью было схватить палку и убить змею, но дон Пабло остановил его:

– Не торопись, посмотрим, что сделает птица.

Не успел он произнести эти слова, как гуако кинулся на змею с явным намерением вцепиться ей в шею, но пресмыкающееся свернулось и, сразу выпрямившись, с быстротой молнии бросилось на птицу, заставив ее отступить. Глаза змеи сверкали от ярости, пасть угрожающе разинулась.

Гуако возобновил атаку с другой стороны, но змея, не уступавшая птице в быстроте движений, немедленно переменила фронт. Тогда, потеряв всякую осторожность, гуако впился клювом и когтями в тело противника и, думая, что теперь уже наверняка одолеет его, снова накинулся на змею, решив схватить ее за горло прежде, чем та успеет защититься. Однако голова пресмыкающегося внезапно выпрямилась, точно на пружине, и смертоносное жало впилось в птицу, которая обратилась в бегство, испуская крики ярости и боли.

Все зрители этой сцены смотрели ей вслед, не сомневаясь, что она сейчас падет замертво, так как одного укуса коралловой змеи достаточно, чтобы в несколько минут убить человека.

Но птица оставила в покое змею только для того, чтобы устремиться к дереву, вокруг которого вилось какое-то ползучее растение. Гуако поспешно принялся пожирать его листья и, наевшись вдоволь, снова бросился к своему врагу, который все еще лежал на том же месте и в том же положении, что и прежде.

Борьба возобновилась с еще большей яростью: птица, уверенная в победе, нападала все смелей и смелей; змея противопоставляла ей мужество отчаяния. Наконец гуако нанес пресмыкающемуся сильный удар в голову и, схватив его за шею, взлетел на дерево, чтобы там съесть на свободе.

Гуапо был в восторге от этого зрелища, хотя оно не представляло для него ничего нового. Индеец кинулся к растению, листья которого ела птица, и, сорвав несколько штук, принес их дону Пабло. Тот, осмотрев их, нашел, что это листья растения, в просторечье называемого лианой гуако. Индеец не знал научного наименования растения, но целебные свойства его были ему известны: оно излечивало раны, нанесенные гремучей змеей 88и даже пятнистой ехидной 89 – наиболее ядовитой из всех американских змей.

Набрав листьев этой лианы, он мелко нарезал их, завернул в тряпицу и с силой зажал в руке, пока оттуда не потек сок. Затем, концом ножа сделав себе несколько надрезов на груди и между пальцами рук и ног, он впустил в эти царапины чудодейственное зелье, потом остановил выступившую кровь, приложив к ранкам клочья ваты, снятой с хлопчатного дерева; окончив эту операцию, он пожевал еще немного листьев и вылил ложку выжатого из них сока. Проделав все это, он объявил, что не боится никаких змей.

Индеец предложил и всем остальным последовать его примеру, но они сначала отказались. Однако через несколько дней, убедившись, что им ежеминутно угрожает опасность быть укушенными той или иной ядовитой змеей, дон Пабло согласился со своим слугою, и Гуапо по очереди сделал прививку всем путешественникам.