Андрей Турбин - Авантюристы

— Убейте их всех!

Схватка была недолгой. Нарышкин успел выхватить из мутного потока Наконечник и один из нападавших с рассеченным лицом тут же забарахтался в воде. Копье, испившее свежей крови, как будто само выбирало себе жертву. Нарышкина охватил священный трепет, который, похоже, передался и нападавшим. Во всяком случае, близко подойти те уже не рискнули, несмотря на крики разъяренной женщины. Посовещавшись, они повернулись и растворились в одном из боковых проулков. Сергей оглянулся. Тылы удачно прикрывали Терентий с Заубером. Дядька вовсю размахивал киркой, и подступиться к нему было опасно. Иоганн Карлович также успешно отбивался от двух нападавших. Видя бегство части своего воинства, головорезы сделали то же, что их приятели — развернулись и показали пятки.

— Стойте, трусы, куда вы? — в отчаяньи кричала Анастасия, но ее никто не слушал.

— Похоже, наша взяла, а, Карлыч? — с содроганием глядя на Копье и все еще не веря в то, что произошло, спросил Нарышкин.

Заубер обернулся, и в этот момент хлопнул негромкий выстрел.

Анастасия отбросила в сторону разряженный пистолет и, пошатываясь, последовала за убегавшими башибузуками.

Иоганн Карлович прислонился к стене и медленно сполз на мостовую. Поток тут же образовал возле него пенные буруны. Рука, которую Заубер почему-то прижимал к левому боку, вся оказалась в крови.

— Это есть шлехт. Простите, меня, кажется, задевайт, — виновато улыбнулся он.

К отплытию контрабандистов и Мони компаньоны все же успели. Нарышкин дотащил немца на себе. И хотя рана Заубера была перевязана сорочкой Нарышкина, он потерял много крови и был очень бледен.

— Нужно найти доктора! — Сергей был в замешательстве. Можно ли брать немца в море?

— Не надо доктора. Я справиться. Рана не есть глубокая. Просто крови немножко потеряль, — говаривал товарища Заубер. — Ты не сметь рисковать тем, что у тебя в тележка. Надо отплывайт немедленно.

Сергей, скрепя сердце, подхватил немца, дядька вкатил по сходням тележку, вслед за ними поднялась на борт и Катерина.

— Ну и ловкий же Вы человек, Сергей Валерианович, из всякой пертурбации выйдите. А я так сразу решил: побегу, чтоб паруса подымали, чтоб значит…

Договорить Моня опять не сумел, поскольку получил увесистую оплеуху.

— Да что Вы деретесь, как скаженный?! Нельзя Вам и слово сказать! Эй, там, отплываем! — заорал на подряженных контрабандистами моряков-греков Моня. — Отдать концы!

По камням пристани загрохотал экипаж. Из кареты выпорхнула рыжеволосая турчанка.

— Сергей! Серьёжа! — во весь голос закричала женщина и призывно замахала руками.

Но шхуна, медленно набирая ход, уже двинулась из гавани на север.

— Кто это? — сурово спросила Катерина у Сергея.

— Это одна знакомая француженка. Она… — договорить Нарышкин не успел: Катерина влепила «грозе морей», обладателю сокровищ и победителю в дуэли звонкую пощечину, а сама в рыданиях упала на сваленные на палубе мешки.

— О как! — констатировал Моня.

Шхуна, не зажигая огней, чтобы не привлекать внимания лишних глаз, выбиралась из теснин Босфора. Этому способствовала черная, смоляная ночь, которую лишь изредка озаряли далекие всполохи уходящей грозы. Зауберу стало как будто немного легче, и его уложили на палубе возле мачты, чтобы меньше качало. Перед тем как заснуть, Иоганн Карлович подозвал к себе Сергея.

— Где оно?

Нарышкин, поняв, достал из-за пазухи сверток с Копьем и с неохотой подал его немцу.

— Вы уже не расставаться с ним? — спросил Заубер, с тревогой глядя в глаза Сергею. Нарышкин отвел взгляд. Иоганн Карлович развернул сверток и взял в руки тускло мерцавший в темноте Наконечник. Красноватая капля, казалось, все еще дрожала на его острие.

— Сколько людей … — пробормотал немец, хмуро разглядывая темный металл. — Целые народы убивать друг друга с Его помощью.

— Ну, посмотрел и будет, — заволновался Нарышкин. — Ложись-ка лучше спать, утро вечера мудренее.

— Оно не станет больше делать зло, — почти торжественно сказал Иоганн Карлович и, прежде чем Сергей смог его остановить, размахнулся здоровой рукой и швырнул Священное Копье за борт. Наконечник сверкнул летучей рыбкой, напоследок мигнул кровавым бликом и бесшумно исчез в водах Босфора.

— Зачем Вы…ты… это сделал? — только и успел сказать Сергей.

— Так было надо, Серьожа, Вы потом будете понимать, — ответил Заубер, откинулся на соломенный тюфяк и забылся крепким сном.

Сергей просидел на корме до самого рассвета, наблюдая, как постепенно удаляются и гаснут в утреннем тумане огни Стамбула. Под утро он слегка задремал, но сон не шел. После того как Копье отправилось на дно Босфора, Нарышкин испытал странное, непонятное облегчение, однако где-то в уголке его души все еще свернулась клубком смутная тревога.

— Кара дениз! — сообщил шкипер, хмурый седоусый грек в пунцовой феске, которая каким-то чудом держалась на его голове, упорно не желая слетать под напором густых пепельных волос. Звали его Христо, фамилия была подходящая для управления посудиной — Капитанаки. Сергей посмотрел вперед. Берега расступались, и насколько можно было видеть в розоватой туманной дымке, все пространство вокруг занимала теперь водная ширь, украшенная пенными «барашками».

— Черное море! — с восторгом повторил Сергей. — Еще немного — и мы дома…

На просторе шхуну закачала крутая черноморская волна. Поднялся порывистый попутный ветер. Шкипер, скаля белые зубы, засмеялся и кивнул Сергею как старому приятелю.

— Хорошо! — крикнул он, снял феску и отбросил ее в сторону. Ветер сразу растрепал его седые кудри.

— Хорошо! — крикнул в ответ Сергей.

— Что только на себя не напялишь, лишь бы нехристи меньше в душу лезли, — пояснил грек, предупреждая вопрос Нарышкина.

— Это верно, — согласился Гроза морей, покосившись на свой грязный китель.

Шкипер отдал распоряжение трем босякам, составлявшим экипаж, те добавили парусов, и посудина побежала быстрее. За кормой показалось и постепенно стало приближаться темное пятнышко. Вскоре в нем можно было различить очертания парусника. Христо снова нахмурился и долго лорнировал судно в зрительную трубу.

— Это не таможенный корабль, — пробормотал он. — Какого дьявола ему от нас нужно?

На палубу выбрался заспанный но, довольный Моня. Вчерашние тумаки, которыми награждал его Сергей, похоже, не оставили следа в его памяти. Почувствовав запах наживы, Брейман лоснился, потирал руки и посматривал по сторонам с адмиральским видом.

— Добрейшее утро! — сказал он, по-хозяйски осматриваясь вокруг. — Ну что, берегите слюни, потому ше скоро они нам понадобятся. Будем подсчитывать крупные кипюры!