Фернандо Гамбоа - Капитан Райли

— Ой-ой-ой! Сдаётся мне, ты в неё не на шутку втрескался!

— Да, пожалуй, — неохотно согласился Джек. — Но мне все равно не дает покоя мысль, что он просто ее купил.

— Если бы ты был богатым, ты бы тоже не отказался жениться на такой женщине, ведь правда?

— А как же. Вот только боюсь, что даже Рокфеллер не достоин такой жены. Она... слишком красива. Такая женщина могла бы выбрать мужчину столь же богатого, но молодого.

— Старики меньше живут, не забывай.

Джек тяжело вздохнул.

— Да, ты прав. Но мне все равно не даёт покоя мысль, что она с ним несчастна. Как подумаю о том, что она могла бы встретить человека более достойного, чем этот... этот... — он неопределенно помахал рукой.

— Например, толстого повара-контрабандиста? — ехидно уточнил Алекс. — Да уж, это для неё было бы счастье!

— А почему бы и нет? — ответил Джек, раздосадованный тоном капитана. — Она уж точно была бы намного счастливее со мной, чем с этим трухлявым грибом.

— Не строй иллюзий, Джек. Такими женщинами лучше любоваться издалека. Как только ты это поймёшь, у тебя станет намного меньше головной боли и между ног будет меньше зудеть.

Раненный стрелой Амура галисиец распрямил плечи и откашлялся.

— Это мы ещё посмотрим, — произнёс он с вызовом.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Райли, не в силах сдержать улыбки при виде самонадеянной решимости на лице друга. — Уж не собираешься ли ты соблазнить нашу пассажирку?

— Ещё до того, как мы доберёмся до Лиссабона, — объявил Джек, принимая картинную позу героя-любовника из старого фильма и озирая бесконечный горизонт, — эта женщина падет в мои объятия.

— Ты настоящий идиот!

— Ах так? — взвился Джек. — На что спорим?

— Брось, Джек! У тебя нет никаких шансов...

— На сто долларов?

— Заметано! — немедленно согласился Райли и поспешил скрепить сделку рукопожатием, пока Джек не передумал.

Он оглядел сверху донизу толстую фигуру своего старшего помощника: необъятные телеса, под натиском которых трещала форма с нашивками, а на голове — неизменный шерстяной берет с кисточкой, с ним Джек не расставался с тех пор, как кто-то ему сказал, что без такого берета он не сможет выглядеть настоящим морским волком.

— Желаю удачи, — добавил капитан, широко улыбаясь.

Плавание до Барселоны оказалось на удивление спокойным; единственным происшествием стала встреча с итальянским крейсером, который, к счастью, не обратил внимания на проходящее мимо порта неприметное и совершенно безобидное с виду грузовое судно под нейтральным флагом. Перепуганная австрийская парочка спряталась в каюте, но, поскольку фашистский крейсер не обратил на них ни малейшего внимания, происшествие осталось в памяти лишь безобидным анекдотом и записью в судовом журнале.

Таким образом, еще до захода солнца «Пингаррон» вошел в порт Барселоны, оставив по правому борту зеленые огни причала, и двинулся через широкий канал к пирсам в Моль-Ноу — месту для разгрузки.

На этот раз судно шло со скоростью не менее трех узлов, разрезая зеленые маслянистые воды гавани и сияя огнями, как новогодняя елка. У штурвала стоял Алекс. Несмотря на то, что Жюли виртуозно умела швартоваться, сейчас наступал самый ответственный момент любого рейса, и капитан всегда проводил эту операцию лично.

— Защита по правому борту! — крикнул Алекс, высовываясь в иллюминатор рубки. — Джек, беги на нос!

Марко и Жюли тут же сбросили несколько старых шин, которые должны были помешать «Пингаррону» удариться бортом о бетонный причал. Затем Джек бросил носовой конец работнику причала, тот тут же накинул его на столб, а Райли, уменьшив скорость до минимума, повернул штурвал так, чтобы кормовая часть почти коснулась пирса. Тогда Джек снова бросил конец — на сей раз с кормы, и судно оказалось надежно пришвартовано.

— Глуши двигатели, — крикнул Алекс Сесару в машинное отделение. — Когда закончишь, прими душ и оденься поприличнее. Я приглашаю вас всех на стаканчик вина в «Кораблекрушение».

В скором времени, выправив у начальника порта все необходимые документы, капитан Райли в сопровождения Джека, Жюли и Сесара уже шествовал по узеньким извилистым улочкам Старого города.

Несмотря на сердитые протесты Маровича, уже предвкушавшего долгую ночь в кабаках и борделях, Алекс велел ему оставаться на судне вместе с пассажирами, поскольку, хотя у них имелись фальшивые швейцарские паспорта, капитан считал, что им будет безопаснее оставаться на борту «Пингаррона». Испания номинально считалось нейтральным государством в опустошающей Европу войне, но нельзя было сбрасывать со счетов фашистский режим, установленный победителями в войне гражданской, которые бессовестно потакали нацистам, так что повсюду кишели немецкие шпионы и осведомители. Так что беженцам лучше было не рисковать и не привлекать к себе лишнего внимания, а это, к сожалению, было бы неизбежно, учитывая эффектную внешность госпожи Рубинштейн.

Солнце уже скрылось за горой Кольсерола; однако, если в других европейских городах улицы в это время суток уже вымирали, в Барселоне, на улочках старого города, слабо освещенных редкими фонарями и украшенными сохнущими на балконах простынями, рубашками и панталонами, вовсю кипела жизнь. Здесь еще были открыты продуктовые магазины, сапожные мастерские, вонючие рыбные лавки и сомнительные пивнушки для безработных моряков.

Четверка неспешно двинулась по Каррер-Ампле, характерной для только что ступивших на землю моряков походкой — вперевалку, словно под их ногами до сих пор качается палуба. Время от времени по столетней мостовой цокали копыта лошадей или мулов, развозящих по кварталу дрова или уголь для кухонь, или тянущих телегу апатичного дворника. Похоже, в этой части города никто не решался воспользоваться автомобилем — не только потому, что средневековые улочки были слишком узкими, но и потому, что во время послевоенной разрухи, охватившей страну после победы Франко, бензин стал роскошью и доставался только привилегированному меньшинству, а эти люди жили не в народных кварталах у порта.

Большинство пешеходов окидывали их любопытными взглядами, ведь они не только составляли весьма разномастный квартет, но и за километр было видно, что они не из этих мест. В те дни барселонцы страдали от последствий войны, и эти последствия оказались не легче самих сражений. Продукты выдавались по карточкам, а мыло и растительное масло мало кто мог достать. В результате выглядели местные жители неважно — плохо выбритые мужчины в потрепанной одежде, беретах и самодельной пеньковой обуви, а женщины в траурных платьях и грязных фартуках тащили за руку чумазых детей.

Многие столетние здания покосились, будто вот-вот рухнут в обморок на тротуар, а стены во многих местах были замазаны заплатками белой краски. «Видимо, там были республиканские лозунги, пока город еще сопротивлялся войскам фашистов», — подумал Алекс.