Александр Дюма - Исповедь маркизы

Жюли провожала герцога лишь до ворот усадьбы и осторожно запирала их за ним. Влюбленный и приходил один, по длинной аллее, начинавшейся как раз напротив окна виконта; таким образом, все было хорошо продумано. Виконт мстил за себя, за кузена и не так уж бросал тень на репутацию родственницы, ибо, если бы все раскрылось, можно было отрицать причастность маркизы к этому делу.

Весь тот день гость держался любезно; он объявил о предстоящем отъезде и выражал маркизе свои сожаления, искреннюю и бескорыстную симпатию, а главное, излучал полнейшее доверие. Маркиза была счастлива, что ее мнение об этом человеке не оправдалось, и радовалась произошедшей в нем перемене. Они почти все время были вместе; прощаясь после ужина, кузен пожелал даме спокойной ночи и поцеловал ей руку нежнее, чем обычно.

Виконт закрыл ставни или, по крайней мере, придвинул их друг к другу, оставив окно открытым, затем зарядил ружье и стал ждать; ждать пришлось недолго. В конце аллеи показался герцог; он ступал осторожно, стараясь, чтобы не скрипел песок под ногами, и оглядывался вокруг, точно опасался чего-то непредвиденного; благодаря надвинутой на глаза шляпе и широкому плащу он был неузнаваем, однако его враг не обманулся.

Когда молодой человек оказался на расстоянии выстрела, виконт слегка раздвинул ставни. Услышав этот звук, сколь бы тихим он ни был, влюбленный насторожился; он застыл на месте и таким образом облегчил убийце задачу. Тот взял герцога на мушку, как зайца, выстрелил и попал в него. Затем виконт выскочил в окно и стал кричать: «Караул! Грабят!», созывая всех домочадцев, после чего поспешил к своей жертве, выказывая при этом видимость вполне оправданного рвения.

Слуги пробудились, но еще раньше их появились маркиза и Жюли; почти обезумевшая от горя, с растрепанными волосами, в ночной сорочке, маркиза бежала по аллее и душераздирающе кричала, в то время как Жюли тщетно пыталась заставить ее замолчать, призывая вспомнить о своем достоинстве и репутации.

— Боже мой! — восклицала несчастная женщина. — Боже мой! Он мертв! Кто его убил?

— Я ранил вора, заметив его в темноте на одной из аллей вашего парка, кузина; я крикнул: «Стой! Кто идет?»; он попытался убежать, я в него выстрелил, и он упал, вот и все. От испуга вы потеряли голову; возвращайтесь домой с Жюли, вас не должны видеть в таком состоянии.

Маркиза не слушала виконта; она бросилась к лежащему телу и старалась привести любовника в чувство, прикладывая руку к его сердцу.

— Оно еще бьется! — вскричала женщина. — Значит, его можно спасти.

— Спасти этого грабителя, сударыня! Вы в своем уме?

— Разве вы не видите, что это не грабитель? Это он, герцог де Пикиньи, человек, которого я люблю, единственный, ради кого я живу!

— Боже мой! Сударыня, какое несчастье! Зачем же вы меня обманывали? Давайте прогоним челядь и окажем ему помощь.

И виконт лично пошел навстречу слугам, которые никак не могли проснуться, и от них было больше шума, чем пользы.

— Я напрасно перепугался, — заявил он им, — и выстрелил в дерево, приняв его за грабителя; идите спать, это пустяки.

Еще раньше убийца помог маркизе и Жюли перенести герцога за беседку, чтобы его нельзя было увидеть. С помощью прохладной воды они привели юношу в чувство, но следовало перевязать рану, которая могла оказаться опасной, смертельной, однако женщины этого не умели. Они с тревогой ожидали виконта, все еще обманутые его уловкой. Раненый пришел в сознание, но был не в силах говорить. Кровь из него текла ручьями; женщины вытирали ее своими и его носовыми платками, а также своими накидками. Наконец появился г-н де Сент-Люс.

— Господи! Сударыня, какое страшное несчастье! Почему вы не захотели положиться на меня? Будучи полностью в вас уверен, я увидел на этой аллее какого-то мужчину и окликнул его; он не ответил, и я выстрелил. Я виноват и готов отдать свою кровь, чтобы спасти ему жизнь. Ах! Простите меня! Простите!

— Не об этом речь, сударь; умоляю вас, давайте отнесем герцога в мои покои. А сейчас, если вы раскаиваетесь, если вы не кривите душой, пошлите за хирургом, приведите врача, чтобы он его вылечил.

— Но, сударыня, герцога увидят, все узнают…

— Ну и что! Пусть все об этом узнают, пусть я погибну, лишь бы он жил! Ступайте, ступайте, сударь, умоляю!

Они подняли бедного молодого человека и отнесли его в смежную со спальней маркизы комнату, где стояла кровать Жюли. Раненого положили на постель, дали ему понюхать уксусу и как могли перевязали его рану; в конце концов, поддавшись на уговоры маркизы, г-н де Сент-Люс принял решение отправиться за хирургом.

И тут им на помощь пришел случай. В небольшом городке по соседству с ними, на расстоянии одного льё, жил очень сведущий врач, удалившийся от дел после удачно сделанной карьеры; он никогда никому не отказывал в помощи. Маркиза вспомнила о нем и сообщила своему родственнику; тот сам оседлал лошадь и умчался во весь опор.

Врача не пришлось упрашивать. Было еще достаточно темно, для того чтобы впустить его в парк, не привлекая внимания слуг; к тому же все они были деревенскими жителями, довольно недалекими и неспособными заподозрить то, что от них скрывали.

Когда доктора провели к молодому герцогу, он быстро понял, что произошло. Обследовав рану, он объявил ее опасной, но отказался вынести окончательный приговор до того, как будет снята повязка.

Маркиза встала перед врачом на колени и предложила отдать ему все свое состояние в том случае, если он спасет раненого.

— Лучше предложите это Богу, сударыня, ибо только Бог может совершить такое чудо, будь на то его воля… Бог и я, мы не берем платы за свои услуги, но что касается моих скромных возможностей, они в вашем полном распоряжении, пользуйтесь ими без стеснения.

С замечательным пониманием происходящего врач сходил к своей двуколке и приказал доверенному лакею-вознице вернуться домой и никому не говорить, где он оставил своего господина, а его жене и всем кругом объявить, что хозяин уехал на несколько дней к какому-то больному в Лион и что о нем не следует беспокоиться; лакей должен был также сказать, что хозяин не будет писать и приедет, как только освободится. Затем врач вернулся в комнату маркизы, потирая руки:

— А теперь, сударыня, если вы можете оставить меня здесь взаперти вместе с раненым, я не буду отходить от него ни на шаг.

— Ах, сударь, вы мой ангел-хранитель! Да воздаст вам за все Господь!

С этого часа хирург, маркиза, Жюли и виконт днем и ночью находились возле г-на де Пикиньи. Виконт выказывал такое отчаяние и столь искренне себя винил, что маркиза не смела в чем-либо его подозревать. К тому же ее любовник не умер, и оставалась надежда, что его удастся спасти; поэтому ей было легче если не простить негодяя, то, по крайней мере, проявить к нему снисхождение.