Стивен Робертс - Остров затонувших кораблей

Когда Бена, как куль, перекинули через колья, он пришёл в себя и застонал. Значит, пока живой. Видать, бедолага, добирался к нам, да сил не хватило. Я никогда не был с доходягой в сильно дружеских отношениях, но честно, был рад, что Бен не окочурился. Конечно, он не лучше остальных мошенников, но по крайней мере, был смешным, и часто заставлял улыбаться даже меня.

Мы втащили его в блокгауз и положили поближе к источнику. Дарби стёр кровь с опухшей хари, но лучше не стало — Бен ещё больше походил на покойника. Столько синяков и кровоподтёков на одной физиономии я не видел года три, после того, как тихой памяти капитан Скиннер отправился кормить крабов.

Подохнет Бен или вычухается, зависело теперь от него самого. Парень жилистый, такие от синяков редко кончаются. Нам же нужно было решать более насущные проблемы.

Как сохранить добро и выбраться из острова. Если с первым было более-менее в порядке и Ла Буш не знал, что золото припрятано в землице, то со вторым были проблемы. Корабль был в столь плачевном состоянии, что не годился для выхода в море. По крайней мере, теперь, когда вокруг острова рыскали недоброжелатели. Правда, оставались ещё вельбот и шлюпка. Но рискнуть отправиться в открытое море на столь хлипких судёнышках мог только самоубийца. Да и попросту, всем не хватило бы места.

Расклад был не в нашу пользу.

Флинт устроился на бочонке с солониной. Ром он вылакал весь, было хуже всего. Капитан добрел лишь тогда, когда получал выпивку. Не приведи Господи, застать его в таком расположении и вякнуть что не то. Он и так никогда не был ангелом, но когда кончался ром… Теперь он походил на Бена, до того посинела его рожа. Флинт сопел и накалялся, словно чайник. Когда он закипит — несдобровать тому, кто окажется рядом.

Поэтому все тихо жались по углам, и по возможности, спали или делали вид, что спят. Даже Джон отошёл подальше, пристроился караулить у выхода. Каторжник сидел на его плече, поклёвывая Джона за ухо. Так он просил есть, но сухари закончились, а солонину птица не любила.

Казалось, даже Каторжник чувствовал общее настроение. Потому не чирикал, молчал, как сурок.

Все чего-то ждали. Ждать — единственное, что нам оставалось. Вон дурак Бен Ганн, не хотел сидеть на месте — и что с того вышло? Лежит теперь, сопит в одну ноздрю. Хорошо, хоть живой. Что с ним сталося? Кто знает. Очнётся — расскажет. Может, что полезное разведал.

Бен хорошо побродил. И не он один. Проглот вон тоже, гуляет где-то по острову. Как только «Морж» лёг набок, и мы бросили помпы, в трюме набралось много воды. Кот выбрался на сушу. Смешно было смотреть, как он ковылял, покачиваясь. Ничего удивительного — животное в жизни не было на берегу, и отсутствие качки сбивало с толку. Такова уж наша природа — приспособившись к чему-либо, мы не скоро отвыкаем от этого.

На берегу ему понравилось. Здесь было столько живности посочнее поднадоевших крыс. Проглот очень скоро покинул нашу компанию, скрывшись в высокой траве. Тут его и видели.

Мне бы кошачьи заботы. Пожрать, поспать. А тут сиди, жди у моря погоды. Чем ещё всё закончится.

— А можно меня не вешать? — спросил я, не надеясь на положительный ответ.

— Можно.

Вот так вот, просто. Как легко решается, жить ли бедному Бену или умереть… Странное ощущение испытываешь, когда судьба твоя находится в чужих руках. Некто берёт на себя божественную власть, и невозможно не преклониться перед тем, кто дарует тебе жизнь. Ведь одно его слово или движение — и ты перестанешь существовать. Дышать. Чувствовать…

А между тем, я ненавидел своего пленителя… Ненавидел, и восхищался им. Как восхищаются силой и снисходительностью льва, не разорвавшего тебя в своих угодьях.

— Можно. Ты должен убить Флинта. Или разрушить частокол.

Так просто. Раз плюнуть. Сменить казнь на зверское самоубийство. Весёлый выбор.

— Как я это сделаю? — задал я простой вопрос, не имевший простого ответа.

— То уж твои заботы. Яд, пуля, нож… Порох.

Ясно. Думай, Бен, выкручивайся, решай, кто тебя прикончит — Лавассер сейчас, Флинт позже, или один из двоих в финале.

— Согласен!

— Ха! — Горлопан захлопал в ладоши, словно я представление давал, и сейчас будет занавес. — Не спеши. Думаешь меня обхитрить? Заключим договор.

Почему он решил, что я соглашусь выполнить его просьбу? Очень просто. Он обещал мне оставить мою долю и даже добавить компенсацию за некоторый ущерб, нанесённый моему телу. На второй чаше весов лежал мой череп — в случае, если я откажусь, Ла Буш всё равно добьётся своего и захватит сокровище. Да вот тогда вместо доли я получу топором по шее. В лучшем случае.

Выбор был прост. И я согласился.

До темноты меня держали на палубе. За это время из обрывков знакомых слов и из увиденного воочию, я смог предположить, что произошло на «Победе».

Лавассер покинул «Дю Капп» немногим позже нас, потеряв при отступлении двоих матросов. Зато он прихватил с португальского корабля заложницу — жену вице-короля Гоа. Разумеется, лишённый всего вице-король не находил себе покоя, гоняясь за нами по всем волнам. В то время, когда Лавассер искал нас, Ди Эрисейра искал обеих. И судьба привела его к искомому. Вот только чем сии поиски должны были закончиться, ясно пока не было.

Лавассер и капитан Оливандер заключили союз против нас. Одной из причин их перемирия являлась красотка, похищенная у вице-короля. Она стала предметом торга. Граф Ди Эрисейра боялся, как бы его зазнобушка не пострадала в сражении, и попросил капитана прекратить битву. Оливандер не соглашался, пока надеялся на победу. Но когда подбитый «Ла вьерж дю Кап» застыл, как черепаха, капитан понял — несмотря на несомненное преимущество, может проиграть этот бой.

Канониры разнесли корму «Дю Капа», ранив архиепископа и убив двух матросов. Каракка застыла, уязвимая для пушек «Победы». Начались переговоры. У наших врагов была общая цель — уничтожить нас и отобрать сокровища. Граф Ди Эрисейра пообещал Ла Бушу хороший выкуп за свою жену, и часть от сокровищ по их возвращении. Он наивно полагал, что француз удовольствуется малым имея возможность получить всё.

Как мы увидели дальше, из их союза ничего путного не вышло. Жена графа осталась заложницей на «Победе». А сокровища… Псы всегда грызут друг другу глотки, стоит лишь начать косточку делить.

Мне было о чём размышлять, сидя под надзором на баке «Победы». Интересная всё-таки вещь, Судьба. Госпожа Фортуна. Взбалмошная девица с переменчивым настроением. Вот и сейчас её шутки привели меня к врагам, в такой тупик, из которого ещё поискать выход. Но я найду. Ведь моя госпожа любит меня именно за то, что я доставляю ей удовольствие своей глупостью. И потому в конце концов вытаскивает меня из таких передряг, что другим и не снились.