Карен Мейтленд - Проклятие виселицы

— Хильда, не могла бы ты подождать снаружи, последить, чтобы никто на слонялся там, откуда нас могут услышать? — попросил Раф.

Хильда вопросительно взглянула на леди Анну, та кивнула в ответ, и Хильда неохотно поплелась прочь. Леди Анна выглядела очень усталой, и на фоне чёрного дерева резной спинки кресла казалась ещё более бледной и слабой. Рафу хотелось поднять её, снова уложить в постель и дать отдохнуть, но он понимал, что нельзя. Он оглянулся на дверь.

Хильда лучше сторожевой собаки умела заставить слуг держаться подальше, но могла постараться подслушать сама. Раф знал, что она скорее отрежет себе язык, чем по доброй воле предаст госпожу, однако она слыла сплетницей, а сейчас нервничала, как пойманная певчая птичка. Раф не мог быть уверен, что Хильда не проболтается в приступе паники.

— Прошу вас, миледи, не могли бы мы сесть у окна...

Это кресло располагалось дальше других от двери. Раф предложил Леди Анне руку, и она тяжело оперлась на неё — на сей раз ей действительно требовалась поддержка. Натянутая пожелтевшая кожа, тёмные сухие мешки под глазами говорили о том, что она провела немало бессонных ночей, ухаживая за больной кузиной. Теперь Раф понимал, почему Хильда так волновалась.

Леди Анна разместилась на сиденье и нетерпеливым жестом указала Рафу сесть рядом. Она выглянула из окна во двор, где несколько слуг, сбившись по двое и трое, без умолку болтали о ночных событиях, не проявляя усердия к работе.

Должно быть, слух об убийстве Хью уже дошёл до деревни — Раф видел, как несколько деревенских жителей пробирались через ворота усадьбы, чтобы выяснить, правда ли это.

— В чём дело, Рафаэль? — устало спросила леди Анна, не поворачивая головы. — Ещё один священник оказался в беде?

Раф прокашлялся.

— Боюсь, дело хуже. Священник, что просил вашей помощи, которому я помог перебраться во Францию, прислал сообщение. Он требовал, чтобы я помог одному французу попасть в Норвич, а иначе, он грозил выдать нас обоих.

Леди Анна резко обернулась.

— Но я уверена, он не сделал бы этого, он ведь служит Богу. Он хотел только припугнуть тебя, чтобы заручиться твоей помощью.

— Возможно, но я не мог рисковать. Не мог подвергать риску вашу безопасность.

На самом деле Раф хорошо понимал, что священник исполнил бы угрозу, но не хотел причинять леди Анне боль, рассказывая, что случилось той ночью в подвале для заключённых.

Губы леди Анны задрожали, она порывисто сжала руку Рафа.

— Мой сын хорошо умел выбирать друзей.

— Видимо, всё же не так хорошо. Я сделал то, о чём меня попросили, доставил, как мне казалось, посланника в Норвич, но только что узнал, что ошибся. Настоящий посланник погиб, а тот, кого я привёл в Норвич, оказался самозванцем, человеком Иоанна. Думаю, он намерен выявить всех, с кем был связан посланник, а потом выдать их Иоанну. Если он обнаружит, что я служу управляющим в этой усадьбе, сможет раскопать, что вы оказывали помощь священникам. А возможно, он уже знал о нас обоих ещё до того, как я его встретил. Если так, он наверняка сообщит это Осборну, ему ведь известно, что Осборн — вассал короля.

Раф ожидал, что леди Анна выкажет какие-то признаки тревоги от этой новости, но её лицо оставалось таким же непроницаемым. Нужно внушить ей, что она подвергается опасности.

— Сейчас, когда мы говорим, Осборн уже скачет в Норвич. В ближайший час я намерен уехать, попытаюсь найти этого шпиона Иоанна, прежде чем он разузнает, что Осборн в городе и встретится с ним. Но я должен был вас предупредить. Думаю, вам стоит снова отправиться к кузине. Если всё сложится хорошо и можно будет безопасно вернуться в поместье, я пришлю весточку. Если нет — возможно, придётся попробовать увезти вас из Англии.

Леди Анна опять посмотрела в окно, словно Раф обсуждал с ней цены на пшеницу. Может, она и понимала, о чем он говорит, но на её лице ничего не отразилось.

— Ведь ему всё равно, верно? — она не отводила взгляд от двора за окном. — Я думала, в мире был один человек, о котором Осборн мог горевать — его брат. Я думала, от этой потери он почувствует что-то хотя бы напоминающее боль, но его волнует лишь унижение и оскорбление, нанесённое роду и имени.

— Я... я полагаю, это горе и проявляется в гневе, — сказал Раф, совершенно ошеломлённый тем, как равнодушно отнеслась леди Анна к встревожившей его новости. — Осборн — рыцарь. Он сражался во множестве битв на Святой земле и во Франции, видел много смертей. Такой человек проявляет чувства не в слезах, а в действии.

— И отдавал много приказов убить, — леди Анна крепко стиснула руки.

— Это тоже. Но миледи, вы поняли, что я сказал? Ваши жизнь и свобода в опасности, вам следует...

— Я знаю, что мне следует делать! — Она обернулась к Рафу. Глаза, по-прежнему утомлённые, ярко блестели от гнева, на запавших щеках проступили два красных пятна.

— Ты считаешь, Осборн что-нибудь чувствует? Думаешь, его волнует, что брат перед смертью не получил ни минуты, чтобы вознести молитву или сказать слова покаяния? Из этой жизни он ушёл со всеми своими грехами на шее, прямо в ад, где ему и место.

Раф был потрясён горечью, звучавшей в голосе леди Анны, яростью, пылающей на лице. Он знал, как не нравились ей Осборн и Хью, эти варвары, занявшие её дом и угрожающие ей, но никогда не слышал, чтобы хозяйка говорила о ком-то с подобной ненавистью. Раф не думал, что она на такое способна.

Леди Анна встретилась с ним взглядом.

— Мне известно, что сделал Осборн, Раф.

— Миледи?

— Он сказал мне в тот день, когда угрожал запереть в подвале. В тот день сбежала Элена. А ночью я говорила с ним о смерти несчастного Атена. Я сказала ему тогда — пусть грозит мне и делает всё, что хочет, но я не допущу убийства ни в чём неповинных людей. Я сказала — мне известно, что Иоанн даровал ему это поместье, но я лично обращусь к королю, расскажу, что Осборн творит, и попрошу правосудия. Он рассмеялся в ответ.

Раф поморщился. Он слишком хорошо знал, как Осборн реагирует на подобные вызовы, и был поражён тем, что тот лишь рассмеялся. Раф ожидал, что Осборн жестоко накажет её за то, что осмелилась угрожать. Он отомстил бы сполна, даже если бы ему угрожал мужчина, не говоря уж о женщине.

Леди Анна помассировала пальцами виски. Раф видел, что ей больно, но должен был убедиться, что она покинет усадьбу, прежде чем он отправится в Норвич, и каждое уходящее мгновение только усиливало опасность.

— Миледи, вам нужно готовиться к отъезду. Я прикажу Хильде собрать ваши вещи.

Он встал и пошёл прочь, однако его остановил голос леди Анны.

— Осборн засмеялся, а потом сказал: "Думаешь, твой драгоценный сын был так благороден и чист? Думаешь, он не убивал невиновных? Твой сын был насквозь пропитан кровью, кровью невинных, праведной кровью. Что значит в сравнении с этим смерть одного крестьянина? Можешь искупать грехи сына тысячу лет, госпожа, ты и на день не уменьшишь кару. Сейчас он кричит в аду, и ты ничем не можешь облегчить его страдания. Взгляни на свой дом, госпожа, прежде чем посмеешь осуждать мой".