Артур Ландсбергер - Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна

— По-моему, отказать невозможно, — ответил баронет.

— И я тоже так думаю.

Уилки сел писать ответ: «Месье Шарль Леконт и сэр Уилки Робертсон будут иметь честь обедать сегодня с мистером Макдауэлом. Их отъезд назначен на утро завтрашнего дня».

— А теперь, милый Шарль, — сказал баронет, когда лакей ушел, — разреши мне проститься с тобой на несколько часов.

— Куда же ты?

— В Денвер, черт возьми! Надо распорядиться насчет дороги.

— Смотри не задерживайся.

— Нет, постараюсь быстро все устроить и сразу назад. Ах, как я счастлив, что меньше чем через месяц увижу берег старой Англии! Родная Британия! А ты рад?

— Очень, — сказал Шарль, думая совсем о другом.

Уилки взял шляпу и ушел, насвистывая веселую охотничью песню, в полной уверенности, что оставил приятеля в хорошем настроении. Но он ошибался. Молодому человеку вскоре стало так тяжело на душе, что он пошел пройтись по саду, раскинувшемуся за домом.

Сад поместья «Черная вода» не отличался пышностью и буйством красок. Скорее, он соответствовал мрачному названию этого места. Однако то, что он лежал на передних уступах Скалистых гор, их волнообразная почва придавали саду некоторую поэтичность. Шарль шел, скорее, бежал наугад, то поднимаясь по холмам, то спускаясь, не задумываясь, куда идет. Ему хотелось спрятаться от собственных мыслей. Наконец молодой человек устал, но устал больше нравственно, чем физически, и прилег на траву.

Неожиданно в соседней аллее послышалось шуршание шелкового платья, а вскоре показалась и его хозяйка — хорошенькая Нэнси Макдауэл. Она шла неторопливо, о чем-то глубоко задумавшись. Шарль тут же вскочил на ноги и машинально пошел за ней, не давая себе отчета в том, что делает: он подсматривал за девушкой!

Нэнси плела букет, срывая первые попадавшиеся ей на дороге цветы. В середине букета была великолепная чайная роза, наверно, лучшая во всем саду. Нэнси не заметила, как выронила ее. А пройдя несколько шагов, встала и начала разглядывать получившийся у нее букет. Тут только она заметила потерю, обернулась, чтобы поднять цветок, и лицом к лицу столкнулась с Шарлем Леконтом, который уже успел спрятать розу у себя на груди.

— Месье… — молвила Нэнси.

Шарль вынул цветок и подал девушке, едва слышно прошептав:

— Мадемуазель, завтра я уезжаю.

Нэнси молча опустила свою руку, не взяв розы.

— Я уезжаю завтра, — поспешно прибавил молодой человек, — но всю жизнь буду помнить девушку, которая так мила моему сердцу и которую я оставляю в Америке.

Нэнси с очаровательной неловкостью поклонилась. Не поднимая глаз, она прошептала:

— И я вас не забуду.

Прощальный обед прошел далеко не весело. Только миссис Макдауэл была в приподнятом настроении: молодой француз мешал ее плану женить Гарри на падчерице, и ей удалось устранить это препятствие. Кроме приведенных нами записок, которыми обменялись утром хозяин и гости, не было сказано ни одного слова, не сделано никакой попытки объясниться насчет утренней сцены. Вероятно, друзья так и уехали бы, холодно простившись с хозяевами, как сильно оскорбленные люди, желавшие лишь соблюсти приличия. Но миссис Макдауэл, в интересах которой было не нарушать этого молчания, сама же все испортила неосторожными словами, которые привели к новым, неожиданным затруднениям.

Виной тому была ее индейская кровь. Она требовала бури, страсти, эмоций. Эта женщина не боялась драм, она жила ими, жила сильными эмоциями. Несомненно, ее возмутила молчаливая покорность, с которой Шарль, ее враг, воспринял свое поражение. Победа досталась ей слишком легко и оттого не была так сладка. Но еще больше ее раздражала Нэнси. Вот уже несколько дней девушка отвечала презрительным молчанием на все намеки, двусмысленности и поддразнивания, которыми мачеха сыпала, оставаясь наедине с падчерицей. Такая реакция была не по вкусу жене плантатора. Она принадлежала к тем палачам, которым мало убить жертву, им хочется видеть ее мучения и слышать мольбы о пощаде.

Надменная миссис Макдауэл решилась пойти на скандал, чтобы насладиться местью. Все, кроме Гарри, сидели в гостиной. Разговор, не клеящийся с самого обеда, затух совсем. Несколько секунд все молчали. Чтобы прекратить как-то это неловкое положение, Шарль встал и сказал, кланяясь дамам:

— Как вам известно, мы с сэром Уилки, наверно, уезжаем завтра очень рано, поэтому прошу нас извинить, но мы хотели бы сегодня уйти пораньше.

— А! Так вы уедете рано утром? — сказал Макдауэл.

— «Наверно»? — прибавила с оттенком иронии его жена.

— Вы сомневаетесь в этом? — спросил баронет.

— Я? О, уезжайте или оставайтесь — мне решительно все равно, — дерзко ответила миссис Макдауэл.

Шарлю стоило больших усилий не обращать внимания на ехидный выпад жены плантатора, но он сдержался. Молодой человек подошел к Макдауэлу и Нэнси.

— Позвольте мне надеяться, — сказал он старику, — что мы расстаемся друзьями.

— А разве мы ссорились, месье Леконт? — спросил Макдауэл, пожимая руку Шарля.

— Конечно, нет, — ответил Шарль, несколько смутившись, — но…

— Неужели вы собираетесь напомнить мне слова, о которых я так жалею? — грустно проговорил старик.

— Сохрани Бог! — вскрикнул Шарль.

— Так зачем же вы торопитесь ехать?

— Сэр Робертсон уже обо всем договорился, — сказал Шарль, радуясь, что может снять с себя всю ответственность.

— Но почтовый дилижанс ушел вчера, вам не на чем будет ехать, сэр Уилки.

— Я знаю. Мы поедем верхом.

— Как это можно?! Поезжайте в моем дорожном экипаже до Саднебюра, — поспешил предложить свои услуги Макдауэл, — а оттуда пришлете мне его обратно.

— Зачем же, — сказал Шарль, — нам, право…

— Не отказывайтесь, месье Леконт, а то я подумаю, что вы сердитесь.

Шарль все еще колебался. Он взглянул на Нэнси, и ему показалось, что в ее глазах читается просьба.

— Извольте, я согласен, — ответил он Макдауэлу, — если только сэр Уилки не имеет ничего против.

— Я? Ровно ничего, мой дорогой! — вскрикнул баронет.

— Значит, решено: вы едете после завтрака, — сказал Макдауэл.

— Как вам будет угодно, — ответил Шарль.

— Отлично! — вскрикнул старик, счастливо потирая руки, чего с ним давно уже не случалось в последнее время. — Сара, дорогая, теперь мне нужна ты.

— Ты хочешь что-нибудь сказать мне, мой друг? — спросила миссис Макдауэл с такой покорностью, что старик задрожал бы от страха, если бы мог заглянуть в душу мстительной дочери прерий.

— Гости проведут с нами сегодняшний вечер, — продолжал Макдауэл.

— Очень рада, мой друг.

— Абсолютно уверен в этом. Не угостишь ли ты на прощание молодых людей грогом, который ты так чудесно умеешь готовить?