Владимир Шигин - Наваринское сражение. Битва трех адмиралов

– Понял! – ответил Сытин. – А где нынче сам Свинкин?

– Крейсирует на «Иезекиле» у Корона!

– Тогда я иду к нему, может быть, есть какие-либо новости!

«Усердие» осталось нести дозор у Наварина, а «Кастор» помчался к Корону. 21 апреля в два часа ночи при полной луне впередсмотрящие с фрегата закричали:

– Направление зюйд-зюйд-ост трехмачтовое судно!

Стоявший вахтенным офицером Рыкачев велел рассыльному звать наверх Сытина.

– Трубу! – велел командир фрегата, выскочив наверх в ночном халате и тапках.

Протер заспанные глаза, приложил зрительную трубу, повертел, настраивая, окуляр.

– Похоже, что турок! Ложиться на левый галс, прибавить парусов, курс на судно! – приказал он Рыкачеву. – А я пока схожу оденусь, спать, сдается мне, больше сегодня не придется!

Когда капитан 2-го ранга Сытин снова поднялся на шканцы, Рыкачев доложил, что преследуемое судно – это корвет, который пытается уйти от преследования.

– Ни дать ни взять турок! – обрадовался Иван Сытин и, еще раз поглядев на беглеца, прибавил: – Хошь не хошь, а от нас не уйдешь! Ставить дополнительные лиселя!

Вскоре дистанция между судами заметно сократилась.

– Предупредительное ядро под нос! – скомандовал Сытин.

Коротко грохнула баковая погонная пушка. Ядро чахлым фонтанчиком легло впереди форштевня беглеца. Предупреждение более чем понятное – лечь в дрейф! На корвете все поняли как надо. Было видно, как матросы суматошно спускают паруса.

– Чей корвет? – прокричали по-английски с палубы «Кастора», когда фрегат сблизился на голосовую связь.

– Египетский! Идем с ранеными и депешами из Модона в Александрию! – ответили по-французски с корвета.

– Держаться у меня под ветром до рассвета, а там будем с вами разбираться! – велел Сытин.

Однако капитан корвета попытался отвернуть в сторону.

– Последний раз предупреждаю, что мои орудия заряжены! Еще одно ваше неповиновение, и я вынужден буду вас расстрелять! – предупредил Сытин и, зевнув, повернулся к стоящему рядом Рыкачеву. – Ты, Александр принимай бразды, а я пойду сосну еще маленько. Думаю, теперь наш сосед никуда не денется. Если что, то лупи ему в борт без всяких сантиментов!

– Вас наверх в этом случае вызывать? – спросил Рыкачев.

– Если будешь палить, то я и сам услышу! – улыбнулся Сытин. – Ну, я пошел, а тебе покойной вахты!

Утром Иван Сытин вызвал к себе капитана и, выслушав его стенания насчет больных и увечных на борту, приказал следовать за «Кастором». Однако, едва фрегат взял курс к Наварину, как корвет вновь попытался улизнуть. Не получилось! Пристрелочный залп сразу же охладил прыткость египтянина. Теперь он уже безропотно следовал за «Кастором».

Около полудня нашли «Иезекиль». Свинкин вызвал к себе капитана-египтянина. Тот, прибыв, в порыве глупого хвастовства сообщил русскому начальнику, что у них объявлено о войне с Россией!

– В таком случае все предельно упрощается! – пожал плечами Свинкин. – Вы арестованы, как неприятельское судно!

– Но, может быть, это все только слухи! – поняв, что сглупил, пытался спасти ситуацию египтянин. – У меня воды и провизии всего на четыре дня! Число больных растет с каждым часом!

– В таком случае идите в Модон! – попытался войти в положение плененного капитана Свинкин.

– Нельзя! Голову отрубят! Или в Александрию, или на дно!

27 апреля Свинкин пригласил к себе на «Иезекиль» Сытина и оказавшегося неподалеку греческого антинаварха Сахтури, чтобы вместе окончательно решить судьбу египетского корвета. Решено было всех пассажиров и часть команды с провизией высадить около ближайшей турецкой крепости, а на борту оставить капитана и полсотни человек команды. Помимо этого на корвет определить русских офицеров и матросов. Египтянам дали час на раздумье.

Из воспоминаний Александра Рыкачева: «На корвете засвистали, народ высыпал наверх, и поднялся страшный шум. Наконец турецкий флаг пошел вниз, и вместе с ним отдали шкоты и подтянули гитовы – знак безусловной сдачи…»

Прибыв на корвет, наши удивились большому количеству больных.

– Нет ли у вас чумы?

На что получили достойный ответ:

– Мы не знаем, что такое «чума»! Кому Аллах велит умереть – тот умирает, а тот, кому велит жить, – живет!

При обыске корвета на нем помимо всего прочего оказался гарем капитана во главе с евнухом и семь тысяч ружей. Две женщины оказались гречанками и запросились домой. Там же нашли и девочку, переодетую в мужской костюм. Последнюю, судя по всему, везли кому-то в подарок. И женщин, и девочку отправили к грекам.

Увы, перехват и освобождение будущих невольниц скорее был редким исключением, чем правилом. Десятки тысяч гречанок и греков были вывезены в гаремы и страны Леванта, в пески Магриба и рудники Египта. Обратно из них почти никто уже не вернулся. Такой была плата Эллады за свою свободу.

Корвет, как выяснилось, именовался весьма напыщенно и величаво – «Насаби Сабах», что в переводе с арабского означает «Восточная звезда». На «Звезду» Сытин посадил призовую команду во главе с лейтенантом Бодиско, которому велел доставить трофей к Поро для представления Гейдену.

Тем временем Гейден стягивал главные силы российской Средиземноморской эскадры к острову Милос. Там было назначено очередное рандеву с союзниками. Вскоре помимо «Азова» и «Константина» к острову подтянулся вечно отстающий от эскадры тихоход «Алкександр Невский», за ним – вернувшийся с Мальты «Ахиллес», затем «Ревель», «Охта» и наконец «Усердие» с донесением от Свинкина. Теперь главные силы российской эскадры были в сборе и вполне готовы к ведению боевых действий.

Поприветствовать российского вице-адмирала, а заодно выведать о его дальнейших планах, пришел из Смирны на своем новом флагмане «Конкеран» и де Реньи.

Гейден принял де Реньи в своем салоне на «Азове». При их разговоре присутствовал и Лазарев. После дежурного обмена любезностями и беседы на общие темы адмиралы перешли к делу. Гейден сразу же взял быка за рога и выговорил своему коллеге все, что думал о неприглядных действиях его блокирующего отряда. Де Реньи выслушал своего старшего соратника, в затем огорошил его:

– Пока мы с вами ругаемся из-за какого-то пропущенного брига, англичане вполне официально отдали распоряжение пропускать в Грецию все турецкие и египетские суда с продовольствием, а обратными рейсами вывозить своих инвалидов!

– Но ведь это вопиющее попрание всех пунктов Лондонского соглашения! – изумился Гейден. – К тому же, даю голову на отсечение, обратными рейсами турки будут вывозить не столько увечных янычар, сколько греческих женщин и детей в рабство!