Юдифь Готье - Завоевание рая

— Ну, что ж! — вскричала принцесса. — Был ли, наконец, Лев Львов озадачен поражением?

— Тот, кто восторжествовал над такими противниками, как мы, не может быть побежден, — сказала Урваси. — Мы отправились, чтобы победить его, а возвращаемся все трое, опутанные цепями цветов.

— Я сложила оружие, как только увидела героя, — сказала Лила. — Я дала надеть на мое сердце цепи, не пытаясь сражаться.

Бюсси взял руку Лилы и поцеловал.

— Эти цепи сделали меня твоим истинным братом, — сказал он. — И они еще больше привязывают меня к тебе, чем связывают тебя.

— Это правда. Лила одна только ни в чем не виновата перед тобой, — сказала Урваси. — Но кто знает, может быть, ненависть есть только порыв к более сильной любви. Однако мы совсем забылись, — прибавила она, отворачиваясь, чтобы не видеть прелести взгляда, полного страсти, которым он благодарил ее. — Мое царство невелико, тем не менее мы, кажется, никогда не доедем до его границ.

Они пустили лошадей в галоп и скоро, покинув тень деревьев, поехали по узкой дороге через розовое поле. Здесь была видна правильная обработка: все кусты росли прямыми рядами, были одинаково подстрижены и терялись вдали, в виде красного ковра. Там и сям виднелись женщины, закутанные в белые сари, одна пола которых служила им покрывалом. Они собирали распустившиеся цветы для приготовления аттар-гуля — тонких и драгоценных духов. Вся эта долина была наполнена сильным, острым запахом.

— Не будем останавливаться! — сказала царица. — Запах роз опьяняет так сильно, что можно потерять сознание.

Голубые горы с белыми снежными клочками на вершинах замыкали горизонт и казались совсем близко.

— Вот естественная граница Бангалора! — сказала царица, указывая на них рукой. — Но она уже давно не принадлежит нам. Не кажется ли она тебе сегодня прекраснее, чем когда-либо, дорогая Лила, — теперь, когда мы не смотрим на нее сквозь слезы сожаления?

— Она блестит, точно сапфиры, оправленные в серебро, — сказала принцесса. — И самые высокие вершины «Зимней Обители» с горой Меру не доставили бы мне большего удовольствия.

Они проезжали мимо деревень, рисовых полей, зеленых плантаций, где все дышало благоденствием и изобилием. Потом показалась зубчатая стена, предохраняемая от разрушения чужеядными растениями; позади нее тянулась голая пустыня.

— Жизнь скоро возродится здесь под твоим волшебным скипетром, — сказала Лила. — И когда снова вернемся сюда, мы не найдем здесь больше негостеприимных джунглей.

Урваси, серьезная и задумчивая, обнимала своим прекрасным взглядом все это иссохшее и дикое пространство. Царица изучала извилины земли и следила за воображаемым руслом свежих ручьев и серебристых каналов, которыми она хотела наполнить эту заброшенную землю, подобно тому, как пересохшие вены наполняются кровью.

Но солнце начало палить, и они поспешили уйти от него.

— Какое могучее укрепление! — вскричал Бюсси, рассматривая вблизи горы, которые сурово возвышались острыми зубцами и казались непроницаемой стеной.

— К несчастью, — сказала царица, — многочисленные удобопроходимые ущелья прорезывают цепь на всем ее протяжении.

— Как легко было бы укрепить их! — сказал маркиз. — Довольно одного редута и двух пушек, чтобы с помощью нескольких солдат остановить целую армию в этих узких проходах. Если ты удостоишь поверить моим советам, я набросаю тебе план укреплений, которые можно воздвигнуть, и пришлю тебе образцы скреп и литейного завода, который я велел построить в окрестностях Аурангабада и который уже действует.

Царица слушала Бюсси с почтительным вниманием.

— Считаю за счастье получать от тебя советы и буду слушаться тебя, как самого царя этого государства, — сказала она вполголоса. — К тому же разве ты не истинный господин его?

— Я, господин! — бормотал Бюсси, опьяненный счастьем, которое заставило его пошатнуться и вызвало ту внезапную бледность на его лице, которая так пугала Лилу.

Сама царица также испугалась и протянула руку, чтобы подержать его, но он завладел этой гибкой рукой, свежей и мягкой, как лепестки цветка, и горячо поцеловал ее. Потом юноша внезапно пришпорил лошадь и умчался, как будто хотел в бешеном галопе успокоить овладевшее им опьянение.

— Увы, он помешался! — сказала Урваси, дрожа.

— Ты заставишь его умереть от радости, после тех мучений, которые ты заставила его претерпеть! — воскликнула принцесса. — Смотрите, лошадь его бесится и может разбить его о камни!

— Не тревожьтесь! — сказал Арслан со спокойной улыбкой. — За такого всадника, как Бюсси, нечего бояться. В его изящном теле таится невероятная сила. Я видел, как он своими белыми руками ворочал глыбы, которые сильные люди не могли сдвинуть. Он задушит лошадь своими железными коленями, если она вздумает артачиться. Глядите, как он ею свободно управляет; вот, он возвращается к нам.

Бюсси разом остановил лошадь; глаза ее блуждали, пена покрывала драгоценные камни удил; ноги дрожали. Голубые глаза молодого человека блестели гордостью и радостью; но он подавил их выражение, прося прощения за безумный поступок.

Привал был устроен под баньяном, этим странным деревом с воздушными корнями, которые, укрепляясь в земле, порождают новые деревья; от них, в свою очередь, спускаются корни, и таким образом возникает дивный, свежий и полный звуков храм, а сквозь его зеленые своды открываются прелестные виды.

На мху были разостланы ковры; вокруг маленьких низких столиков из драгоценного дерева, выложенных перламутром, лежали подушки.

Всадники сошли с лошадей, и рабы прибежали, чтобы их увести.

Потянуло приятным запахом, возбуждающим аппетит, и в глубине баньяна показалась целая толпа двигавшихся слуг. Там были устроены переносные серебряные печки, ледники с запасом снега для щербета; в хрустальных сосудах пенилось теплое молоко; деятельно сбивали масло, варили рис, смешанный с индийским перцем и грудной ягодой, которым начиняли медовые пирожки и всевозможные печенья.

Царица сняла свой хорошенький шлем и прикрепила его к ветке.

— Правда ли, — спросила она у Бюсси, — что на твоей родине женщины и мужчины обедают вместе?

— Правда, — сказал он.

Урваси обратилась к Лиле:

— Ну, так вот что! Сегодня мы подчинимся обычаю нашего гостя.

Принцесса принялась смеяться.

— Что с тобой, злая? — спросила царица с несколько озабоченной улыбкой.

— Я думаю о том знаменитом барашке, фаршированном фисташками, который причинил нам столько хлопот и которого нам нужно теперь отменить, так как нельзя же его подать таким браминам, как мы. Однако, чтоб спасти наши души, мы принесем его в жертву Кали.

— Ах, царица! Как ты меня огорчаешь! — воскликнул Бюсси. — Ты нарушаешь ради меня предписание твоего закона. Я даю обет, если это тебе нравится, питаться только плодами и кореньями.