Михаил Смирнов - Операция «Театр» (сборник)

Колонна из легкового «газона», двух грузовых машин и бронеавтомобиля медленно двинулась в путь по вечернему городу. По-прежнему моросил мелкий дождь.

Сергеев находился в кабине грузовика, следующего за легковым «газоном» с майором Истоминым. Помня предыдущие попытки нападений на колонну, Ермолай внимательно посматривал по сторонам, прислушивался к доносившимся звукам.

Вот завыли сирены, предупреждающие о скором авианалете фашистских самолетов. Колонна продолжала свое движение.

Вскоре послышались отдаленные взрывы.

До аэродрома добрались без приключений…

Перед вылетом самолета капитан Максимов предложил перекусить. Он, а также Истомин и Сергеев расположившись за столом.

— Николай Максимович, ты со мной не летишь? — спросил Сергеев.

— Нет, Ермолай, не лечу. У нас с капитаном есть еще здесь некоторые делишки.

Максимов в это время поставил на стол четвертинку водки.

— Старая заначка, — бросил капитан, — давайте ее усугубим.

— Давайте, — ловко открывая емкость, изрек Истомин.

Быстро разлили содержимое по стаканам.

— За твой удачный полет, Ермолай, — предложил тост майор.

— Спасибо, Николай Максимович. А я выпью за вашу удачную операцию здесь, в городе.

Мужчины выпили, стали закусывать, разговаривать. По просьбе Ермолая Истомин изложил невеселые фронтовые новости…

Примерно через час Сергеев поднимался в самолет. Сильно гудя, самолет пошел на взлет…

Ленинград, Литейный проспект,

нелегальная квартира резидента Абвера…

Резидент Абвера Пэн был хорошо осведомлен о существовании в блокадном Ленинграде черного рынка произведений искусств. Он также знал, что многие высокие чины Третьего рейха увлекались коллекционированием художественных шедевров. Пэн знал и отношение шефа, Канариса, к искусству. Резидент аккумулировал информацию о музеях города, серьезных коллекционерах…

Кирпичный переулок, д. 4, кв. 44…

Двое мужчин в милицейской форме подошли к двери квартиры и стали кулаком стучать по ней.

Вскоре дверь приоткрылась, показался недовольный пожилой мужчина.

— Открывай, открывай, старик, — крикнул один из милиционеров. — НКВД с ордером на обыск.

Оттолкнув удивленного старика, милиционеры стремительно прошли в квартиру.

За ними из слегка приоткрытой двери соседней квартиры напротив, наблюдала пожилая женщина…

Милиционеры вышли из квартиры примерно через час. В руках одного было два чемодана, в руках другого — вещевой мешок и сумка. Один из них закрыл дверь квартиры на ключ…

В салоне самолета Сергеев занял свое обычное место у иллюминатора. Настроение была какое-то неважное, в голову лезли странные, непонятные мысли.

Часы показывали полночь, самолет уверенно набирал высоту.

«Надо подремать, — решил Ермолай. — Может, и настроение улучшится…».

Что-то рядом взорвалось. Самолет неестественно, как от взрывной волны, задрожал. Дремоту Сергеева сняло как рукой. Он быстро прилип к иллюминатору. Но в кромешной тьме ничего не было видно, лишь отдельные вспышки от снарядов невдалеке.

Опять раздался взрыв. Самолет сильно вздрогнул, как будто в него что-то попало.

«Вероятно, фашистские зенитки бьют по нам», — невесело подумал Ермолай.

Самолет как-то повело на одну, левую сторону. Он слегка накренился, стало тревожно.

Из кабины выскочил взъерошенный майор Теплов и быстро проследовал по левому борту вглубь салона. Из-за ящиков Сергееву не было видно действий майора.

Вот он снова показался из-за ящиков.

— Черт возьми! — крикнул майор. — Осколок от разорвавшегося снаряда зенитки попал в крыло. Оно начало разрушаться, — выругался. — До Урала точно не дотянем.

«Опять вынужденная посадка», — приуныл Сергеев и спросил:

— Что будете делать, товарищ майор?

— Будем выжимать из самолета все, что можно, — зло ответил Теплов. — Штурман еще, блин… ранен, — и прошел в кабину летчиков.

Из-за борта слева послышались скрипы, шум и треск.

«Точно, разрушается крыло, — хмуро подумал Ермолай. — А на одном мы далеко не улетим…».

Ленинград,

Комендантский аэродром…

Майор Истомин и капитан Максимов пили чай и обдумывали свои дальнейшие действия. Задержанный у дверей Негоцианта коллекционер по фамилии Ишутин, с хлебокомбината, нес полную ахинею. Определенно косил под дурачка, тянул время…

Подал сигнал телефонный аппарат. Максимов поднял трубку, бросил абоненту:

— Привет, капитан, — и стал внимательно слушать.

Затем изрек:

— Хорошо, мы подъедем, — и положил трубку.

Взглянув на майора, Максимов вымолвил:

— Женщина, соседка Негоцианта, сообщила капитану Ильиных, что к коллекционеру приходили двое милиционеров. Грубя хозяевам, вошли в квартиру. Вышли они через час с чемоданами и сумками. Ильиных предлагает проехать к Негоцианту, и все на месте выяснить.

— Милиционеры вышли с вещами из квартиры Негоцианта, — медленно вымолвил Истомин. — Как-то это странно.

— В городе уже действуют лже-милиционеры, грабят и убивают жителей, — сказал капитан.

Майор кивнул.

— Поехали на место…

Кирпичный переулок, д. 4, кв. 44…

У двери квартиры стояла пожилая женщина и капитан Ильиных. Капитан, чертыхаясь и ругаясь, методом подбора ключей пытался открыть дверной замок.

На лестничную площадку с шумом вошли майор Истомин и капитан Максимов.

— Здравствуйте, товарищи, — громко бросил Максимов. — Над чем это вы колдуете?

— Звоню-звоню, а никто не открывает, полная тишина, — вымолвил Ильиных. — Вот, пытаюсь открыть замок.

— Эти два милиционера вышли из квартиры с вещами, — изрекла женщина. — А один из них потом закрыл дверь на ключ, ключ сунул в карман. Я видела.

Офицеры переглянулись, сразу как-то сосредоточились.

— Товарищи, отойдите, — осматривая дверь, строго бросил Истомин.

Когда все отошли от дверей, майор тоже отошел на три шага, а потом… пошел на таран двери. Дверь не устояла от удара плечом могучего тела майора и со скрипом распахнулась.

Все осторожно вошли в прихожую, прошли дальше. На кухне на полу весь в крови лежал пожилой мужчина. Из гостиной выглядывали безжизненные мужские ноги.

— Ой, батюшки! — громко воскликнула женщина. — И Василий, и Федор, ведь оба — мертвецы! Ой-ой, — визгливо заголосила, — соседей убили и обворовали…

Самолет сильно затрясло, он все больше наклонялся на левый бок. К тому же, он определенно стал снижаться.

«Мы линию фронта уже перелетели? — всматриваясь в иллюминатор, пытался понять Ермолай. — Куда же мы сядем? Кругом такая темень… И сядем ли вообще…».

Самолет неприятно задрожал и загудел. Угрожающе задвигались ящики в салоне самолета.