Юдифь Готье - Завоевание рая

Когда они проходили по площади, адмирал смотрел в окно. Он привскочил от удивления и поспешно вошел в приемную.

— Господа! — сказал Бюри товарищам у входа в залу, где их ожидал командир. — Не забудем наставлений нашего возлюбленного губернатора, который предписывал нам прибегнуть сначала к миролюбию и вежливым речам, прежде чем воспользоваться нашими полномочиями.

— Достанется нам за нашу вежливость! — проворчал д’Эспремениль.

Они вошли. Магэ де ла Бурдоннэ, именем его христианнейшего величества губернатор островов Иль-де-Франса и Бурбона, капитан фрегата, главный командир французских кораблей в Индии, стоял, подняв голову и опершись рукой на край стола. На нем были красные панталоны, такие же чулки и голубой сюртук без фижм, с малиновыми отворотами и золотыми галунами, обшитый бургундским галуном.

Знаменитому моряку, заслужившему имя Магэ в одном славном деле, было тогда 47 лет от роду; но злокачественная лихорадка подрывала его здоровье и покрыла желтизной его лицо: оттого он казался старше своих лет. У него был горбатый нос, напоминавший клюв хищной птицы, ясный и острый взгляд, морщинистый, немного вдавленный лоб; углы тонких губ выражали презрение. На груди у него блестел орден св. Людовика.

С минуту продолжалось тяжелое молчание. Ла Бурдоннэ молча, неприязненно смотрел на прибывших, скрывая легкую дрожь смущения. Наконец он заговорил первый:

— Ну, господа, чего вы желаете и что скажете нового?

Фриэль выступил вперед и поклонился.

Командир, мы пришли в последний раз умолять вас, от имени губернатора Индии, отказаться от пагубного решения, противного выгодам нации во всех отношениях.

— A! Дело идет все об этом выкупном договоре! — вскричал ла Бурдоннэ, хмуря брови. — Ведь я уже сказал, что всякие представления по этому поводу бесполезны. Участь Мадраса решена. Хорошо я поступил или дурно, я считал в праве дать английскому губернатору капитуляцию. Неужели я — единственный полководец, который не может заключить условий с защитниками взятых им стен?.. Если бы я мог подумать, что господин Дюплэ и его совет будут ко мне так придираться, то никогда здесь не взвился бы французский флаг. Я вступил бы в местечко, взял бы с англичан дань, оставил им флаг и, пожелав спокойной ночи, уехал бы на мои острова.

— Вы поставили бы себя, сударь, в очень неловкое положение, — возразил Фриэль с некоторым нетерпением. — Ведь не вы взяли город: храбрые подданные короля жертвовали своей жизнью ради его славы, а не ради вас; они заставили бы вас поднять флаг.

Ла Бурдоннэ на минуту опустил голову, затем отыскал на столе королевскую грамоту и подал ее Фриэлю.

— Вы видите, — сказал он. — Здесь написано, что будет одобрено все, что я ни сделаю.

— Это одобрение относится лишь к вашим военным действиям. Министр не может потакать нарушению закона, а вы очень хорошо знаете, что раз французский флаг взвился над городом, он подчиняется генерал-губернатору. Как только вы вступили в город, вы должны были передать ключи от складов и казны, а также торговые книги Компании королевским комиссарам; но вы предпочли вручить их господину вашему брату.

Командир вздрогнул и заскрежетал зубами от ярости.

— Если бы я знал, кто осмеливается заподозрить меня и моего брата, — вскричал он, сжимая кулаки, — я раскроил бы ему рожу, распорол бы ему живот, растоптал бы его ногами!..

И моряк, вне себя, извергнул поток ругательств, с которыми, по грубости и силе, вряд ли мог соперничать последний из матросов.

Г-н Фриэль не смутился и возразил, немного повысив голос:

— Подозревают ли вас, сударь, я не знаю; но ваш брат слишком хорошо известен. Вам лучше было бы отдать ключи последнему офицеру, нежели ему. Книги кассы нигде не могут найти: это уже достаточно сильная улика против него, если не прямое доказательство.

Ла Бурдоннэ сделал движение, как бы желая броситься на Фриэля, но вдруг гнев его остыл: в комнату вошел посланный.

Он принес письмо от Дюплэ. Командир сел за стол и начал читать его.

В этом письме, написанном сплошь его рукой, губернатор Индии еще раз, в самых трогательных выражениях, умолял ла Бурдоннэ отказаться от этого призрачного договора, столь пагубного для интересов Франции. Он говорил с ним как брат с братом — в каждой строчке сквозило его полное бескорыстие, глубокий здравый смысл и чувство долга.

Читая это письмо, столь благородное и убедительное, ла Бурдоннэ испускал глубокие вздохи. Окончив его, он опустил голову на руки и, впав в какое-то расслабление, принялся плакать, как ребенок.

Фриэль, который из скромности отошел на несколько шагов в сторону и стоял неподвижно, скрестив руки, сделал жест изумления; депутаты обменялись взглядами, а Бюри сказал вполголоса:

— Он уступит.

Но д’Эспремениль презрительно пожал плечами.

Командир принялся ходить большими шагами в глубоком раздумье. Потом, приходя снова в какое-то непостижимое волнение, вызванное, очевидно, нервной лихорадкой, он опять принялся плакать.

— Успокойтесь, сударь! — сказал Фриэль. — Не поддавайтесь до такой степени горю; уступите нашим просьбам, и все уладится само собою.

— Нет, нет, я не могу от него отказаться! — вскричал адмирал голосом, прерываемым рыданиями. — Если нужно, пусть меня ведут на виселицу. — Он спохватился, взглянув на свой орден св. Людовика. — Я положу голову на эшафот. Я желал добра. Я думал, что имею власть, и не хотел поступать с англичанами, которых считаю молодцами, со всею строгостью. Я отвезу к подножию трона мою бескорыстную службу и мою невинность.

И слезы снова полились из глаз адмирала.

— Право, — сказал Бюсси на ухо Кержану, — мне ужасно тяжело видеть, как плачет этот неустрашимый моряк.

Но д’Эспремениль, которого эта сцена, видимо, раздражала, подошел к ла Бурдоннэ.

— Сударь, так вы твердо решились не внимать нашим просьбам?

— Ничто не заставит меня изменить решение, — отвечал командир, поднимая голову. — Я дал слово англичанам — и сдержу его.

— В таком случае, сударь, я должен сказать вам с сожалением, что мирное поручение окончено и нам остается только передать вам приказания.

Бюри выступил вперед, ла Бурдоннэ, который не знал его, при виде его красно-голубого мундира с золотыми нашивками, подумал, что он приехал из Франции. Невыразимый ужас изобразился на его лице, которое стало бледно, как его напудренный парик.

Бюри подал ему бумагу верховного совета, которая утверждала его полномочия. Затем он приказал растворить двери, так как все должны были слышать его заявление.

Капитаны кораблей и различные офицерские чины быстро наполнили комнату.

Тогда секретарь начал читать первое постановление верховного совета, объявлявшее, что договор о выкупе, заключенный ла Бурдоннэ без полномочия и к тому же с пленными, не имеющими права вступать в договоры, лишен всякого значения и потому признается несуществующим. Второе постановление учреждало провинциальный совет в форту Сен-Жорж и назначало д’Эспремениля комендантом и губернатором форта и города Мадраса.